Здравствуй, мое одиночество. Снова по-девичьи трогательно пишу тебе нежные буквы, подтверждая полноту неясных чувств бурыми пятнами на листах. Все изменилось вокруг: зимы теперь не холодные людских глаз. На душах коросты и гнойники, и их , увы, не исцелит ни один лекарь. Это от безысходности. Они не знают, куда бежать и в чьи ключицы дышать мокрыми лицами. Жаль их до хруста костей. Где-то снова война, пули падают в мягкие органы чувств, оставляя на них неизгладимые впечатления. Смерть повсюду, но не пугает, а манит к себе, суля избавление и покой. В суете и призрачных целях позабыты самые отважные из героев. Акрасия захватила измученные умы, больше нет виноватых и правых. Обездоленные люди мудрыми солеными глазами смотрят на меня из картинных коробок. Страшно с ними говорить, вдруг они знают истину, которая погубит меня? Дети не вертя теперь в сказки, а разглядывают портреты на шершавых, засаленных купюрах и целуют их на ночь. Я боюсь здесь оставаться. Если бы во мне было нечто, отличающее меня от множества этих несчастных , если была бы возможность рассказать им о тех мирах, что приходят во сне. Они непременно заулыбались бы, засверкали бы тысячами новых лиц. Но увы, я умею лишь оставлять рисунки на податливой коже маленьким титановым крюком. Выхожу на улицу и вижу , как в мокрых пятнах на дороге отражается застиранное и наскоро зашитое нерасторопной хозяйкой небо. Никто уж не устремляет в него свой взор, полный надежд и мечтаний. Это странно и ноюще больно. Лишь ночью, когда суетливые люди засыпают на своих кошельках, можно посмотреть на еще не потухшие звезды. Я верю в то, что это глаза древних, которые иногда, не выдержав горьких реалий, бросаются вниз с небосвода, давая мне шанс на единственное, самое заветное желание. Оно всегда одно: лишь бы на заплаканное небо не пронзили самолеты, а на больную землю не посыпались бы убийственные снаряды. Одиночество, как затянут гноящиеся раны? Как не чувствовать неизмеримую тоску по живому? Ты знаешь об этом, но упрямо держишь меня в своем плену, и письма к тебе кажутся мне теперь уже скверной затеей. Забыть. Нужно прочно избавиться от глупых мыслей и миротворческих идей, поддаться всеобщему безумию и начать бесконечную гонку. И ежедневно ненавидеть себя , впиваясь в разлагающуюся плоть зубами. Гнить изнутри и ждать гостьи с косой. Как большинство.
До свидания, мое одиночество. Больше не будет вымученных писем и прошений. Месяц скорбной луны стучится в мое подмерзшее окно. Я раздел с ним свое существование , молясь ночами о тех , кто пал в бою за невозможную свободу.