( В начало начал.)
Пламя костра билось в каменные стены очага, пытаясь дотянуться до сидящего неподалеку бывшего воеводы и друга князя Владимира . Оно вздымалось в своем тщетном порыве и тут же падало бессильно обратно, вымещая всю свою злость на сухих сучьях и ветках , брошенных в очаг ему на прокорм.
Воевода , погруженный в свои мысли, как в забытьи, пустыми глазами отрешенного от этого мира человека, смотрел на беснующийся в очаге огонь, безумная пляска которого отражалась в его не человечески огромных, неподвижных зрачках.
Долгая зимняя ночь уже прошла свою середину. Приближался рассвет холодного декабря 1016 года , который застанет его и семью, внутри могильного кургана, посередь чужой ему скифской степи в окружении женщин-воительниц или амазонок, явившихся с берегов далекой реки Тан, что бы спасти их от неминуемой гибели именно в тот самый момент, когда варяги князя Ярослава уже ломились в его дом, предвкушая легкую добычу.
А затем, бешеная скачка по мерзлому полю, погоня. Смерть в который раз заглянула в его глаза, когда он в одиночку пытался отбиться от отряда догоняющих их степняков. И опять чудо! Вовремя подоспел основной отряд воительниц, вышедший им на встречу. Волк опытным глазом воина сразу определил его численность - человек пятьсот, не меньше.
И во главе всего этого «бабьего войска» – их царица. Амазонки в разговоре с ним, на греческом, называли ее «старшей сестрой». Подчинялись ее приказам беспрекословно. Но в их повиновении он не заметил ни страха, ни льстивого раболепия, лишь уважение и признание старшинства по заслугам.
Какие могли быть у нее заслуги перед ее воинством, одному богу известно. Все амазонки были достаточно молоды. Под мешковатыми зимними одеждами и воинской броней , лишь при пристальном рассмотрении, можно было угадать стройные женские фигуры , а под теплыми отороченными мехом войлочными шапками , густые копны женских волос. Их лица были бесстрастны, лишены эмоций и мимики, между ними не было женской пустой болтовни, лишь только команды, отдаваемые на непонятном Волку гортанном языке и их четкое исполнение.
Воинская дисциплина, царившая в рядах амазонок, вызывала уважение. Их умению держаться в седле могли позавидовать даже кочевники. А в меткости и скорости стрельбы из лука на полном скаку, равных им , Михаил еще не встречал. Да и в ближнем бою эти женщины ни в чем не уступали мужчинам, противопоставляя превосходящей силе противника свою ловкость, быстроту реакции и мастерское владение оружием. Тот факт, что пятеро амазонок с легкостью справились с шестью варягами , буквально за считанные минуты, говорил сам за себя.
Все это было странно, непривычно, но хоть как-то объяснимо. Вопрос, на который Волк так и не смог найти ответа не давал ему покоя: «Как царица Анна могла предвидеть события, произошедшие через пять лет после ее смерти? И не только предвидеть, но и предпринять все необходимые меры задолго до их наступления, указав амазонкам точный день, когда они должны были произойти. И что делать ему дальше? Какая судьба ждет впереди его маленькую, не достигшую еще годовалого возраста дочь? Были бы они с Мариной одни, тогда другое дело, хотя начинать все с начала, когда тебе уже далеко за сорок… Многие в наше лихое время и не доживают до его лет, а у него вторая жизнь, как второе дыхание. На руках жена, маленькая дочь, страшновато как-то в его- то годы. А вдруг не успею? Не смогу? Что ждет тогда его семью в далеком краю? Кто позаботиться о них? Сгинут, пропадут в бескрайних скифских степях? Но как же тогда царица Анна? Что все ее усилия были напрасны? Зачем она спасла нас от неминуемой гибели? Чем мы с женой заслужили такую заботу со стороны Анны Византийской?»
« А может быть и не нас с женой спасала порфирородная , а ее ?»- подумал Волк переведя свой взгляд вглубь пещеры, где спала в обнимку с Мариной на мягких шкурах его маленькая дочь,- «и опять больше вопросов, чем ответов. Голову сломать можно ».
В тот момент, когда все эти мысли вихрем проносились в голове Волка, пламя в очаге разгорелось сильнее и отвлекло его от них, заставив отодвинуться от огня подальше. И только тогда он заметил, что в нескольких шагах стоит царица амазонок и пристально смотрит в его сторону. Воевода и воительница встретились взглядами. И ни один из них не смог бы определить цвет глаз другого из-за того, что в полумраке, приютившей их пещеры, освещаемой лишь пламенем очага их и без того огромные зрачки расширились, практически до размеров глазного яблока.
Постороннему наблюдателю могло показаться, что эта дуэль взглядов длиться бесконечно долго, для Михаила же время просто остановилось. Его сознание раздвоилось. Одна его часть бесстрастно фиксировала все, что происходило вокруг. Вторая же пребывала в сладком небытие, из которого доносился мелодичный женский голос.
Голос обращался к нему, слова были просты и понятны. И лишь только через какое-то время он осознал, что слов этих как таковых и не было. Были только мысли возникающие в его сознании, потому, как губы царицы амазонок оставались неподвижными, сонную тишину их убежища не тревожил ни один звук. Эти мысли кружились в бешеном хороводе, превращаясь в образы. Образы оживали и становились событиями объемными и подвижными, сменявшими друг друга согласно своей хронологии.
Перед ним, за какие-то мгновение , пронеслась вся история амазонок. Он видел царицу Анну, еще совсем молодой, беседующей о чем-то с прекрасной воительницей, как две капли воды похожей на его собеседницу. Слышал их разговор. Затем ему показали Киев, его бегство из столицы, чудесное спасение, город Танаис, стоящий у устья большой реки впадающей в морской залив, его дома, крепостные стены, жителей.
Воевода с удивлением отметил, что этот греческий город, очень похож на Корсунь, но населяют его люди разных народов. Вот он увидел амазонок , торгующихся на базаре с греком, здесь же рядом, что то покупали суровые воины-кочевники в полной боевой амуниции. Картинки сменяли одна другую и складывались в одно единое целое, позволяющее за короткие мгновения прожить несколько веков.
Михаил стоял напротив амазонки, как неподвижная статуя, заворожено смотря ей прямо в глаза , переживая за те события, что проносилось перед его внутренним взором, когда той частью своего сознания, которая бесстрастно фиксировала все, что происходило вокруг, он уловил еле заметное движение, а затем уже увидел свою жену Марину с угрожающе занесенным над головой воительницы охотничьим тесаком. Что сподвигло его жену на такой поступок? Ревность? Или ей показалось, что Михаилу угрожает опасность? Все это уже было не важно. Трагедии было не избежать. Острое лезвие неумолимо, приближалось к сонной артерии воительницы.
Волк прикрыл глаза , что бы не видеть, как брызнет кровь из раны, и в это самое время его и всех кто находился внутри кургана, спящих и бодрствующих потряс страшный звук, похожий на протяжно-истошный человеческий крик боли и гнева. Крик был такой силы, что казалось он рвет барабанные перепонки, вскрывает черепа изнутри и леденит кровь. Люди закрывали уши руками, но сила звука не уменьшалась, а еще больше увеличивалась, становясь нестерпимой.
Воевода с трудом повернул голову, пытаясь установить источник этого звука. Только тогда он и увидел, что его маленькая дочь проснулась и сидя на расстеленных шкурах в углу пещеры, пристально глядела в сторону матери, во все свои огромные глаза, которые превратились из бездонно голубых в черные, как прогоревшие угли освещающего ее костра, а терзающий людей звук, для ребенка безвреден и понял - источник его не вне, как обычно, а в сознании каждого находящегося в пещере и причина этого явления – его дочь.
Ужасный крик внезапно прекратился. Нож безвольно выпал из руки Марины, не причинив никому никакого вреда, а сама она бросилась к проснувшемуся ребенку. Пещера внутри могильного кургана стала оживать. Отдыхавшие в ней воительницы поднимались со своих мест и в молчаливом удивлении смотрели друг на друга. И лишь два человека - Волк и царица амазонок неотрывно глядели в одну и ту же сторону, в дальний угол пещеры, туда, где Марина кормила ребенка.
Малышка блаженно посасывала грудь, время от времени она отрывалась от своего занятия и поворачивала головку в сторону Михаила , улыбалась ему счастливой улыбкой довольного ребенка, глядя на отца своими бездонными голубыми глазами.
Он улыбался ей в ответ, а в его голове отчетливо звучали слова Анны Византийской из его видения, обращенные к амазонкам: « Спасите их, спасите девочку! Не дайте замкнуть круг судьбы!».
Продолжение -
http://www.proza.ru/2014/03/07/792