Наследники именитого землепроходца

               

    В середине 40-х годов 17-го столетия  в Енисейском остроге  несло службу новое молодое поколение енисейских казаков, среди которых  значатся  Иван  Перфильев и Дмитрий Фирсов, - родной  и приемный сын  Максима Перфильева, - знаменитого землепроходца, первостроителя Братского острога. Они были сводными братьями, детьми Ольги, - второй жены Максима и бывшей жены утонувшего в Оби енисейского сотника Поздея Фирсова. О судьбе самой Ольги ничего не известно.  По всей вероятности, её к этому времени уже не было в живых. Со времени гибели Поздея прошло уже больше 15 лет, так  что Дмитрия вырастил и воспитал Максим Перфильев.

    В памяти Ивана, должно быть,  сохранились воспоминания о памятном весеннем дне 1638 года. Ему в то время было лет 11-12. В тот день уходил из Енисейского острога на Ангару большой караван дощаников. С этим караваном шел в дальний поход за Байкал его отец, - Максим Перфильев, уходил на Лену отряд сотника Бекетова. Вместе с ними уходил на Лену  торговый человек Ерофей Хабаров со своими товарами и набранными для соляного и таежного промысла гулящими людьми. Этот человек тоже был знаком Ивану, поскольку он проживал в остроге в 1633 году, и  почти год в 1637-38-ом, закупая хлеб и товары для своего хозяйства на Лене, где он обосновался.

    Сам сотник Максим Перфильев в последний раз  был в боевом походе в 1651 году. Он пришел тогда с отрядом  в помощь приказчику  Братского острога Алексею Евдокимову. Алексей писал  в Енисейск, прося помощи, что  не может собрать полностью ясак с бурят, проживающих по р. Оке. Они, - сообщал Евдокимов, - «выехали прочь со своих мест, … и чинят набеги на острог».
Больше ни в боевых сводках, ни в официальных сообщениях о походах по «проведыванию новых землиц» имя Максима Перфильева  не встречается. Зато на сибирской исторической сцене появляются имена его наследников, - детей и внуков.

                *

    Первое упоминание  в архивных документах имени  Ивана Перфильева относится к 1645 году. Однажды, - говориться в них, в доме  Ивана Перфильева собралась «на пир» теплая компания, - сам Иван Перфильев, Иван Похабов, сын   енисейского воеводы Родион Уваров,  Петр Бекетов, служивший в то время в Енисейске казачьим и стрелецким головой и немчин Иван Ермес.  По какому случаю собралась эта  вечеринка, исторические документы не сообщают,  но, по всей вероятности, поводом для неё послужил предстоящий поход  Ивана Похабова за Байкал, - для «прииску новых землиц и серебряной руды».
 
    Экзотической личностью в этом застолье был Иван Ермес. Он  слыл выходцем из «Священной Римской империи», объединявшей в то время территории современной Германии, Италии, Испании, Австрии, Чехии и др. Иваном его назвали, скорее всего, при православном крещении. Сам Ермес говорил о себе, что много лет служил испанскому королю, плавал на больших кораблях «за море», т. е. в Новый Свет. Затем, судя по всему,  подался в наёмники к полякам или  шведам,  участвовал в баталиях, оказался в русском плену, был сослан в Сибирь и, в конце концов, оказался в Енисейском остроге. Человек, много повидавший, к тому же еще и грамотный, он быстро выбился  в люди, и был пожалован в дети боярские.
 
    Уже в Сибири у Ермеса родилась идея организации экспедиции для завоевания сказочных сокровищ Китайского царства, о которых он, видимо, был наслышан, плавая на судах под испанским флагом. В его челобитной, направленной по этому поводу государю, слышны   отголоски сведений, привезенных Максимом Перфильевым с Витима в 1640 году. Он решил, что для задуманного им  похода  достаточно будет 800 человек русских ратных людей, которых Ермес собирался набрать в Енисейске и других сибирских городах. У московского правительства, куда он отправил соответствующую челобитную, он просил лишь четырех, подобных ему,   «специалистов».
 
    «Будучи на пиру в доме Ивана Перфильева…», - свидетельствует сохранившаяся челобитная, - сын боярский Иван Похабов, находясь, видимо, уже в подпитии, «говорил неистовые слова о царе Михаиле Федоровиче». Что именно он  говорил, сохранившиеся документы не сообщают, но Иван Ермес на следующий  день написал об этом  енисейскому воеводе изветную челобитную. Вероятно, он был раздосадован предстоящим походом Ивана Похабова в Китай, что разрушало все его самолюбивые планы, и свой челобитной  он, видимо, рассчитывал этому воспрепятствовать.

    Дело оказалось серьезным. По своей сути  это была акция, которая вскоре получит известность, как «слово и дело». В Москве в это время  шла подготовка к принятию свода законов Русского государства, получившего известность, как «Соборное уложение 1649 года», в котором любое словесное оскорбление, или неодобрительное слово о действиях государя подводилось под понятие государственного преступления, - «слово и дело государево», и подлежало строгому наказанию, вплоть до смертной казни. Об этом все знали и активно обсуждали это новшество.

    Не останавливаясь на всех перипетиях этой истории, скажу лишь, что дело закончилось потерями для большинства её участников. Иван Похабов на несколько лет был  лишен права  на  «отъезжие службы» с обязанностью «смотреть за пашенными крестьянами». Петр Бекетов, как старший по своему служебному положению, за недонесение властям о кромольных речах  Похабова  был лишен звания стрелецкого и казачьего головы. Судьба немчина  Ермиса сложилась и вовсе трагически, - в 1650 году он при невыясненных обстоятельствах скоропостижно скончался. Скорее всего, здесь не обошлось без участия Ивана Похабова, - сибирские служилые люди не прощали  доносов, тем более иноземцам.

    Впрочем, все это произошло позже, - после возвращения Ивана Похабова из  Монголии, куда он отправился в 1645 году. В тот год отец Ивана Перфильева, - стрелецкий сотник Максим Перфильев, которому было уже далеко за 50, исполнял обязанности приказчика Братского острога. Историки пишут, что именно Иван Похабов спас его от верной гибели, когда толпы бурят осадили Братский ocтрог. Шедший из Енисейска к Байкалу отряд  Похабова подоспел вовремя. Двое суток продолжалось сражение с бурятами на правой стороне Ангары, получившей впоследствии название Монастырской долины. Бурятские отряды были разбиты.

                *

    По возвращении в 1649 году из Москвы  после разбирательства дела о его крамольных речах  Иван Похабов в качестве наказания был отстранен от походов и назначен приказчиком енисейских и маковских крестьян. Впрочем, ненадолго.  Опытных казаков для отъезжих служб катастрофически не хватало, и новоприбывший  енисейский воевода Афанасий Пашков в  1652 году назначил  Ивана Похабова  приказчиком Братского острога.

    В 1653 году бурятские конники вновь подступили к  острогу, вытоптали конями посевы первого хлебопашца  Распутки Потапова, убили промышленного человека Андреяшку Попова, «многих ясачных тунгусов Брацкого острога пограбили». Разорители приходили с верхней Ангары, становилась ясной необходимость активных действий в том районе. В эти годы в архивных документах появляется имя Дмитрия Фирсова, - приемного сына Максима Перфильева, раскрывается его характер и деловые качества.

    Енисейский воевода Пашков писал в Москву: «В прошлом государь во 161 г. (1652-53) по твоему государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии указу послал я, холоп твой, из Енисейсково сына боярсково Дмитрия Фирсова с служилыми людьми и велел, государь, ему, Дмитрею, выше старово Братцково острога по Ангаре реке против Осинсково острова и Уньги реки промеж немирных братцких Балаганские земли людей, розыскать самое угожее место, поставить твой, государь, новой острог и к тому, государь, острогу тех немирных земель людей приводить под твою государеву царскую высокую руку…».

    26 октября 1653 г. находившиеся в Удинском острожке (ныне – Нижнеудинск) красноярские годовальщики во главе с пятидесятником М. Ярлыковым совершили  поход на прилегавшие к Братскому острогу ясачные волости Енисейского уезда. Во время этого похода красноярские казаки убили нескольких ясачных бурят, захватили в плен енисейских ясачных сборщиков и, ограбив их, насильно повели с собой в качестве проводников.

    Дмитрий Фирсов, уже  приступивший к сооружению Балаганского острога, узнав об этом, послал к Ярлыкову людей, требуя вернуть награбленное, но тот и не подумал возвращать, - приказал стрелять по енисейцам из пищалей. Наглая выходка красноярцев возмутила Д. Фирсова.  Енисейские служилые люди выступили под его предводительством в поход, который завершился осадой Удинского острожка. Позднее, - в марте 1654 г. Д. Фирсов уже из Енисейска отправил в Москву отписку об этом происшествии, в которой писал: «… приступали накрепко, а бою де с ними было на целый день…». Это событие почти на год задержало строительство Балаганского острога.

    Но в 1654 году, - писал в Москву Афанасий Пашков, «пришел он, Дмитрей, по Ангаре реке и промеж Осинсково острова и Уньги реки, розыскав самое угожее крепкое место против немирной братцкой Балаганской земли людей, поставил  новой Балаганской Братцкой острог и около тово острога рвы велел выкопать и надолбы поставить и всякие острожные крепости учинил. Да к тому ж, государь,  новому Балаганскому острогу … лутчих князцов Бодока да Лалага да Муруева улусу князца Инкея и их улусных людей 1700 человек под твою государеву царскую высокую руку и к шерти привел». 

    Современный читатель, должно быть, неплохо  знает  историю Братского острога, - об этом немало написано.  Об истории же Балаганского острога мало что известно. Между тем, трудно переоценить его значение в те годы. Вот, что писал по этому поводу в Москву енисейский воевода Афанасий Пашков:

    «… сын боярской Дмитрей Фирсов из тово новово Балаганского острога послал от себя служилых людей в дальные улусы … по рекам по Осе и по Белой и по Иркуту и до Байкал озера и велел достальных князцов и их улусных людей  под твою государеву царскую высокую руку приводить.  А в той  новоприводной Балаганской Брацкой земле князей и их улусных людей под твоею государевою царскою высокою рукою будет больши 10000 человек, … оприч, государь, тех братцких балаганских людей  до Байкал озера немирных земель людей не будет никово, … тот  новой Балаганской Братцкой острог будет тебе, государю, в ясачном зборе против Енисейсково острогу втрое … он же, - сын боярской Дмитрей Фирсов поселил твоих государевых новопашенных крестьян 30 семей, и те твои государевы крестьяне и наемные гулящие люди взорали на тебя, государя, и,  даст бог, посеют ко 163 г. (1655 гг.) 30 десятин рожью. А в нынешнем, государь, во 162 г. (1654 гг.) послал я, холоп твой, из Енисейсково к нему же, Дмитрею Фирсову из ссыльных же лутчих людей 35 семей и велел их поселить к тому ж твоему государеву новому Братцкому Балаганскому острогу и пахать на тебя, государя, и сеять рожь».

    В 1655 году Балаганский острог подвергся осаде бурят, в 1668 г. - войск монгольского Сейгун-тайши, но защищавшие его казаки выстояли.

    В части сбора ясака ожидания енисейского воеводы не сбылись. Из-за откочевки бурятских племен в Монголию в 1655 г., вызванной насилиями и притеснениями   Ивана Похабова, острог утратил свои ясачные функции.  Тем не менее, в течение почти двух десятилетий  этот острог будет занимать ключевое положение в Прибайкалье, едва ли не превысив роль Братского острога. Его значение станет уменьшаться  после сооружения Иркутского острога, но и тогда он еще долгое время будет играть заметную роль в хозяйственном освоении края. Возможности для его развития  по тем временам были большие.

    Еще до сооружения Балаганского острога русским стало известно о наличии в этом районе железной руды. В 1655 г. в  острог были присланы из Енисейска плавильщик и кузнец, которые начали тут рудоплавильное и кузнечное производство.  В 1675 г. промышленники Ф. Иванов и П. Загулин просили дозволения в этих местах искать руду и варить железо, а в 1695 г. из Балаганска было отправлено в Иркутск 1150 пудов «криничного» железа из местных домниц. В   1775 году Балаганский острог приобретет статус  города.

                *   

    Удовлетворенный расторопностью Дмитрия Фирсова, енисейский воевода Пашков  в 1654 году поручает ему новое дело, -  перенести Братский острог на левый берег Ангары к устью Оки. «Да ему ж Дмитрею, - писал воевода в Москву, - велел  я государев старой Братцкой острог из за Ангары реки перенесть, и поставить на усть Оки реки в самом угожем в крепком месте, потому что прежней Братцкой острог не у места был поставлен, -  в бору, и пашенные угожие земли от того Братцково острога и твои государевы крестьяне селятца и ясачные люди кочуют за Окою рекою, и в приход, государь, воинских людей из тово Братцково острога … служилым людем твоих государевых пашенных крестьян и ясачных людей оборонить было никакими мерами не мочно».

    В одной из своих отписок Дмитрий Фирсов писал, что аборигенное население стало «вне ума». Одни родовые группы пытались бежать в отдаленные таежные районы или в Монголию, другие восставали. Только лишь благодаря межродовой и межплеменной вражде эти выступления не переросли во всеобщее бурятское восстание. Бурятское общество раскололось, - часть родов склонялось к русским, другие, считая их изменниками, готовы были сопротивляться до последнего. Дело дошло до того, что, как писал историк  Иоганн  Фишер,  «буряты сами себе более не верили, и один улус выходил в бой против другого». «Шатость» и разброд в среде аборигенов были вызваны жестокостью и злоупотреблениями Ивана Похабова, назначенного  приказчиком братских острогов.


    В мае 1654 года  Дмитрий Фирсов докладывал: «…весною старый Брацкий острог, он Дмитрей, за худобою покинул и поставил новый за Окою рекою на устье, в самых угожих и крепких местах… поставили весной четыре башни высокие, под тремя башнями три избы, четвертая порожняя. Да ворота проезжие, на воротах поставлена часовня, да амбар новой срублен. А ставили острог служилые 23 человека … да пашенные крестьяне, да промышленные … 12 человек. Острог мерою … 120 сажен печатных (около 256 м.), а … острогу чертеж отправлен с Иваном Колмогором».

    Буряты, узнав, что русские переселились на новое место, решили напасть на них. 30 июня 1654 года началось сражение на берегу Оки, продолжавшаяся четыре дня. Порой буряты брали верх своей многочисленностью, но, в конце концов, русские их одолели,  принудили к бегству. Рукав Оки, на берегу которого происходило сражение, до сих пор называют Кровавой протокой. По сути дела это было последним крупным выступлением «брацких людей» в этом районе.

    Имя сына боярского Дмитрия Фирсова, - человека, как видим, одаренного, смелого и энергичного, подобно яркой падающей звезде лишь мелькнуло на историческом небосклоне. Больше о нем в архивных первоисточниках  нет никаких упоминаний. По всей вероятности он вскоре погиб. При этом не без оснований можно предположить, что погиб в очередной конкурентной схватке енисейцев с красноярскими служилыми людьми. И те и другие не прощали нанесенных обид, тем более, если они сопровождались стрельбой и жертвами.

    Память о  Дмитрии Фирсове, - родном сыне утонувшего в 1626 году в Оби стрелецкого сотника Поздея Фирсова и приемном сыне Максима Перфильева сохранилась в истории нового Братского и Балаганского острогов.

    В 1656 г. Иван Похабов был снят с приказа Братских острогов за злоупотребление властью, бит батогами в Енисейске и получил запрещение на отпуск в «отъезжие службы». Однако, благодаря заступничеству служившего в Москве его родного брата Григория, Иван Похабов по грамоте Сибирского приказа от 21 июня 1657 г. снова был назначен на «приказ» в Братские остроги и вновь взялся за своё.

    Архивы Енисейской приказной избы того времени изобилуют отписками и челобитными крестьян, посадских и служилых людей Братских острогов, свидетельствующих о безудержной корысти, жестокости и злоупотреблениях этого человека, как в отношении своих соотечественников, так и в отношении аборигенов. Он притеснял и грабил князцов, издевался над их женами. В июне 1658 г. унгинские и окинские буряты подняли восстание, вызванное гибелью двух окинцев в Балаганске от мучений Похабова и расправой с унгинскими бурятами.

    Теснимые бурятами служилые люди во главе с  Похабовым укрылись в Братском остроге. Им оставалось просить помощь у Енисейского воеводы, «потому что братские мужики в скопе и сидим в осаде, а из острогу для караулов выйти и скота выпустить не смеем». Пашенные крестьяне также сидели "скопом" на  острове, не смея выйти на  пашни.
            
    Енисейский воевода  послал на выручку в Братск 150 человек служилых людей во главе с двумя сыновьями боярскими, -  Иваном  Перфильевым и Яковом Турчаниновым. Но освобождать остроги от осады не пришлось, - буряты ушли за пределы Братского уезда. Началось массовое переселение приангарских бурят  в Монголию, что не могло не отразиться на доходах государевой казны.

    В результате учиненного Москвой сыска по факту ухода бурят в Монголию 23 декабря 1659 г. Похабов был  снят с приказа Братских острогов и арестован. Во время принудительного сопровождения  в Енисейск, на Шаманском пороге он оказал сопротивление приставам и бежал «на Ленский волок в Илимский острог». Илимск в это время уже  входил в состав Якутского воеводства. Возможно поэтому, а более вероятно - благодаря заступничеству своего брата, служившего в Сибирском приказе, Похабов сумел избежать суда и наказания, но к «отъезжим службам» его больше не допускали до самой смерти.

    В 1659 году  приказчиком Братских острогов был назначен Иван Перфильев. Время было сложное. Его предшественник  до крайности настроил  местных бурят против русских людей.  Перфильеву удалось наладить мир с теми из них, кто еще оставался   в Приангарье, но вернуть в Россию  бежавших из русского подданства в Монголию, ему удалось лишь в 1667 году, когда он руководил Иркутским острогом.

    В 1661 году против устья Иркута  Яковом Похабовым был построен Иркутский острог, который на первых порах назывался Яндашским. Воевода Иван Ржевский писал в Москву: «… в нынешнем во 170 (1662) году весною по первой полой воде пошлю в новый острог в прибавку к прежним служилым людям … енисейского сына боярского Ивана Максимова сына Перфильева с служилыми людьми, и велю ему из нового Яндашского острогу идти на Косогол озеро и тех неясачных людей под твою, Великого Государя, царскую высокую руку в ясак призывать». В 1663 году Иван Перфильев назначается приказным человеком Иркутского острога. Здесь он в 1663-64 году впервые заводит «государеву пашню».

    Китайские товары в те годы попадали на Русь через бухарских купцов и  обходились не дешево. Москва настойчиво искала пути самостоятельной торговли с Китаем. В 1665 году служилыми людьми Баргузинского, Братского, Балаганского и Иркутского острогов на правом берегу реки Селенга, у самой границы монгольских владений был построен Селенгинский острог.

    Весной 1668 по  государеву указу  енисейский воевода стольник  Кирилл Яковлев направил Ивана Перфильева в Монголию к Кукан-хану, снабдив его царской грамотой и государевым подарком, - «десятью аршинами  красново аглинсково сукна». Посланнику  поручалось призвать  монгольского властителя к российскому  подданству, согласовать с ним оказание военной и хозяйственной помощи служилым людям Селенгинского острога, договориться о беспрепятственном пропуске через монгольские улусы  служилых и торговых русских людей, которые поедут для государевых дел и  торгов в Китайское государство, обеспечении их питанием и средствами передвижения, - лошадьми и телегами.

    Сохранилась   отписка Ивана Перфильева с подробным изложением результатов его поездки в Монголию, что позволяет нам представить все сложности и эмоциональную окраску этой его дипломатической миссии.

    Он писал в своем отчете: «Как пришел я в Селенгинской острог,  посылал к нему, мунгальскому царю Кукону кану служилых людей двою для подвод, и он прислал было под меня и под служилых людей девять подвод, да под государево жалованье под подарки верблуда. На тех подводах мне и служилым людем самим и з запасы поднятца было не на чем, и я проводникам, кои за подводами были присланы, говорил им в честь, чтобы они подождали нас день один, чтобы нам измыслитца лошадьми и запасы. И те Кукона кана люди не подождали нас нисколько, подводы назад угонили и не сказався нам уехали…».

    Не желая отступать от решения поставленных перед ним задач, Иван Перфильев «взяв у Селенгинских служилых людей лошадей и прося у бога милости» решился поехать  к  Кукан-хану самостоятельно.  «А служилых людей, - писал он в своем отчете, со мною было дватцать человек».

    По дороге отряд был остановлен и окружен. «Хотели, - писал Перфильев, - нас мунгальские люди побить и ограбить. И в осаде мы сидели меж мунгальскими улусами восемь дней; … приезжали к нам в осаду Кукона кана зайсаны,  великого государя грамоту и жалованье хотели нечестно взять. И хто ни приедет, тово и допрашиваютца: что послано от великого государя жалованья - подарков к Кукону кану; и многие нелепые речи говорили: послов де вы наших уморили и замучили, все де вы ходите обманом, нашу де землю проведываете».

    На девятый день делегацию все же доставили к Кукан-хану. Он появился перед казаками ненадолго,  и  до разговора с ними не снизошел, - видимо был обижен незначительностью государева подарка. Предоставил ведение переговоров своим зайсанам. 

    «Сам он, Кукон царь, - писал Перфильев, никакой речи не говорил. Зайсаны же говорили, что «Кокон-хан с великим государем рад быть в мирном стоятельстве и ево де Кукона кана люди великого государя людей нигде никово обижать не будут, а Селенгинсково де острога служилым людем будет помочь чинить, в чем им надобно. А про ясак сказали: великому де государю будем посылать гостинцы, что случитца, а не ясак. А в Китайское де государство великого государя  людей пропускать и провожатых  давать не смеем, потому как  есть иные мунгальские цари и многие тайши, если де от них учинитца великого государя людем какая обида и убойство, на нас де будет гнев великого государя…».

    Одним словом,  посольские задачи Ивану Перфильеву выполнить не удалось. Зато удалось получить немало сведений разведывательного характера. Не напрасно, видно, зайсаны  говорили Перфильеву, что  «… ходите обманом, - нашу  землю проведываете».

    Перфильев подробно пишет в своем отчете о том, что ему удалось узнать, при этом особое внимание уделяет теме серебра и торговли: «В Мунгальской земле ни у которого царя и у тайшь серебро и золото не родитца, и как плавят, про то не знают. А в Китайском государстве золото и серебро родитца, и в крайних де городех гораздо много серебра и золота и в Мунгалы идет серебро и золото ис Китая же.

    … торгуют мунгальские люди скотом и собольми с китайскими людьми на серебро и тем серебром у них же купят всякие товары: бархаты, камку и отласы кумачи, а к себе мало вывозят серебра. А мунгальские люди теми тавары торгуют и продают русским людем на соболи, на выдры, на бобры, на кожи красные, а всяково товару дороже купят соболи добрые.

    … а до китайских  крайных городов ходят от Кукона кана торговать со скотом и с собольми, а всево с простоями и исторгуютца вперед и назад - три месяца, а до самово де Китайскова царьства  с простоями же ходят вперед и назад полгода. А плавных  рек нет, -  все ехать степьми, местами де и лесы есть, и хрепты, а наскоре от Кокона кана доезжают до крайних китайских городов в пятнадцать дней».

    Причину неудачи посольства Перфильев видит в том, что ему не удалось встретиться с главным ханом. «В Мунгальской земле, - писал он, - два большие царя, - Очирой Саин кан и Гыген Цецен кан. И многие тайши удельные под  ними.   Кукон царь подданой Очирой Саину кану и сродич ему … я у нево Кукона кана отпрашивался, чтобы он меня пропустил к Очирою Саину кану. А заисаны ево Куконовы сказали: отпустить де тебя не смеем …, на дороге де вас иные люди побьют; отсюда далече до Саина  канна, -  полгода ехать».

    Перфильев этому не верил: «И то их во всем ложь. По скаске улусных их же простых мунгальских людей и великого государя брацких ясачных людей мунгальских выходцов всево езду от Кукона хана до Очирой Саина кана дней пять или шесть, а иных людей  кроме мунгал  до китайских людей нет…. Во всем ево Кукона хана и ево заисанов к великому государю нераденье и неправда, - с горечью пишет Перфильев, -  во всем чинятца быть в ровенстве, а не в подданстве. И великого государя грамоте и жалованью не порадовались».

    Обложить данью «мунгал», - делает заключение Перфильев, - пока нельзя, «потому что земля гораздо многолюдна, люди самовластны и больших своих мало почитают…». Зато «…есть в верх Чики и Хилка рек тунгусы  юрт с шестьдесят, - от Селенгинсково острога дней за пять или за шесть,  - пишет Иван Перфильев, –  тех тунгусов за помочью божиею мочно  будет привести под великого государя высокую руку в ясачной платеж…».

    «В третий день, - заканчивает свое послание Иван Перфильев, - нас от себя из улусов выслали, а подвод не дали, и корм мугольской дали на дорогу всего лишь два барана да теленка на дватцать на два человека».

                *

    С 1669 по 1671 год  Иван Перфильев вновь исполняет обязанности приказного человека Братского острога. Ему уже больше 40 лет, он в самом расцвете сил. В этот год в Братске произошли события, которые не могут не вызвать интереса у читателя.

    Те, кто знаком с историей освоения Сибири, должно быть знают, что Ерофей Хабаров после его ареста дворянином Зиновьевым, препровождения  в Москву и проведенным там сыском, был направлен на Лену управлять пашенными крестьянами с запрещением выезда на Амур.

    Почти пятнадцать последующих лет он прожил на Лене под строгим наблюдение воеводских властей. Неоднократно пытался вернуться на Амур, но ему в этом отказывали. Что так тянуло Ерофея в Даурию, - это особая история. Последнюю попытку получить на это разрешение властей Хабаров предпринял в 1669 году, когда илимский воевода Оничков дал ему возможность поехать в Тобольск для решения этого вопроса центральными властями.

    Перед поездкой Ерофей распродал все свое имущество, а недвижимость передал в пользование Киренскому монастырю с завещанием о праве на владение ею в случае его смерти, что само по себе наводит на мысль о намерении Ерофея не возвращаться на Лену. В дорогу он отправился вместе со своим племянником, - якутским атаманом Артемием Петриловским, который сопровождал в Москву ясачную государеву казну.

    После того, как в Тобольске Хабарову отказали в его просьбе, он вместе с Артемием  побывал  в Москве, где они находились до весны 1668 года. Результат оказался тот же. Более того, известно, что в  год их пребывания в столице Артемий  был лишен атаманского звания и  разжалован в пятидесятники. Что послужило тому причиной –  неизвестно.

    Нет никаких документальных подтверждений и их возвращению  на Лену. Сохранилась лишь запись в якутских книгах, что до 1670 года Артемий Петриловский числился пятидесятником, да и то, как видим, только лишь числился. О Хабарове и вовсе нет никаких известий, кроме, разве что, обращения в 1670 году монахов Киренского монастыря  к илимскому воеводе Аничкову с просьбой подтвердить за монастырем право на владение собственностью Хабарова, которое он завещал монастырю, со ссылкой на то, что Ерофея Хабарова «не стало». Нельзя не обратить внимания, что оба эти  упоминания  относятся к 1670 году.  Куда же они подевались?

    С точки зрения столичного руководства, якутского и илимского воевод они должны были вернуться на Лену, где Артемий должен был продолжить государеву службу,  Ерофею же предстояло  расплачиваться с долгом в казну. Готовы ли были они возвращаться под власть воевод к «разбитому корыту», - распроданному хозяйству и позорному признанию разжалования из атаманов?  Есть все основания думать, что  они этого не хотели. Тогда куда им было податься?  В Сибири было одно  знакомое им место, еще не находившееся под властью воевод, где они могли укрыться, - Амур.

    Как  было в то время заведено, на руках у них была подорожная или проезжая память с указанием маршрута и конечного пункта поездки, поэтому добраться до устья Илима для Ерофея с Артемием  не составило каких-либо проблем. Идти дальше по Илиму к ленскому волоку значило вновь попасть под надзор илимского  воеводы. Если же идти к Амуру через Байкал, баргузинские степи и Шилку (путь, по которому чуть позже прошло посольство Спафария), то это нужно было делать либо тайно, - в обход русских острогов, либо имея на руках другую проезжую память с иным маршрутом.

    В это время приказным человеком в Братском остроге как раз  был Иван Перфильев, - сын Максима Перфильева. С Максимом  Ерофей был хорошо знаком. В 1638 году, когда Максим Перфильев шел в свой знаменитый поход в Забайкалье через Лену и Витим, Ерофей со своими покрученниками  вместе с этим отрядом прошел путь от Енисейска до усть-Куты. Имел при этом возможность близко познакомиться с именитым землепроходцем. Должно быть, знал он  и его сына - Ивана, поскольку почти год перед этим прожил в Енисейске. Одним словом, у Хабарова были основания рассчитывать на помощь  в возникших проблемах со стороны сына его старого знакомца, и он с племянником двинулся к Братскому острогу.

    Все вышеизложенное в полной мере соответствует содержанию сохранившихся документов. Все, что произошло дальше, выполнялось втайне от воеводских властей,  потому, нет ничего удивительного в том, что их действия    не нашли отражения в официальной переписке того времени. К 1669 году в Якутске  уже знали  и об отказе Хабарову в его просьбе, и о разжаловании Артемия из атаманов. В случае длительной их задержки якутский и илимский воеводы, без сомнения, объявили бы их розыск, разослав соответствующие запросы в Тобольск, Енисейск, другие ближние русские остроги. Поэтому для Ерофея с Артемием жизненно важным было не допустить такого развития событий. Лучшим способом избежать этого могло стать известие о их смерти.
 
    Мог ли Ерофей Хабаров организовать такую фальсификацию, пользуясь старыми  связями, еще, может быть, и оплатив такую услугу? А почему бы и нет? Подобного рода фальсификации случаются и в наше просвещенное время, тем более такое действо не составляло особого труда в те далекие времена. Вместо Ерофея с Артемием могли быть похоронены какие-то другие погибшие, или умершие бедолаги из «гулящих людей»,   на погосте могли быть поставлены могильные кресты и вовсе на пустом месте. Главное состояло в том, чтобы внести соответствующие записи в церковные книги,  подобрать «свидетелей» захоронения, и дать об этом знать илимскому воеводе. В этом и состояла  услуга.

    Чего только не сделаешь для хорошего человека. А  для нового  поколения енисейских служилых людей Ерофей Хабаров, как и Максим Перфильев, Иван Галкин, Петр Бекетов или Василий Бугор, были и в самом деле личностями почти легендарными, - героями уходившего времени.

    Читатель, может быть, подумает, что автор здесь что-то нафантазировал. Ничуть не бывало. Загляните в энциклопедический словарь Брокбауза-Ефрона и вы увидите в статье о Братске упоминание о том, что там похоронен знаменитый Ерофей Хабаров, - покоритель Приамурья. Эта короткая информация  даже послужила   поводом для соответствующего наименования улицы на западной окраине Братска, и установке там памятной плиты. Впрочем, это уже совсем другая история, с которой читатель, если есть такое желание, может ознакомиться, обратившись к очерку «Побег» в Проза ру.

                *

    Дальнейшая деятельность Ивана Парфильева подобна картинкам калейдоскопа. Ему редко удавалось находиться на одной должности больше полуторых лет. Его постоянно переводили на новое место, требовавшее человека с твердым  характером и хозяйской хваткой. В 1673 – он во главе дипломатической миссии к монгольскому правителю Очирой Саин-хану. В 1675 повторно едет к Очирой Саин-хану и Батуру-тайше. В 1676 году в устье реки Тунка   Иван Перфильев с отрядом иркутских казаков ставит  острог, который защищает Прибайкалье от нападений монгольских ханов. В том же году казаки впервые посеяли в этих местах две десятины ржи. Судя по сохранившимся архивным документам, это был последний боевой поход Ивана Перфильева. Дальнейшая его служба носит уже административно-управленческий характер.

    В 1677 году его вновь назначают приказным человеком Иркутского острога, обязанности которого он исполняет до 1682 года. При его активном участии происходит основание Иркутского Вознесенского монастыря. Его подпись стоит среди подписей прочих иркутян, которые еще в 1672 году били челом митрополиту Корнилию о том, чтобы «... их благословити и велети б старцу Герасиму в Иркутском остроге по край Ангары реки построить монастырь и церковь воздвигнуть во имя Вознесения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».
 
    Историки пишут, что в 1682 году Иван Перфильев - приказчик в Селенгинском остроге, в 1684 – в Баргузине, где занимается заведением пашни, 1684 г. вновь правит Селенгинским острогом.

    Пока Иван Максимович  управлял  острогами и прилегающими к ним территориями по Ангаре и в Забайкалье, в Енисейске подрастали  его сыновья  –  Астафий, Василий и Иван. Первое в исторических документах  упоминание об  Астафии Ивановиче относится к 1680 г. В том году Астафий Перфильев был послан в составе отряда енисейских казаков в поход в киргизские степи. 

    В 1678 г. наиболее воинственный и сильный из киргизских князей Ереняк дважды опустошал окрестности Красноярска. В качестве ответных действий 11 января 1680 г. сибирской администрацией был организован грандиозный по своей численности поход в киргизские степи. В нем принимали участие более тысячи человек служилых людей из Томска, Кузнецка, Красноярска и Енисейска. Енисейск отправил отряд численностью в 108 человек, среди которых был и рядовой казак Астафий Перфильев. За время этого зимнего похода произошло несколько столкновений с киргизами и их союзниками. В одном из боев Астафий получил ранение. «На той службе изранен», - сообщают первоисточники.

    Летом 1684 г. енисейский воевода князь Константин Осипович Щербатый отправил Астафия в Нерчинский и Албазинский остроги в качестве провожатого «за казною»  (оружием, порохом и свинцом) с небольшим отрядом енисейских казаков. Прибыв в Удинский острог на судах 19 сентября, на следующий день он  написал и отправил отписку своему отцу, - Ивану Максимовичу, бывшему в то время приказчиком в Баргузинском остроге. Доставленное осенью 1684 г. оружие оказалось весьма кстати, так как в мае 1685 г. началась осада Албазинского острога маньчжурскими войсками.

    В исторической  литературе меньше всего сведений о младшем брате, - Иване. Прямое упоминание о нем  встречается лишь однажды: в 1684 г. сын боярский Иван Иванович Перфильев был отправлен в деревню Усть-Кемь (в 8 верстах от Енисейска) для ведения переговоров с взбунтовавшимися казаками даурского полка. Причиной волнений новоприборных служилых людей была продовольственная проблема, которую местная администрация, как тобольская, так и енисейская, не смогла решить полностью, в результате чего даурские казаки по пути своего следования к месту службы стали грабить зажиточную часть населения.

    Первое  упоминание о среднем из братьев, - Василии Ивановиче,  относится к  тому же 1684 году. От приказчика Тункинского острога  Могулева в Иркутск поступило сообщение о прибытии посольства от крупнейшего северомонгольского феодала Очирой Саин-хана. Возглавлял его Серенгин Зорикту. 21 мая воевода Л.К. Кислянский устроил в Иркутске торжественную встречу посольства, нарочито копирующую церемонию московских дипломатических приемов.

    От Мельничного луга за Ангарой, где остановилось посольство, посланник с двумя своими людьми и тремя казаками конвоя проследовал до Ангары к ожидавшим его двум дощаникам с пушками. Пристав к берегу выше острога и спешившись, посольство вступило на улицу, по обеим сторонам которой были выстроены со знаменами и барабанами 336 служилых, посадских, промышленных и «гулящих» людей в «цветном» платье с пиками и пищалями. Еще 60 всадников гарцевали вокруг. Словом, практически все население острога было задействовано в церемонии.

    Посольство торжественно провели в острог, где на площади перед посольской избой была выставлена вся артиллерия острога. Крыльцо посольской избы и ее внутреннее помещение были обиты красным и зеленым сукном, столы покрыты коврами, лавки - паласами.  Астафий Перфильев выполнял важное поручение иркутского воеводы. Он в качестве его посланца в присутствии подьячего и толмача встречает в сенях посольской избы посланца  Очирой Саин-хана и провожает его к воеводе, которого окружали приказные и начальные служилые люди, а также крупные торговцы - купцы гостиной сотни А. Ушаков, А. Бобровский и др.

    В ходе переговоров воевода поблагодарил посланника за сообщение о намерениях маньчжур начать военные действия против русских острогов, но решительно пресек все предложения монгольского властителя установить систему двойного ясакообложения тункинских бурят. Напоследок посольство попотчевали вином, одарили подарками и торжественно проводили. Подарки же монгольского хана Кислянский не взял, заявив, что он «государевым жалованьем пожалован и ничем не скуден, а вы де, видать, люди небогатые». Торжественность приема, вежливое обращение и вместе с тем непреклонный тон русских властей произвели впечатление на Очирой Саин-хана. Он на время воздержался от военных набегов.

    В 1684 году по указу из Москвы енисейский воевода князь Щербатов проводил опрос «разных чинов» енисейских людей, бывавших в забайкальских острогах, о возможности и целесообразности перевода селенгинского гарнизона в Удинский острог. Среди расспрошенных был и сын боярский Василий Перфильев, предоставивший енисейскому воеводе, надо полагать, весьма ценные сведения. По его мнению, Удинский острог был расположен в достаточно укрепленном и безопасном месте: «стоит в большой крепости, меж Селенгою и Удою реками, в боровом лесном месте», а степи к острогу «подошли узкие», что способствует заселению крестьян вокруг острога и их безопасности. Что касается Селенгинского острога, то его расположение создает серьезные проблемы его жителям: он «стоит на край степи по край Мугалской земли».

    По мнению Василия, гарнизон Удинского острога желательно увеличить, а численность служилых людей в Селенгинске сокращать никак нельзя – острог пограничный, в случае сокращения служилых людей возможны нападения на острог со стороны монголов. По всей видимости, к 1684 г. у Василия Перфильева уже был немалый срок службы и соответствующий опыт.

    В 1685 году Иван Перфильев впервые принимает на себя  воеводские полномочия в Иркутске. Ему уже под 60. Сыновья  выросли и  действуют самостоятельно.    Перфильевы принимают участие практически во всех важнейших событиях того времени на юге Восточной Сибири.

                *

    К лету 1685 г. ситуация в Забайкалье резко осложнилась. На Амуре маньчжуры осадили Албазинский острог, а монгольские отряды блокировали Селенгинск и Удинск. Тогда же была предпринята попытка прорваться к Иркутску. В начале мая десятитысячный отряд Цэцэн-нойона осадил Тункинский острог, прикрывавший дорогу на Ангару. Несмотря на то, что гарнизон острога, возглавлявшийся сыном Ивана Перфильева Астафием, составлял всего лишь 43 казака, осада длилась месяц. Казаки выдержали трехдневный ожесточенный штурм, потеряли троих убитыми и шестерых пленными, ходили на вылазки, но острог отстояли.

    Иркутский воевода Л. Кислянский спешно вооружил иркутских посадских и крестьян и с отрядом в 120 человек отправился на помощь тункинским казакам. Цэцэн-нойон, узнав о приближении иркутян, снял осаду. Все участники обороны Тункинского острога были награждены отрезами кумача, а Л.К. Кислянский — серебряным ковшом, соболями и китайскими тканями. Видимо, именно тогда   Иван Перфильев и его сын Остафий были пожалованы чином сибирского дворянина, введенным в оборот Указом государя от 30 мая 1683 года.

    Для ведения переговоров с маньчжурами и централизации власти в одних руках в 1686 г. в Сибирь был отправлен в ранге чрезвычайного и полномочного посла окольничий Ф.А. Головин, - внук того самого якутского воеводы Головина, который, якобы, притеснял на Лене в начале 40-х годов Ерофея Хабарова. С ним уходило из Москвы 500 стрельцов. Сибирским воеводам предписывалось «прибрать» на службу не менее 1400 человек. Вместе с воинскими силами, уже находившимися в Забайкалье, численность русских гарнизонов возрастала примерно до 2,5 тыс. человек. Полк Ф.А. Головина пополнялся ратными людьми по всему пути следования. В Иркутске к нему присоединилось около 100 человек, набранных из «гулящих» и промышленных людей. Еще 170 человек подошли из Илимска и Верхоленска.

    Сам Ф.А. Головин, прежде чем двинуться в Приамурье, попытался вести переговоры с руководителями монгольских отрядов. Они начались в июне 1687 г. в Иркутске и продолжались осенью в Удинске и Селенгинске. Головин отправил к монгольскому владельцу Гэгэн-Кутухте сына боярского Василия Перфильева с дипломатической миссией, направленной на обеспечение беспрепятственного прохождения войска по землям, на которые регулярно совершали набеги монгольские войска Тушету-хана, претендовавшего на сбор ясака с бурятов. В ходе переговоров Перфирьев заявил, что с Головиным идет 300 военачальников во главе 5000 солдат, однако это войско послано лишь для обеспечения безопасности мирного посольства.
    В наказной памяти, полученной В. Перфирьевым при отправлении в Монголию, перед ним ставится ряд задач:

  - С помощью Геген-Кутухты предполагалось вернуть селенгинским жителям угнанный у них монгольскими тайшами  скот. Ориентируясь на влияние Геген-Кутухты на монгольскую знать, русское правительство рассчитывало с его помощью добиться установления стабильных мирных отношений на границе монгольских владений, что было весьма важным накануне готовящихся переговоров посольства Ф.А. Головина с китайской стороной.

  -  Добиться от монгольского правителя заключения мирного соглашения и развития торговых отношений, «чтоб он, мунгальской Геген-Кутухта посылал от себя торговых своих людей в сторону царского величества со всякими торгами», а поехавшим с Василием Перфильевым из Селенгинска русским торговым людям в монгольских землях «по вольному торгу дати», а также способствовал торговле русских людей в землях других монгольских владельцев.

– Выяснить намерения маньчжуров в отношении русских владений: не ведется ли с их стороны подготовка к нападению на русские города и остроги, и какие силы китайского богдыхана в Даурской земле на границе стоят. Русскому правительству было известно о состоявшемся в августе 1686 г. съезде монгольских ханов и владельцев. На посольство возлагалась задача выяснить, «какая у них меж собой была дума… и о каком деле что придумали, и какое в чем намерение положили». За выяснение задач и результатов этого съезда В. Перфильеву было обещано особое вознаграждение.

  -  Подробно записывать весь ход переговоров с Геген-Кутухтой и все полученные из разных источников сведения. Отдельно в наказе говорилось о бдительности, – быть «с караулы денно и нощно». Для этой цели в Селенгинске под начало Василия Ивановича были переданы десять человек служилых людей,  а «для письма» из Селенгинска  отправлен с посольством подьячий приказной избы  Федор Удачин.

    Переговоры не увенчались успехом. После этой  поездки В. Перфильев получает назначение приказчиком в Ильинскую слободу под Селенгинском.

    Зимой следующего года группировка Очирой Саин-хана, вооруженная и снабженная всем необходимым из Китая, осадила забайкальские остроги, пытаясь отрезать их от Иркутска. Иркутский воевода А.С. Синявин, оценив опасность ситуации, объявил массовую мобилизацию населения. Положение было столь серьезным, что служба в соборной церкви Иркутска 5-6 февраля об избавлении города от нападения, была объявлена обязательной для всех жителей. В эту сложную минуту с лучшей стороны проявило себя ясачное бурятское и тунгусское население.

    Осенью 1687 г. Астафий был назначен приказчиком Тункинского острожка, находившегося на среднем течении р. Иркут. Этот небольшой острожек играл важную стратегическую роль, прикрывая со стороны Монголии не только Иркутск, но и все Верхнее Приангарье. Уже в начале декабря 1687 г.  Перфирьев информировал иркутского воеводу Алексея Синявина о возможном нападении на бурят ангарского левобережья войска монгольского владельца Геген-Кутухты. Но его намерениям  помешало обилие снега в горах в верховьях р. Оки.

    На этой должности Астафий оставался, по крайней мере, до марта 1688 г.  Ему удалось собрать ясак с «немирных» тувинцев, которые в Иркутском уезде назывались соетами. Двадцатью годами ранее его отец Иван Перфирьев, будучи приказчиком Иркутского острога, пытался вернуть соетов в ясачный платеж вместе с несколькими другими родовыми группами отложившихся «инородцев», но неудачно. Часть соетов вернулась в русское подданство добровольно в 1676 г., но только Астафию удалось взять с них максимальный ясак. В середине марта 1688 г. он отправляет из Тункинского острога в Иркутск монгола, захваченного бурятами у соетов. Монгол сообщил в Иркутске о том, что брат «мугалского царя» Шара Ширея готовит поход пятитысячного войска под Селенгинский острог.

    Опасения Астафия были не беспочвенными: возвращавшиеся весной из Иркутска посланцы калмыцкого правителя и торговые бухарцы по причине спешки отклонили предложение приказчика остановиться в Тункинском острожке до выяснения ситуации на дороге. В результате на следующий день они подверглись нападению соетов и монголов. Многие были «побиты», остальные ограблены.

    В бурятских улусах на верхней Лене, по рекам Белой, Китою и Иркуту собиралось ополчение. Приказчику Тункинского острога Астафию Перфильеву приходилось даже отговаривать бурят от преждевременного выступления, «чтоб с крайними мунгальскими людьми никакой ссоры и смятения не чинили».

    В январе 1688 г., когда в Селенгинском остроге монголами было осаждено посольство окольничего Ф.А. Головина, сын боярский Василий  Перфильев, управлявший тогда Ильинской слободой, обратился к иркутскому воеводе А. Синявину с просьбой о присылке в слободу пороха и свинца. Воевода выполнил его просьбу, - 1 февраля в Ильинскую слободу   было отправлено 6 пудов 30 фунтов пороху и 4 пуда 5 фунтов свинца. Но через несколько недель, в феврале 1688 г., из Ильинской же слободы полковник Ф.И. Скрипицкий затребовал у иркутского воеводы помощь не только боеприпасами, но и людьми.

    Синявин  принял срочные меры: в Ильинскую слободу  были отправлены практически все служилые люди, вернувшиеся к тому времени в Иркутск из разных поездок, а вместе с ними и некоторое количество торговых, промышленных людей и пашенных крестьян. Всего ему удалось отправить в Ильинскую слободу 115 человек, снабдив их запасом хлеба, свинца и пороха.

    Однако было очевидно, что такими силами не удастся успешно противостоять нескольким тысячам монголов. Скрипицын предложил привлечь к военным действиям приангарских бурят. На реки Китой и Белую был отправлен казак-толмач с указом привести в Иркутск 150 вооруженных бурят. Одновременно  воевода отправил соответствующее распоряжение  приказчикам Балаганского и Верхоленского острогов.

    Надо полагать, что Василий Перфильев играл в организации помощи Селенгинскому острогу далеко не последнюю роль.  В том же 1688 г. окольничий Федор  Головин назначил В. Перфирьева приказчиком в Кудинскую волость Иркутского уезда, в состав которой в то время входили Кудинская, Красная, Урицкая и Талькинская слободы, деревни Карлуцкая и Хомутова.

    Из Иркутска в Забайкалье тогда было прислано около 200 служилых, промышленных и «гулящих» людей. Кроме того, в сопровождении 50 проводников-бурят пришел большой обоз в 80 подвод с боеприпасами.

    Против северомонгольских феодалов выступил правитель Джунгарии Галдан Бошокту-хан. В ноябре 1688 г. он прислал в Иркутск посольство, предлагая русскому командованию совместные действия. Сношения с Галданом продолжались и в следующем году. Их вел вновь назначенный иркутским воеводой стольник Л.И. Кислянский. В результате согласованных действий монгольские войска были разбиты, что существенно повлияло на расстановку сил среди халхаских феодалов.

    29 августа 1689 г. между Россией и Китаем был заключен Нерчинский мирный договор, установивший территориальное размежевание между двумя государствами. Ценой потери амурских владений России удалось отстоять забайкальские рубежи.

    В последующие годы Астафий Перфильев практически беспрерывно выполняет административные функции: в 1689-1690 гг. он служит приказчиком в Верхоленском остроге, в 1691-1692 гг. – в Балаганском, в 1693-1695 гг. – вновь в Верхоленском. Его внимание сосредоточено на сборе ясака с «новиков» – аборигенной молодежи, достигшей возраста ясачного обложения.

                *
 
    В те годы общей для всех служилых людей «по отечеству» была обязательность военной или административной службы в пользу государства   до 60 лет. Ивану Перфильеву в 1687 году исполнилось 60.   Иван Максимович  подал челобитную окольничему Ф.А. Головину, находившемуся в Иркутске, в которой  кратко перечислив свои назначения за тридцать семь лет службы, просил отпустить его в отставку, так как «ныне де он состарился и стал увечен и глух и безпаметен, и  службы служить не может». За свои многолетние заслуги он просил оклад его денежного и соляного жалованья (20 рублей деньгами и 5 пудов соли) разделить между сыновьями Иваном, Василием и Астафием.

    Просьба его была удовлетворена. Иван получил 7 рублей и 1,75 пуда соли; Василий – 7 рублей и 2,5 пуда соли; Астафий – 6 рублей и 0,75 пуда соли. После этого раздела размер окладов у первых двух стал по 15 рублей и 4 пуда соли, у последнего – 13 рублей и 2,25 пуда соли.

    Отставка Ивана Перфильева старшего была принята, но уже в следующем 1688 году по указу из Москвы, в связи с  сыском по делу енисейского воеводы Новосильцова,  Енисейск велено было передать во временное управление  Ивану Перфильеву. Осенью того же года его отправляют в Иркутск управлять городом в отсутствие воеводы А. Синявина.

    В 1689 Иван Перфильев вместе с другими служилыми людьми, в числе которых был и его сын Василий, встречает в Иркутске посланцев от калмыцкого Галдан Бошокту-хана и монгольских тайшей. Причем Василий Перфильев не просто присутствует на этой встрече, а играет одну их основных ролей: он в сенях у дверей встречает посланцев «для почести»,  после чего ведет их в Посольскую избу.

    Астафий Перфильев в эти годы управляет то Тункинским, то Верхоленским острогами. Архивы сообщают, что в 1688-м году в Тункинском остроге он  «прибрал с немирных сосецких людей сорок соболей». В Верхоленске в 1688-м, 1689-м,  1693-м и  1695-м годах «собрал  ясаку соболей со сто».

    Василий Перфильев в 1690 г. назначается приказчиком Индинского острога. Весной 1691 г. он отправляет в Иркутск с казачьим десятником Прокопием Черниговским (внуком Никифора Черниговского, - одного из основателей Албазинского острога) и двумя другими казаками собранную с ясачных бурят пушнину: 214 соболей и 57 лисиц. Следующее  назначение В. Перфильева относится к августу 1692 г.: иркутские воеводы стольники князья Иван Петрович и Матвей Петрович Гагарины велели Василию  Перфильеву принять под свое начало  Балаганский острог.

    Несмотря на то, что Балаганский острог находился на Ангаре и, вроде бы, являлся тыловым, тем не менее, опасность нападения на него сохранялась: близкая степь позволяла кочевникам достаточно быстро подходить к острогу. Поэтому в наказе содержался пункт о поддержании бдительности – «в остроге жить с великим бережением неоплошно, и караулам велеть быть днем и ночью». При этом рекомендовалось  регулярно отправлять служилых людей в направлении возможной опасности для сбора информации.

    В 1695 г. Василий Перфильев неожиданно  скончался, чем это было вызвано, - не известно. Денежный оклад Василия воевода А. Савелов прибавил к окладу его брата Астафия. В 1695 г. Астафий Перфильев упоминается приказчиком Селенгинского острога. Одно из известных дел того времени – сыск по делу о краже пушнины ссыльным человеком Ганкой Безруким, который, будучи в Тобольске в карауле у бухарцев, обворовал их, предварительно зарезав двух служилых людей. За это преступление он был приговорен к казни, но взамен отправлен в Албазинский острог. После того как Албазин захватили маньчжуры, Ганка был направлен в служилые люди  Селенгинска  к Астафию Перфильеву.


    В 1695—1696-х годах иркутским воеводой был Афанасий Савелов. За время своего правления он настроил против себя все население  Иркутского уезда, в состав которого входило тогда и Забайкалье. Савелов нагло обращался с подчиненными, брал многочисленные взятки, присваивал денежное и хлебное жалование служивых людей. При поездках по деревням для вымогательства взяток воевода возил с собой заплечного мастера - палача. Все это вызвало негодование  казаков, крестьян и посадских.
 
    Первыми против воеводы поднялись забайкальские казаки. Они обвинили Савелова в государственной измене после того как однажды захватили воеводского посланца с товарами к монгольскому хану, среди которых были найдены заповедные товары, то есть запрещенные для заграничной торговли, - огнестрельное оружие.  Бунт против изменника-воеводы охватил остроги западного Забайкалья. Казаки и стрельцы Кабанского, Верхнеудинского и Селингинского острогов отказались подчиняться  воеводе,  устранили от управления острогами приказчиков, назначенных Савеловым,  заменили их своими выборными. В июле 1696 года казаки с оружием, барабанами и развернутыми знаменами поплыли через Байкал к Иркутску.
 
    Бунтовщики отправили своих представителей к воеводе с требованием выдать им хлебное и денежное жалованье за последний год службы. Однако деньги, присланные из Москвы для служивых людей, Савелов уже успел растратить на собственные нужды. Воевода  распорядился направить в сторону бунтовщиков пушки. Стремясь не допустить кровопролития, с ними повел переговоры Иван Перфильев. До стрельбы дело не дошло, да и взять штурмом Иркутский острог казакам было не под силу. Они уплыли обратно, пообещав на прощание, что еще вернутся для расправы с Савеловым.
 
    Сибирский приказ вынужден был реагировать на иркутские события. На смену Савелову был послан новый воевода, - стольник Семен Тимофеевич Полтев, который умер дорогой. В Иркутск приехала жена Полтева с  сыном. Воспользовавшись указом о назначении нового воеводы, "мирской совет" иркутских жителей постановил отстранить Савелова от власти и утвердить воеводой сына Полтева, -  Николая, а в помощь ему избрать управителем делами  Ивана Перфильева.

    В Иркутске, таким образом, установилось своеобразное регентство: формально воеводой считался Николай Полтев, а фактически городом и уездом управлял выбранный посадскими и казаками Иван Перфильев. Иркутску в этот год пришлось выдержать осаду бурят, сделавших набег из ближайших к городу кочевий. В августе 1695 г. сорок бурят из подгородных сел во главе с Петром Тайшиным и Василием Степановым бежали в сторону Тунки, угнав с собой городской табун лошадей.  За изменниками был отправлен отряд иркутских казаков, который смог отбить половину табуна и захватил в плен многих ясачных.  Петр Тайшин с несколькими бурятами погиб в сражении.  В следующем году Иркутск был осажден бурятами, но их попытка ограбить местных жителей закончилась безрезультатно.

    Новая осада Иркутска бурятами под начальством   Эрдена Ноина, столь же безуспешная как первая, была предпринята в 1696    году. Приступ был отбит, по усмирении бурят, десять  «главных бунтовщиков»   были повешены. С тех пор Иркутск никаким более нападениям извне не подвергался.  Управление Перфильева продолжалось недолго, - до 1699 года, когда из Москвы пришел указ о назначении иркутским воеводой сына Полтева, - Николая.


    В конце 1695 г.  население Илимского уезда отправило своих представителей в Москву добиваться смены воеводы Б. Челищева, погрязшего в коррупционных делах  с предпринимателями-винокурами. Их хлопоты к желаемому результату не привели. В мае 1696 г. Б. Челищев отбыл «для своих прибытков» в Киренский острог, где население встретило его враждебно. 18 июня, как только Б. Челищев вернулся в Илимск, он был свергнут.

    Восставшие от имени  служилых и посадских людей, крестьян и даже представителей местного управления составили «выбор», и  в приказную избу «для государевых всяких приказных дел и для всякие ж градские и уездные расправы»  назначили сына боярского  И. Н. Качина и подьячего Г. С. Учюжникова.  «Расправы» они могли чинить только с ведома «илимских градских лутчих людей» и во всех своих действиях должны были отвечать перед «мирскими людьми». Восставшие уничтожили в уезде все винокуренные предприятия, конфисковали имущество и хлебные запасы Б. Челищева,  раздали хлеб нуждающимся местным жителям.

    Москва не осталась безучастной к этим событиям. В Сибирском приказе приняли решение о смещении воеводы Б.А. Челищева. Десятого июня 1696 г. в Илимск была отправлена грамота, в которой опальный воевода предупреждался о назначении на его место иркутского сына боярского Ивана Перфильева или его сына Астафия («а буде он, Иван, умер, или престарел, и ему за старостью в Илимску быть не можно, вместо ево, Ивана, на перемену тебе велено… послать в Илимской … сына ево Иванова Остафья Перфильева». Астафий Перфильев возглавлял Илимский уезд до лета 1698 года. Это было самое  почетное назначение за все время его службы. Последнее  упоминание об Астафии  относится к 1701 г., когда он вместе с другими сибирскими служилыми людьми давал в Сибирском приказе показания по делу бывшего илимского воеводы Б. Челищева.

    В 1703  году  денежный оклад сына боярского Ивана Перфильева называется "выбылым". В том году Василий Галкин, - правнук одного из первых енисейских атаманов Ивана Галкина за службу отца, деда и прадеда своих,  и за свою личную службу был поверстан, - свидетельствуют документы, - в дети боярские на место  Ивана Перфильева. Но здесь, судя по всему, речь идет о Иване Перфильеве младшем, поскольку историки пишут, что    в 1707 году  незадолго перед кончиной Иван Максимович Перфильев передал епископу Варлааму двор «со всяким строеньем и местом».

    А это значит, что сын именитого   землепроходца, первостроителя Братского острога, енисейского казачьего атамана, а потом сотника Максима Перфильева, - Иван Максимович Перфильев умер в возрасте  более 80 лет, пережив двух своих сыновей. Крепкий был казак!

    Память об основателе рода  Перфильевых увековечена в названии  села Максимовщина, где на берегу Иркута была заимка Максима Перфильева. Правда, по другим данным, лично Максим Перфильев здесь никогда и не бывал, а заимка названа в честь деда сыновьями Ивана Перфильева, - Василием и Остафием. Его именем названа красивейшая губа в Баргузинском заливе Байкала, – Максимиха, Максимкин мыс и деревня Максимиха.

    Народная молва говорит о том, что Максим доживал  свой век на берегах Байкала, женившись там  на бурятке. В селе Максимиха, которому он будто бы положил начало возле впадающей в том месте в Байкал речки Максимихи. Может быть, и в самом деле, хотел Максим закончить свою жизнь на Байкале – озере, к которому он стремился в течение более трёх десятков лет своей жизни. Вызывает, правда, сомнение  упоминание о бурятке, на которой он женился в свои  почти 70 лет.
    Впрочем, чего только не бывает в нашей  жизни. Да и не в одиночестве же ему было начинать жизнь на Байкале.

                *

    В начале 18-го столетия семья Перфильевых входила в элиту служилого населения Иркутска и пользовалась в городе почетом и уважением. У Перфильевых было крепкое хозяйство, пашенные земли на Иркуте, винокуренное производство. Согласно тексту одной из челобитных Ивана Максимовича, написанной им в  начале 1800-х годов, проживавшее в Иркутске семейство Перфильевых состояло из нескольких поколений: престарелый отставной казак упоминает «детишек», «внучат» и «правнучат». Однако, как  видим, из «детишек» И.М. Перфирьева к этому времени оставался в живых только Астафий. Кем же стали его внучата и правнуки?
 
    Его потомки, - пишут историки, -  с середины 18-го столетия  числились в иркутском купечестве. Может быть захирел, выродился, «окупечился» знаменитый казачий род?  Нет, не захирел, хотя в 18 веке мы действительно почти не встречаем ярких личностей этого рода. Но не совсем. Подтверждение такой версии можно найти в тексте сохранившейся челобитной еще одного представителя этого семейства, написанной не ранее 1711 года. К сожалению, документ не имеет начала и конца и имя челобитчика остается неизвестным. Автор ссылается на заслуги своих предков, – прадеда Максима, деда Ивана и Астафия (нет сомнений, что это отец челобитчика),  после чего переходит к упоминанию своих собственных заслуг.

    В 1711 г. в Верхнеангарском и Подкаменном зимовьях произошло столкновение между служилыми людьми и тунгусами. Взбунтовавшиеся тунгусы «побили» иркутских и баргузинских служилых людей и ушли по «сторонным» рекам. Автор челобитной, возглавляя отряд служилых людей, смог найти этих тунгусов и вернуть их в ясачный платеж, захватив при этом аманатов. А самых опасных из них «пущих воров и убойцов» четырех человек доставил в Иркутск. Кто же он такой, этот боевой предводитель иркутских служилых людей?

    В 1711 г. по указу Петра 1 в Тобольске  формируется Сибирский драгунский гарнизонный полк из «служилых старых служб» под командованием полковника Леонтия Перфильева. Ни  в архивах, ни в исторической литературе нет прямых указаний, что это потомок именитого землепроходца. И все же есть немало  обстоятельств, позволяющих сделать такое предположение. Не тот ли это боевой предводитель иркутских служилых людей, что «пущих воров и убойцов» четырех человек доставил в Иркутск? Ему в это время, судя по всему, было лет 35-37, - возраст расцвета.
 
    Добавьте к этому, что вернувшийся в столицу государев посланник Федор Головин, который тесно  общался с семейством казаков Перфильевых, стал наместником Сибири, одним из самых близких сподвижников Петра 1. Без сомнения, он принимал самое активное участие в решении вопросов реорганизации сибирского воинства. Да и много ли было в то время в Сибири Перфильевых, из которых кто-то мог  выдвинуться сразу  в полковники первого Сибирского полка, кроме сына сибирского дворянина Астафия Перфильева? На эту тему можно, конечно, спорить, но для автора настоящего очерка нет сомнений в том, что Леонтий Перфильев был сыном Астафия Перфильева, - правнука именитого енисейского землепроходца.

    В течение первой четверти  18-го столетия полк Перфильева нес «береговую службу» на окраинах Тобольского уезда, па севере Башкирии и на Урале. Неоднократно принимал участие в карательных экспедициях против народов Сибири и восставших башкир.

    В 1716–1720 гг. вдоль правового берега Иртыша была построена Иртышская укрепленная линия, на которой были сооружены Омская, Железинская, Семипалатинская, Янышевская и Усть-Каменогорская крепости. От Омской крепости через Петропавловскую и  Звериноголовскую крепости на Тоболе, смыкаясь с Оренбургской укрепленной линией, с 1752 г. начала строиться  Пресногорьковская укрепленная линия,  соединившая Оренбургскую и Иртышские линии, законченная к 1760 г.  Позднее была возведена Колывано-Кузнецкая укрепленная линия. Сибирские полки находились в ведении Военной коллегии; комплектовались преимущественно рекрутами, отчасти казачьими детьми и казаками, набран¬ными в Сибири. Офицерский состав по большей части был представлен российскими дворянами, в незначительном числе — выслуженцами из числа сибиряков.

    К концу 18-го столетия вся южная Сибирь от Урала до Алтая была защищена от набегов  джунгар и  казахов системой укреплений, составляющих Сибирскую оборонительную линию. На защите этой линии стояли войсковые подразделения, составляющие Сибирский корпус, формировавшийся с начала и вплоть до середины  18-го столетия. Сибирский гарнизонный драгунский полк, которым  командовал полковник Леонтий Перфильев, был одной из составных частей Сибирского корпуса. В 1627 году Сибирский полк, переименованный в Якутский, был пере¬веден в Забайкалье для охраны российско-китайской границы..

    Как видим, в 18-ом веке казачий род Перфильевых «отдыхал»  Архивы называют лишь одно имя из потомков этого рода – имя  полковника Леонтия Парфильева. Зато в конце 19-го - начале 20-го века Сибирь расцвела целым букетом славных имен – потомков Максима Перфильева.

    Михаил Аполлонович Перфильев.  Родился в 1866 году.  В 1886 году окончил Иркутское пехотное юнкерское училище, был выпущен хорунжим  в 1-й конный полк Забайкальского казачьего войска. С 1890 года – сотник, с 1895 – подъесаул, с 1898 - есаул. 4 года 7 месяцев командовал сотней. Участник похода в Китай 1900-01 года. Участник русско-японской войны 1904-05 года. С 1904 года  - войсковой старшина. С 1907 года – полковник, командир 1-го Нерчинского полка. С 1914 года - генерал-майор, командир 2-й бригады 1-й Туркестанской казачьей дивизии. Участник мировой войны. В 1914-1915 г.г. - командир 1-й бригады Оренбургской казачьей дивизии.

    В 1915 году контужен в бою, и отправлен в резерв чинов Киевского военного округа. В 1916 г - генерал для поручений при командующем войсками Иркутского военного округа. Награды: ордена Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1901); Святого Станислава 2-й ст. с мечами (1902); Святой Анны 2-й ст. с мечами (1904); Золотое оружие (1906); Святого Владимира 3-й ст. (1912); Святой Анны 1-й ст. с мечами (1917)..

    Александр Михайлович Перфильев родился в семье  генерала  Михаила Аполлоновича Перфильева, начальника 1-го Нерчинского казачьего полка. С  детства мальчик слушал рассказы о своём предке, - бесстрашном  казачьем атамане Максиме Перфильеве. Юного Перфильева, вдохновлённого увлекательными рассказами родителя, чрезвычайно занимала мысль о  военной карьере, поэтому он поступил в кадетское училище, где учился  вместе с будущим поэтом Георгием Ивановым и сам увлекался поэзией.

    В 1908 году,  прервав учение, вместе с отцом отправился в экспедицию, возглавляемую исследователем Центральной Азии И.К.Козловым, в Монголию и китайскую провинцию Сычуань. В ходе экспедиции был открыт древний город Хара-Хото. Вернувшись в 1909 в Россию, Перфильев поступил в Оренбургское казачье училище, откуда был выпущен в 1-ый Нерчинский казачий полк. Служил в гвардейской сводной казачьей сотне. В годы Первой мировой войны принимал участие в боях, был контужен и ранен. За храбрость награжден Георгиевским крестом и оружием.

    Сергей Аполлонович Перфильев. Родился в 1853 году. Образование получил в 1-й  военной гимназии. В службу вступил в 1871 году. Окончил Михайловское артиллерийское училище. Выпущен во 2-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. В 1874 году - подпоручик, в 1876 – поручик, в 1877 – штабс-капитан. Участник русско-турецкой войны 1877-78 г.г. (в т.ч.  боя под Плевной 28.11.1877 г. и пленения армии Осман-паши). В 1883 году – капитан.  Окончил офицерскую артиллерийскую школу. С 1895 года – подполковник, командир 4-й батареи 35-й артиллерийской бригады. В 1903 году отправлен  на Дальний Восток. Участник Русско-японской войны, был ранен. К 1907 году - полковник русской императорской армии, в 1909 – генерал-майор, командир  артиллерийской бригады.

    В 1913 году уволен от службы с чином генерал-лейтенанта, однако с началом мировой войны возвращен на службу с зачислением в полевую легкую артиллерию и назначением  инспектором артиллерии 43-го армейского корпуса. Награды:  Св. Анны 4-й ст. (1878), Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1879),   Св. Анны 2-й ст. (1900),    мечи к ордену Св. Анны 2-й ст. (1904),   Золотое оружие (1906),  Св. Владимира 3-й ст. (1908),   Св. Станислава 1-й ст. (1912),   Св. Анны 1-й ст. с мечами (1916).

    Дмитрий Сергеевич Перфильев.  Сын генерал-лейтенанта Сергея Аполлоновича Перфильева. В 1908 году окончил Пажеский корпус по 1-му разряду, был выпущен подпоручиком в Гвардейскую конно-артиллерийскую бригаду. В первую мировую войну вступил с лейб-гвардии Конной артиллерией. В 1915 году – штабс-капитан. 2 апреля 1917 года  произведен в полковники с утверждением в должности командира батареи. Награды: орден Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (1914), Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом (1914),  георгиевское оружие (1915).

    Перфильев, Василий Власьевич  по свидетельству историка Б. Полевого («КП», 9 июня 1990 г., Б. Полевой «В начале века»)  был сыном забайкальского казачьего урядника, - прямого потомка знаменитого основателя Братского острога Максима Перфильева. Василий окончил Харьковский университет. После призыва в армию был направлен в Санкт-Петербург на особые курсы при военно-медицинской академии, где ему было присвоено звание «военного лекаря». Из столицы в 1893 году его послали в Хабаровск, в местный «полугоспиталь», где он прослужил от простого врача до начальника госпиталя. Отсюда его забрал на должность делопроизводителя канцелярии генерал-губернатор Приморского края П.Ф. Унтербергер. Ему в то время было 43 года. Государь по предложению генерал-губернатора назначил разночинца Перфильева   исполняющим обязанности губернатора Камчатки,  которые он исполнял с 1909 по 1912 год.

    Используя старые связи, Перфильев сумел добыть дополнительные ассигнования на развитие области. В 1910 году на Камчатке появилась первая радиостанция, начали тянуть телеграфную линию от Петропавловска до Тигиля, приступили к строительству грунтовой дороги Петропавловск — село Завойко (ныне город Елизово), наметилось ее продолжение до Большерецка. До этого колесным транспортом не пользовались: летом плавали по рекам и ходили по тропам с вьючными лошадьми, а зимой ездили на собачьих упряжках.

    Главной заботой В. В. Перфильева стало строительство административных и жилых зданий в Петропавловске, население которого составляло около 500 человек. За 1909–1912 годы в Петропавловске было возведено 22 здания. Большинство имели по два этажа. Кроме жилых домов, были построены здания для почтово-телеграфной конторы, казначейства, канцелярии губернатора и другие.
               
                *

    Какова же судьба потомков казачьего рода Перфильевых?

    Генерал-майор Михаил Апполонович Перфильев в мае 1917 года был уволен в отставку. Однако принял участие в Белом движении на востоке России. В 1918 году - начальник военных сообщений Иркутского ВО,  зачислен в резерв чинов штаба 4-го Восточно-Сибирского армейского корпуса войск А.В. Колчака с принятием на учет при управлении коменданта г. Иркутска. В 1919-ом ввиду командирования в распоряжение войскового атамана Забайкальского казачьего войска исключен из числа чинов резерва. В 1919 году уволен от службы. Жил в Чите,  ему в это время было 54 года. Дальнейшая его судьба и обстоятельства его смерти - неизвестны.
 
    Есаул Александр Михайлович Перфильев в 1918 году жил в Петрограде, где находились жена и его малолетняя дочь. Как офицер царской армии  был арестован, около года провел в одиночной камере. Освободившись, бежал на юг, вступил в белую армию.

    В 1924 году Александр Перфильев оказался в Риге. На жизнь зарабатывал старой «казачьей профессией», - объездкой скаковых лошадей. С 1915 года стал печататься, сначала в газете «Рижский курьер», затем в газетах «Русское слово», «Сегодня», журналах «Огонек», «Новая нива», «Для Вас». Под псевдонимом Александр Ли в 1926 в Риге вышел первый его поэтический сборник  под названием «Снежная месса: Стихи 1924-1925». Работал литературным сотрудником, фельетонистом, техническим редактором в рижских журналах «Наш огонек», «Новая нива», «Для Вас», «Русское слово», «Сегодня». Писал тексты для эстрады. Русские тексты всех песен, вышедших в рижском издательстве «короля танго» Оскара Строка (несмотря на то, что на них значится «Музыка и слова Оскара Строка», в т.ч. и пользовавшийся огромной популярностью романс «О, эти черные глаза») принадлежат перу Перфильева.

    В период оккупации Латвии советскими войсками в 1940-41 Перфильев скрывался. Во время немецкой оккупации редактировал газету на русском языке. В 1942 издал сборник рассказов «Человек без воспоминаний». В 1944  уехал в Берлин, где сблизился с бывшим донским атаманом П.Н.Красновым, «снова надел военную форму, был послан в Италию, оттуда в Прагу и после фантастического бегства из-под расстрела очутился в Баварии». Из баварского г. Мюльдорфа Перфильев перебрался в Мюнхен, где и жил до самой смерти в 1973 году.

    Тексты он писал исключительно ради заработка, о чем поведала его жена, поэтесса И.Сабурова в предисловии к посмертному сборнику стихов Перфильева, вышедшему в 1976 году в Мюнхене. После смерти Перфильева вдова писателя собрала отдельные его произведения и издала ротаторным способом под названием «Литературное наследие А.М.Перфильева (Александра Ли)». В 1976 вышла самая большая поэтическая книга Перфильева «Стихи». Едва ли не все, что вышло из-под пера Перфильева в эмигрантские годы, отмечено острой ностальгической интонацией. Он томился тоской по родине и одиночеством. В творчестве Перфильева преобладают три темы: любовь, смерть, Россия. Его стихи переполнены тоской о Родине, Сибири.  Творческое наследие Перфильев не собрано до сих пор, - разбросано по многочисленным изданиям зарубежья.

    Генерал-лейтенант Сергей Аполлонович Перфильев в 1917 году  был уволен со службы по болезни. В 1918 проживал в Пятигорске, где был взят в заложники большевиками, и после мятежа главкома А.Л. Сорокина казнен в ночь с 18 на 19 октября 1918 года. Его участь разделили: князь, генерал Федор Урусов, князя Сергей и Николай Урусовы, князья Леонид и Владимир Шаховские, князь, генерал Туманов, граф, контр-адмирал Капнист,  граф Бобринский, барон де-Форжет, барон, сенатор Медем, министр путей сообщения Рухлов, министр юстиции Добровольский. Генералы: Рузский, Колзаков,  Шевцов, Медведев, Пирадов, Похателов,  Бойчевский, Смирнов, Алешкевич, Радницкий, Назименко, Чижевский, Мельгунов, Радко-Дмитриев, Багратион-Мухранский,  Евстафенко, Игнатьев, Желездовский, Кашерипников, Ушаков, Саратовкин, Покотилов, Тришатный. Полковники: Бочаров, Карташев, Исакович, Савельев, Васильев, Трубецкой, Николаев, Чичинадзе, Шведов, Рашковский, Бархударов, Беляев, Карганов, Рубцов. Подполковники Колосов и Турин. Цвет российского общества.
Опасаясь волнений  городского населения, их казнили тайно ночью. Не расстреливали,  рубили заложников со связанными руками шашками.

    Полковник Дмитрий Сергеевич Перфильев участвовал в Белом движении в составе Добровольческой армии. С  октября 1919 года командовал отдельным дивизионом гвардейской конной артиллерии 2-й кавалерийской дивизии. В начале 1920 года эвакуировался из Новороссийска. Затем вернулся в Крым, где служил в Русской армии барона Врангеля вплоть до Крымской эвакуации. В эмиграции в Константинополе, был членом Морского клуба. В 1932—1938 годах жил в Шанхае. Дальнейшая судьба неизвестна.

    Василий Власьевич Перфильев умер в Подмосковье в канун революции, в возрасте 49 лет. Имел двух сыновей, -  Бориса и Виктора. В годы Советской власти Б.В. Перфильев стал видным биологом, которому дважды была присуждена Государственная премия. Другой сын, - Виктор,  стал инженером.

    Борис Васильевич Перфильев родился в Петербурге в  1891 году, советский микробиолог, основоположник капиллярной микроскопии. В 1916 окончил естественное отделение Петроградского университета. С 1919 научный руководитель Бородинской биостанции,  в 1934-50 г.г. - её директор. С 1940 – профессор. В 1952-64 г.г. работает в Лаборатории гидрогеологических проблем АН СССР, в 1965-67 - в институте цитологии АН СССР.

    Основные труды Б.В. Перфильева о роли микроорганизмов в образовании железных и марганцевых руд, по теоретическим проблемам лимнологии, разработке методов геомикробиологических исследований. Автор гипотезы (1927) о микрозональном строении иловых отложений. Разработал способы выделения микрофлоры илов и их  исследования, наметив тем самым новые пути в изучении экологии микроорганизмов. Описал 30 новых родов и 3 новых порядка микроорганизмов. Лауреат Сталинской премии (1941), Ленинской премии (1964). Умер в Ленинграде в 1969 году.

    Похоже, что это был последний крепкий росток на Русской земле некогда могучего казачьего рода Перфильевых, который удалось разыскать историкам.