Некие люди требовали внимания. По служебным или иным обязанностям среди лабораторных столов и агрегатов неясного назначения под монотонное бормотание вел издалека рассказ. Туманно видимые члены комиссии с ленцой кидали вопросы, деловито помечались в блокнотах. Возможно, они играли в морской бой или иную увлекательную игру. Задача выстоять положенный срок, изображая необходимую активность, становилась все мучительнее при давящем свете ламп. Спектакль продолжался, без него получить обязательную бумажку стало бы не столько вопиющим нарушением правил, сколько необратимым падением собственного превосходства облеченных меленькой властью. Те царили. Парили. Не замечая той, что кружилась над ними.
Впрочем, пространственное расположение было неопределенно, связь возникла подобно телепатической. Более того, не стал бы утверждать, что происходящее имеет место не только в его голове. Вместе с ним ждала, когда серые люди уйдут, когда они смогут вдвоем оказаться в радужном невесомом мире. Понимал, что такое маленькое тельце даже по причудливым местным законам никак не обратится в его подобие, зато обратный процесс равно освящался мифами и сказками. Некстати явившийся китайский философ был изгнан: происходящее за горизонтом восточной метафизики. Цель очевидна и ясна: добраться, достичь того неведомого, без чего невозможно будет превращение. Только бы вспомнить, только бы найти ускользающий образ. Отделаться от навязчивых, тревожащих своей неубывающей внимательностью, что вошли во вкус, перескакивая с формально-бумажных вопросов на существенно-машинные. Включение агрегатов может нарушить идущий беззвучно диалог. Он никак не мог найти и вспомнить…
Зов становился все громче. Не удивляло, что общаются на доступном ему языке. Впрочем, отличить фразу от образа удавалось не всегда. За кадром осталось само превращение. Возможно, хватило одной уверенности в возможности подобного. Переход, обратимость которого ушла за горизонт происходящего, осуществился скорее незаметно, чем с потенциальными громами и молниями. Еще точнее, произошел за гранью наблюдаемого. Но не было никаких сомнений, что он совершился.
Речь, ее изображение в новом сознании не исчезла. Яркие свободные краски. Ощущение счастья, неведомой доселе близости. Полет. Слова только самые нужные и верные. Вместо бездонной человечьей рефлексии бескрайность неба.
Комиссия, которой так и не посчастливилось проснуться, скученно наблюдала две жужжащие наверху точки.