Как-то перебирая бумаги старых своих рукописей о полководцах и теоретиках отечественной военной стратегии, я обнаружил свою статью, опубликованную в газете «Патриот» в ноябре 2000 г., посвящённую 270-летию со дня рождения Александра Васильевича Суворова. Сразу вспомнились детали публикации. Редакция тогда размещалась на Петровке, и редактор В. Земсков не хотел брать мой материал, потому что уже изначально он содержал историческое противоречие – двоякое толкование года рождения полководца. На могиле Суворова значится год рождения 1729, а во всех энциклопедийных источниках был прописан 1730тод. Но мне удалось убедить редактора простыми словами «если в прошлом году ни в одном издании юбилей не отмечался, давайте мы будем первыми в благом начинании». Помню, тогда это подействовало, а на другой день он мне сказал, что статья моя принята и дополнительно к ней они напишут небольшую справочку, чтобы связать прошлое с современностью. И вот, с тех пор прошло почти 15 лет и я теперь тоже, пожалуй, не удержусь от комментариев своего же опуса, дополнив его.
Об Александре Васильевиче Суворове написано немало. Только отечественные исследователи посвятили ему более чем 2200 трудов, однако по сей день его личность и огромное военно-теоретическое наследие представляют живой интерес для многих учёных и поколений, а в некоторых случаях – загадку.
Свыше 40 лет он предводительствовал русскими войсками, участвовал в семи походах и войнах, провёл более 60 боёв и сражений, в которых не знал поражений. В мировой истории – это редкий пример, в восемнадцатом столетии – единственный. Всё восемнадцатое столетие восхищалось стратегией и тактикой полководца, но, как ни странно, первая половина девятнадцатого столетия в России предпочитала помалкивать об этом русском феномене. Но, почему? Мне показалось, это не только меня удивляло. Но потом, знакомясь со многими документами полководца, ответы на вопросы стали напрашиваться сами по себе.
А кому из последующих поколений царей и их дворов, чинодралов-чиновников понравилось бы, как он в своих смелых суждениях, письмах родственникам и друзьям высмеивал «тиранство» их бабушек и дедушек - самодержцев Екатерины II, Павла I, резко критиковал придворные нравы (фаворитизм, протекционизм, праздность, угодничество, карьеризм), насаждавшиеся прусские военные порядки с их кордонной стратегией и «бесполезную жестокость в войсках». Эта независимость суждений Суворова, его огромный авторитет в армии вызывали недоверие к нему со стороны правителей и их приближённых и были поводом для постоянных унижений, опал и тайного надзора. Не потому ли ненависть и зависть к величию его военного гения сохранились и в последующих их поколениях. Писать о Суворове - так же было не принято, да и не безопасно.
Очевидно, по этой же причине, спустя тридцать с лишних лет после смерти великого полководца, в созданной Академии генерального штаба (1832) преподавались не суворовские походы, принципы суворовских побед и побед его учеников над французами, а… походы Наполеона (!?). Особенно странным это выглядело, когда сторонником их стал Жомини Антуан Анри (Генрих Вениаминович, род. Швейцария), бывший наполеоновский губернатор Вильно, Смоленска (лето 1812), переметнувшийся на службу от Наполеона в качестве советника к Александру Iосенью 1813 года. Заметьте, не в самое подходящее время бросил он своего кумира и перешёл на службу к русскому царю. Кстати опять, выйдя в полную отставку, он уезжает во Францию, где имеет честь(!) быть похороненным в 1869г. в Пасси. Выходит, чужая для него была Россия, хотя многие заслуги Жомини перед ней, поднятые в наше время его праправнуками Мерцаловым Н.А. и Мерцаловой Л.А. серьёзны, они впечатляют, вот только кто бы объяснил его поступки, которые стали историческими фактами. Меня лично мало интересует его полемика с Клаузевицем из-за первенства некоторых теоретических положений о войне, но всегда волнует то обстоятельство - почему он в пренебрежительной манере отзывается о действиях полководца хотя бы в боях при Сен-Готарде такими словами, как «ему опять повезло», или «этому генералу удалось выкрутиться…». Известно, что к тому времени Суворов уже был не простым генералом, а генерал-фельдмаршалом, и ему приходилось вести сражения в численном меньшинстве в силу складывающейся обстановки, не зависящей от него. Что это со стороны Жомини: умышленное принижение заслуг полководца, зависть или ненависть? Даже явный враг, наполеоновский маршал Массена говорит о Швейцарском походе Суворова с величием и восхищением так, что он все свои семнадцать походов готов был отдать за этот один только Швейцарский поход.
И в последующем военный теоретик Клаузевиц в своей книге по описанию кампании 1799 г. в Италии и Швейцарии подчеркивал: «Мы должны обратить самое серьезное внимание на влияние, которое оказывал дух Суворова на события этого дня. В том пункте, где он появлялся, союзники одерживали решительную победу, даже если они не обладали никаким превосходством сил» [с.11]. Складывается впечатление, что над ним не были властны законы и правила военной науки того времени. Высший свет, разложенный либеральным Западом и давно расцерковленный, не задумываясь, списывал ошеломляющие победы полководца на «везение» и «счастье». Блистательные успехи семидесятилетнего Суворова в кампании 1799 г. были последними в его полководческой деятельности. Эти успехи тем замечательней, что Суворову, которому поручили командование войсками коалиции, выступившей против Франции, пришлось действовать в тяжелой обстановке интриг и всяческих препятствий как со стороны Павла I, так и со стороны бездарного придворного военного совета Австрии — гофкригсрата. Это обстоятельство вскрыто в известной мере опять-таки Клаузевицем, отзывающимся с высокой похвалой о полководческом искусстве Суворова.
Но, несмотря на неофициальные запреты писать о Суворове, отдельные высказывания его отечественных современников всё же имели место. Это были воспоминания, которые объединяли мысли о необъяснимости причин его побед и неожиданных способах их достижения. Одно из воспоминаний о А.В. Суворове Денис Давыдов начал словами «Его таинственность...»; другой современник, генерал Дерфельден, свидетельствовал о том, что достаточно развозить Суворова по войскам, чтобы победа была обеспечена. Однако первым отечественным автором, который наиболее полно обобщил описания о Суворове, стал Милютин Д.А. В своём труде «История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году», СПб., 1857. Т.1-3 он в числе первых написал о полководческом искусстве Суворова. В последующем это позволило многим историкам развязать руки и написать также о Суворове, в том числе и такому известному историку Петрушевскому А.Ф. издать в Санкт-Петербурге в 1884 году в трёх томах «Генералиссимус князь Суворов». Перед Первой Мировой войной была попытка издать Письма и бумаги Суворова в трёх томах, но, к сожалению, был издан только первый том Письма 1764-1781 гг. / Объяснил и примечаниями снабдил В. Алексеев. Пг., 1916. Дальнейшим изданиям помешали войны и другие события.
Да и в советское время о Суворове стали вспоминать и заговорили только тогда, когда необходимость побед малыми силами встала во весь полный рост перед Красной Армией в начальный и последующие периоды Великой Отечественной войны. Тогда его портрет появился в кабинете Сталина. Имя его прозвучало во время исторического парада 7 ноября 1941 года. Стоящий «на боевом посту» в блокадном Ленинграде памятник Суворову напоминал защитникам о непобедимости России, а клятвы воинов на верность Родине зазвучали перед отправкой на фронт на могиле его в Александро-Невской Лавре. Изображения полководца и его афоризмы не сходили со страниц фронтовой печати, а летом 1942 года был учреждён орден Суворова трёх степеней. Более 7 тысяч генералов и офицеров были удостоены этой высокой награды, а кавалером ордена I степени за номером первым стал Г.К. Жуков. В 1943 г. в знак уважения заслуг полководца были созданы суворовские училища, воспитанники которых стали кадровыми офицерами Вооружённых Сил СССР и России.
Очень многое познаётся из жизни этого замечательного человека, знакомясь со многими историческими документами, служебная и личная переписка среди которых занимает видное место. Вот только несколько строк из писем великого полководца.
А.И. Бибикову:
«Как сладостно мне вспоминать прошедшие труды! Служа Августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего, не причиняя особенного вреда народу, среди коего я находился. Неудачи других воспламеняли меня надёжою. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека, но я заключал доброе имя моё в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию… Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей».
В.С. Попову:
«…Природа не одарила меня бесчестностью, перемениться мне поздно, буду всегда тот же. Честь моя мне всего дороже, покровитель ей Бог».
Дочери – Н.А. Суворовой (Зубовой):
«На счёт судьбы своей предай себя вполне Промыслу Всемогущего и, насколько дозволит тебе твоё положение, храни верность Великой нашей Монархине. Я её солдат, я умираю за моё Отечество… Смелым шагом приближаюсь к могиле, совесть моя не запятнана. Мне шестьдесят лет, тело моё изувечено ранами, но Господь дарует мне жизнь для блага государства». Но впереди у полководца было десять лет блистательных побед в боях и сражениях и его знаменитый Швейцарский поход. Также в письмах своей дочери о победе над польскими конфедератами мы видим другого Суворова, который будет сожалеть о напрасных жертвах среди мирных жителей Варшавы. Ведь они оставались заложниками в тех домах, из которых велась стрельба по русским солдатам, и чуть ли не каждый из них приходилось брать приступом, используя при этом артиллерию. Законы войны всегда суровы.
А. Карачаю:
«Достоинства военные суть: отвага для солдата, храбрость для офицера, мужество для генерала, но оные должны быть руководимые порядком и дисциплиной, управляемы неусыпностью и прозорливостью.
Будь чистосердечен с друзьями, умерен в своих нуждах и бескорыстен в поведении. Являй искреннюю ревность к службе своему Государю, люби истинную славу, отличай любочестие от надменности и гордости, приучайся сызмальства прощать погрешности других и никогда не прощай их самому себе…
Неприятеля не презирай, каков бы он не был. Старайся знать его оружие и способ, как оным действует и сражается; знай, в чём он силён и в чём слаб. Приучай себя к деятельности неутомимой, повелевай счастьем: один миг иногда доставляет победу».
Д.И. Хвостову:
«Милосердие покрывает строгость, при строгости надобна милость, иначе строгость – тиранство».
Крестьянам села Ундол:
«У крестьянина Михаила Иванова одна корова! Следовало бы старосту и весь мир оштрафовать за то, что допустили они Михаилу Иванову дожить до одной коровы. Но на сей раз в первые и в последние прощается. Купить Иванову другую корову из оброчных моих денег. Богатых и исправных крестьян и скудных различать и первым пособлять в податях и работах беднякам. Особливо почитать таких неимущих, у кого много малолетних детей. Того ради Михайле Иванову сверх коровы купить ещё из моих денег шапку в рубль».
Антоний (Вадковский), митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, отмечал в 1900 г.:
«…Во всей красоте сказались великие качества его души в завещательных строках потомству его автобиографии: «Всякое дело начинать с благословением Божиим, до издыхания быть верным Государю и Отечеству, избегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славы через истину и добродетель». Здесь сказался весь Суворов, и здесь скрывалась тайна его великого, всепобеждающего мужества.
А вот как характеризовали его современники и люди позднейших поколений.
Адмирал Нельсон:
«Все удивляются вашим великим, блистательным подвигам так же, как и Нельсон» (Из письма Суворову).
Сполдинг, английский военный историк, автор книги «Суворов», изданной в Лондоне в 1890 г.: «В области военного искусства великого московита (т.е. Суворова – ББ), быть может, имеется основание рассматривать его в качестве предтечи и провозвестника Наполеона». Жаль не дожил Жомини до этих строк, наверняка он бы «возрадовался» появлению их на свет.
Но очень страшным выглядел Суворов на карикатурах французских журналов. Сходство в них было не обязательным. Обычно он представлялся художниками-карикатуристами с большущими усами, которые он, отродясь, не носил, толстым и в широких казачьих шальварах с лампасами. Очевидно, авторами этих картинок ему была уготована совсем другая роль - устрашителя чуть ли не всей французской нации.
Воронцов, русский посол в Лондоне: «Победы Суворова поистине удивительны. Какое счастье для Европы и какая слава для нашей страны!».
Милютин Дмитрий Алексеевич, русский генерал-фельдмаршал, военный министр, автор многочисленных трудов по военной истории, стратегии и географии:
«…Слава его гремела в народе; войска одушевлялись при одном имени его, рассказы о дивных подвигах Суворова, перемешанные с бесчисленными подробностями о странностях его, переходили из уст в уста, переносились от чертогов царских до хижины поселянина. В целой Европе знали маленького русского генерала… Но в особенности австрийцам он был знаком с кампании 1789г., когда он выручал два раза принца Кобургского и вместе с ним одержал две блистательных победы: при Фокшанах и на Рымнике, за что возведён был в достоинство графа Римской Империи».
Драгомиров Михаил Иванович, русский военачальник, военный теоретик и педагог: «С грустью должно сознаться, что много есть между начальниками таких, которые при мирной практике признают лучшими только свои решения, да в добавок по части критики чужих решений мало воздержаны, а иногда, пользуясь тем, что начальнику не возразишь, делают замечания занозистые… Таким господам не мешало бы помнить незабвенного Суворова с его всегдашним требованием немедленного решения; с его величайшим открытием воспитания воли даже в мирное время. Ведь вся его система на этом только и была основана: 1) требования ответов на неожиданные вопросы и преследование немогузнайства; 2) практика в преодолении чувства опасности даже в мирное время. И все начальники, задумавшись над тем, что и как в бою делается, поступали точно так же, хотя и не так последовательно, как он… Никакое искусство не устраняет в последней инстанции необходимости и готовности жертвовать собою; только когда эта готовность есть – искусство значит, и очень много; без неё же оно ничего не значит. Суворов был тем и велик, что эту последнюю инстанцию он, даже и в мирное время, держал как путеводный светоч в войсках, попадавших в сферу его влияния; он ясно видел и другим не давал забывать, что именно это даёт победу, и ничто иное дать её не может»
Существует народное предание, записанное в середине XIX века у крестьян Новгородской губернии. В глухом тёмном лесу, среди мхов и болот, лежит каменная глыба. Гробовая тишина царит вокруг. В пещере, склонив седую голову на камень, спит мёртвым сном могучий русский богатырь – Суворов. И будет спать до тех пор, покуда не покроется Земля Русская кровью – боевому коню по щиколотку. Тогда пробудится ото сна великий воин и полководец и освободит поруганное наше Отечество от злой напасти, лютых ворогов и захватчиков иноплеменных.
22.02.14, Москва,
илл. из Интернета