14
Убогий, в нищете погрязший,
Влачил судьбу степенно,
Величаво.
Не признавая поклонений, раболепства,
Господ и их богов,
Воздвиг отчаянно
И тут же планомерно
Кровавый жертвенный алтарь,
Но разуму не внявший,
Запрятал меж зубов простое слово,
Которое запомнил с малолетства,
То самое, мирило что врагов...
Но бессловесна тварь
Слепой, гнетущейся безмерностью души,
Что закрывает наглухо все двери чувств,
Когда волна безумия сметает разум...
Затравленный до дрожи
В сердце подвиг духа!
От желчи этой мимолетной нет лекарств.
И тонкий слух творит случайный шум
И опьяненная душа не знает
Великолепнее размаха
Для безумной страсти.
И вдохновенный смерч души насилие вершит
Над тем, что больше Жизни;
Которую уж не спасти,
Поскольку прочны путы
Ощущений внезапно рухнувшего рая,
Что уместился в щель минуты...
И оголилась голова,
Не познанную Суть в бессильной немоте встречая,
Так и не вспомнив подлинного Слова.
15
Очнулся он,
Отчаянно сознанием цепляясь
За явь и свет.
То выбираясь
В тень просвета век сомкнутых,
То снова в липкость душной тьмы безвольно удаляясь.
И осознав себя в цепях
Не удержал протяжный стон.
Стонать не должен так колхит.
Но он всего лишь человек.
И мгла тюрьмы довлеет над рассудком.
Он осмотрел себя чуть бегло,
Шевельнулся,
Едва не взвыв от рвотной боли
Во всем теле.
Глаз левый еле видел - видимо затек.
И били его тело явно не кнутом,
Пока он в бессознании за ясность восприятия боролся.
В затылке колюще пекло;
Он видимо пролил не мало крови.
Лежал он скрюченный, прикованный к стене
Смердящего гниеньем каземата.
Собравшись с духом,
Стиснув сколотые зубы
Разогнулся,
Добавив этим себе в раны едкой соли.
Все тело Сурта превратилось в дрожащее желе.
Лежал еще так долго
В безветренной пустотности ума,
Застое мыслей.
Он не смирился - НЕТ.
Колхит не ждет подачек от судьбы...
Его снедало чувство не оплаченного долга.
Но вместо возвращения на круг привычный -
Вобравшая его в свой каменный мешок тюрьма
Из [пропасти] которой не слышно тяжких стонов.
И он не в силах лишить себя цепей
Приросших своим весом к полу,
Что холоден и склизок; и пропитан кровью...
И воздух через щель у потолка
Заносит запах сочный
Её садов...
Но он уж безразличен к жалу,
Предательски что укололо призрачной любовью.
Имея чутье волка,
Он запаха не слышит - только вонь.
Горячее нутро снедает
Холодный, но не гаснущий огонь;
И воля к жизни в нем не затухает...
Засовом лязгая,
Скрипя
Натужно
Проржавевшими
Навечно
Петлями,
Дверь отъезжает внутрь
Тенями загороженного коридора.
Шаги и бряцанье металла ножен.
- Ты лучше-ка его не тронь,
А то еще укусит. Цепная скихтов тварь!
Его пинают в бок.
- Ну, что же, цепной воин, Мохморт
Прислал тебе поесть.
Сочти за честь
Отправить в рот
Кусок индейки со стола Нагира!
Он щедр, наш Правитель...
[Какая издевательская месть!]
Но Сурт молчит.
Он пьян мольбой немой ко мраку своей сути.
- Не сможешь, правда ты поесть руками.
А мог на части разорвать еще вчера...
Вот так... Нагиру больше ты не нужен,
Колхит, подбитый обухом
Скользнувшего по темени ни тем ребром,
Приложенного наспех боевого топора.
Рядом с головой его находит место блюдо.
- Еще скажу, что ты, колхит, не долгожитель...
Надеюсь, хорошо все с твоим слухом.
Позволь спросить: как голова твоя.
Болит?
Молись!.. если надеешься на чудо.
На корточки присев пред ним, страж измывался.
- Нам надобно идти.
На завтра - твоя казнь. После рассвета.
Итак,.. он не найдет на тягостный вопрос ответа.
Всего лишь ночь осталась жизни...
Краткий миг.
Безумие души во чреве мига казни,
Когда палаш возносится над миром
И протыкая небеса в величьи смерти застывает;
Потом метнется вниз, к зажатой на колоде голове.
Так это будет.
И с губ сорвется спертый крик.
Лишь только мертвый молча
/
[умирает].
И... тьма пустот потом.
(«Спасибо страж тебе на добром слове»)
И разум стал его застывшим комом.
И птица скорби [выла] в ночь крича...