Аэростат

Аэростат

Я его впервые увидел в кабинете шефа, куда был вызван. Он сидел за совещательным столом, держа на коленях кейс. Сразу было видно, что не бизнесмен, пиджак с чужого плеча, потому как он в нём выглядел угловато, в глазах заискивание как у коммивояжера. Я его определил как попрошайку из какой-нибудь благотворительной организации или очередного жилкомвыносхоза.
- А-а-а, Володя, познакомься – Пётр Алексеевич, э-э-э, Кузнецов, – сказал шеф, протянув руку в его сторону.
- Здравствуйте, Владимир Денисович, - представился я, и пожал протянутую для традиционного рукопожатия руку.
- Пётр, а-а-а, Пётр Алексеевич, - ответил он смущаясь.
- Вот, Володя, - сообщил шеф, - к нам обратился человек с непривычной просьбой: ему нужен воздушный шар, э-э-э, аэростат. Просьба, так сказать, неординарная, э-э-э, ему это нужно для эксперимента какого-то, э-э-э, научного. Говорит, что есть некоторые предварительные, э-э-э, задокументированные результаты, но для подтверждения необходимы, э-э-э, более важные доказательства в присутствии, так сказать, свидетелей. Мне, пока, особо некогда вникать в суть дела, у нас тут, э-э-э, сам знаешь. Ты поговори с ним, э-э-э, о результатах доложишь. Добро?
- Добро, Дмитрий Борисович. Пойдёмте? – Обратился я к Петру Алексеевичу, и мы вышли из кабинета шефа.
Наше предприятие ЗАО «Трасса +» занималось воздушными грузоперевозками. Шеф, Дмитрий Борисович Игнатов, некогда сумел прихватить небольшой авиапарк транспортников, и не заморачиваясь с пассажироперевозками начал перебрасывать различные грузы в различные направления. Дела пока шли неплохо. А так как вся работа была связана с небом, то он решил создать свой туристический парк воздушных шаров, который бы приносил не только удовольствие полёта, но и некоторую прибыль, дело-то модное.
Я работал у Дмитрия Борисовича что-то вроде зама по связям с общественностью. Но это так – по скромному. Мне приходилось улаживать всякие такие дела, на которые у шефа, как он выражался, не было времени, а другие сотрудники занимались бизнесом, за исключением секретарши, женщины в годах, с несколько надменным выражением, которая умудрялась ещё тянуть и кадровую работу. Так как наше предприятие было не малым, то к нам ежедневно кто-нибудь, да обращался: начиная с наших же сотрудников, а это были и уборщицы, и грузчики, и охрана, и инженеры с механиками, и офисные, и пилоты со штурманами, заканчивая каких-то аферистов из благотворительного общества защиты и сохранения старинных рельс из под трамвая. Да, с кем-то шеф беседовал, но, надо отдать ему должное, он больше занимался действительно бизнесом, а не «бытовухой», как он сам это называл. Вот и Кузнецова он мне скинул.
Пётр Алексеевич сидел на стуле в моём кабинете, держась несколько скованно.
- Так какое у вас к нам дело? – Спросил я его.
- Поним… Кхм-м-м… А-а-а… Понимаете, мне нужен аэростат. А-а-а… Я тут сделал открытие, но мне могут не поверить, если я покажу… При современных технологиях можно всё что угодно подделать, любой документ, тем более видеосъёмку… фото, там… Я даже пробовал киносъёмку, но… Хотите взглянуть?
- Спасибо, позже как-нибудь. Вы скажите, я так понял, что у вас нет денег на оплату прогулки на воздушном шаре, и вы решили попросить нас об одолжении? – Таким вопросом я решил его копнуть, так сказать, на вшивость.
- Нет, если бы я захотел просто прогуляться, я бы нашёл деньги, но у меня более важная задача, мне нужно поднять на воздушном шаре оборудование, поэтому я обратился к вам. А-а-а… Я как-то видел ваши воздушные шары, и поинтересовался, чьи они, ну, мне ответили… а-а-а… Я долго думал, как мне провести эксперимент так, чтоб было… а-а-а… Безопасно, что ли… Понимаете… У меня есть уже некоторые фотографии, до артефактов ещё не дошло, но это дело такое, можно и артефакты, но для исследований, для испытаний… а-а-а… Мне нужна помощь, и за этим я обратился к вам…
- А что за открытие? Что вы там такое открыли, что вам понадобился аэростат?
- Вы только сначала послушайте, и не смейтесь… а-а-а… Я долго думал… Я ещё не к кому не обращался, к вам первым пришёл, мне очень не хочется рисковать… В этом вся моя жизнь… Вот, посмотрите, - и Пётр Алексеевич, немного покопавшись, вытащил из кейса какие-то фотографии. – Вот посмотрите… а-а-а… это вот снято с одной точки… Если б вы знали, каких трудов мне стоили эти фотки…
Я взял протянутые мне фотографии, отпечатанные на цветном принтере, на них был сфотографирован двор сверху, видимо с крыши.
- Вы не поверите, это снято в течении нескольких минут… а-а-а… присмотритесь, видите различия?
Я присмотрелся, различия были: и деревья были разные, и машины во дворе, и… атмосфера, что ли, какая-то другая. Но двор был тем же смым.
- Это что? – Спросил я.
- Это двор, мой двор среди пятиэтажек… а-а-а… одна фотка… а-а-а… современная, а другая семьдесят пятого, точнее, десятого июля тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Видите, там «Москвичёк» стоит? Это моего соседа, дядь Гены, покойного уже… И вот это – здесь площадка, я помню как мы на ней пацанами футбол гоняли, а здесь машины стоят… Детям негде уже играть… И деревья, посмотрите, вот этот тополь, с него летом пух летит…
Я даже не заметил как Пётр Алексеевич оказался рядом со мной. Фотографии по качеству были сделаны в одно время, современной цифровой камерой, фотомонтажа не было заметно, да и найти одну и ту же точку, спустя несколько десятилетий… Нет, фотографии были сделаны с одной точки, но разница в изображении…
- Кхм… Пётр Алексеевич, так вы, значит, я так предполагаю… - я многозначительно посмотрел на Кузнецова.
- Я пока вам ничего не говорил… Вы, наверняка, догадываетесь, о чём я вам могу сообщить, - мне показалось, что он кокетничает, и меня это несколько раздражало. Ну, пришёл попрошайничать, ну, какого ещё…!?
- Пётр Алексеевич, как вы сделали эти снимки, и сможете ли вы в моём присутствии повторить что-то такое?
Тон, которым я его это спросил, видимо был несколько строгим, Кузнецов выпрямился, отвечая мне, и, даже, как-то испугался, что ли.
- Да-да… а-а-а… конечно!
По виду он мне в отцы годился. Как потом оказалось, разница в годах у нас была почти в двадцать лет. Но он в этот момент был просителем, а я… Я для него был судьбоносцем. Что б как-то разрядить обстановку и взять тайм-аут, я предложил кофе. Кузнецов, к моему облегчению, не отказался, и пока вскипала вода, я ж не шеф, кофе я готовил сам, я подошёл к окну и всмотрелся в небо. Кузнецов молчал. Щёлкнул чайник. Я растворил кофе. Заварить растворимый, всё равно, что растворить завариваемый, поэтому я его растворил горячей водой…
- М-м-м… Пётр Алексеевич, а вы уверены в том, что вы нам предоставили?
- Как это?
- Ну, как? Уверены?
- Нет, Владимир Денисович, я не шарлатан… а-а-а… я понимаю, вы наверняка меня подозреваете в чём-то, но я, заметьте, у вас денег не попросил…
- Пока не попросили…
- Ну, да… Пока… Если вы мне поможете, я вам предоставлю некоторую долю в соавторстве…
- Что?
- Понимайте как хотите, хоть вам, хоть… а-а-а… Вам, хоть… ну, понимаете… - заговорчески полушёпотом произнёс он. – Я вам не предлагаю обокрасть вашу фирму и поделить бабки налопопам, не-е-ет, я прошу вас мне помочь, мне ж ещё надо моё открытие запатентовать. О! – И он поднял указательный палец вверх. Этот палец ещё не раз показывал куда-то вверх, как бы подтверждая очень серьёзное утверждение. – Вот я и пришёл к вам. Вы знакомы с нашим патентованием? От то-то! Помогите, а?
- Ох… Пётр Андреевич.. Да, вы пейте, пейте кофе-то… Говорите, что это не шутки?
- М-м-м… а-а-а... Нет, не шутки, - сказал он, проглотив ещё горячий кофе, - Если вы согласитесь, я вам всё продемонстрирую!
- Так, давайте мы сейчас вот что сделаем. Я вас оформлю, заполним небольшую анкету, для проформы… На всякий случай… Завтра вечерком увидимся, вы только оставьте мне личный номерок… - Я вытащил из стола анкету посетителя, и, опросив по пунктам, заполнил её, оказалось, что он работал на заводе сантехником. На мой удивлённый взгляд, он пожал плечами. У него был домашний телефон, и потому его мобильный я не стал записывать в анкету.
Расписавшись в пропуске, я проводил его, а сам направился к шефу с докладом. Любил он это дело. Бывший военный лётчик транспортной авиации он старался удерживать предприятие в рамках некоей дисциплины, и ему это как-то удавалось. Это касалось и докладов о проделанной, или не проделанной, работе, и перспективных планов. В приёмной мне пришлось застрять в ожидании, у него сидели какие-то посетители. Меня уже начало чесать, когда из кабинета вышли двое: один коренастый, в бейсболке и куртке а-ля «Формула-1», и телохранительного вида с невзрачным лицом человек в сером костюме.
Когда они покинули приёмную, я показал пальцем на кабинет вышедшему вслед за ними шефу. Он молча кивнул. Я вошёл и закрыл за собой дверь.
- Давай, только коротко и по существу, - с раздражением процедил шеф.
- А-а-а… По этому посетителю, Дмитрий Борисович, что вы ко мне направили… По Кузнецову.
- Да, Володя, только давай коротко, блин…
- Извините… - Это было как-то совсем неожиданно. Он редко позволял себе такие эмоции, но здесь, видимо, пахло какими-то крупными неприятностями. – Я считаю, что нам необходимо помочь этому Кузнецову. Он что–то накопал с парадоксами физики, как я понял, и если мы в этом будем участвовать, то сможем оказаться первыми. Пока он просит только подняться со своим оборудованием на воздушном шаре, я так полагаю, несколько раз, то есть, это не туристический полёт. Если это афёра, то у него, судя по адресу, не меньше двухкомнатной квартиры, во всяком случае окупим мероприятие. Кузнецов намекнул на долю в патенте, если выйдем с положительными результатами его исследований, но, я так полагаю, что мы по любому должны войти в долю. Я с ним договорился о встрече на завтра, там и прощупаю.
- Добро, о результатах доложишь. Давай, Володя, давай… - И он помахал рукой, показывая, что б я ушёл.
На следующий день я постарался освободить вечер для встречи. Созвонился с Кузнецовым, назначил стрелку в кафешке, в которой наши всегда вели какие-нибудь переговоры или алкозаседания. Кафешку держало охранное агентство, которое сажало на наши плечи охранников, мы им отстёгивали какую-то сумму за какие-то услуги, а вот охранников, ими посланных, вешали на штат, я не знаю, отстёгивали охранники своему агентству или нет, но бюджет они хавали немалый. Зато можно было без опасений отвисать в этом заведении, при чём, у них была бесплатная для нас услуга: проводить клиента до дома, в любом виде. Шеф иногда пользовался этой услугой после переговоров с заказчиками, мало ли, документы-то на руках порой бывали, и мало кто знал, что в тех документах было, если их подписывали в кафешке, а не в кабинете…
Пётр Алексеевич пришёл с небольшим опозданием, увидев его я помахал ему рукой и незаметно включил диктофон. Я потом не раз прослушивал весь наш разговор. Я пригласил Кузнецова за стол, спросил о предпочтениях, остановились на пиве, я порекомендовал несколько сортов, выбрали какой-то один, к нему закуску, я его убедил в том, что ему платить не надо будет ни при каких обстоятельствах, и мы пригубили первые порции пенного пива.
Я ему сразу предложил перейти на «ты», потому как, всё-таки, обстановка располагала. Он не отказался. Он меня сразу стал называть Володей, а я поинтересовался, как его обычно на работе называют.
- Елисеичем кличут.
- А что так?
- Наверное, проще выговаривать. Я и не помню, кто и когда первым меня так назвал. Некоторые даже не знают как меня зовут… Ха-ха… Вот так, Елисеич там, Елисеич здесь, Елисеич знает… Токарей, фрезеровщиков, слесарей там, мало кто, кроме своих, знает, а меня весь завод знает, потому как канашка объект стратегический, о как! – И он поднял указательный палец.
- Елисеич, а когда ты к Этому пришёл?
Кузнецов сразу понял о чём речь. Отхлебнул, закусил рыбкой, опять отхлебнул, и немного прожевав:
- В армии. Я служил в ПВО на РЛС.
- Так, значит, с авиацией давно знаком?
-Да. Мне, вот, ваш шеф чем-то приглянулся. Он военным лётчиком был?
- Да. А как ты узнал?
- По выправке, по разговору. От него чем-то военным до сих пор тянет. Не знаю, что-то, вот, такое, чему веришь, глядя на него.
- И что с РЛС?
- Да, так… Кхе! Когда впервые увидел этих зелёных мух на этом хр;новом мониторе, не поверишь, чуть не обосрался! Ниоткуда! Не было! И тут сразу три точки! Что делать? – Наклонившись ко мне, полушёпотом рассказывал он.
В кафешке всегда играла спокойная музыка, кто бы что ни просил, музыку не меняли, за что им спасибо. Кто-то очень грамотно распределил колонки и отрегулировал громкость так, что за соседним столиком разговор не был слышен, но и поговорить за своим не напрягая глотку можно было.
- А-а-а… Зелёные мухи, что это было?
- А хрен его знает! Там все мухи зелёные… А эти – зелёные! В первый раз я как-то оцепенел, а когда опомнился, и позвал старшего, их уже не было… Старлей тогда дежурил, он меня похлопал по плечу, сказал, что б я уделял внимание отдыху и физподготовке. Обещал проконтролировать… Но они потом ещё появлялись! Вот, когда он сам, блин, увидел эту хрень, вот тогда у него у самого говно опустилось!
- А чё там было?
- Вот, ты представляешь этот грёбаный монитор? Это блюдце? Вот, ты сидишь, и смотришь, как по нему палка крутится и летают мухи, зелёные такие, как в паутине, блин. Туда летают, сюда летают, всё по графику, если какая-то херня появилась, то мы-то её прослеживаем не у себя над головой, а за несколько сот километров. Если она попала в зону, то она откуда-то прилетела, так? Сразу, тырым-пырым-растапырым, вычисления, свой-чужой, с какого хрена она тут… Ну, это так, вычисляется на раз! А тут - ниоткуда! Сразу! Херяк – и она тута! Ладно бы мелкая хрень какая-то, а то ведь ещё и с родственниками! Вот когда этот рой приписячил, вот тогда у всех говно опустилось! До сих пор помню – восемнадцать их было, шесть по три. Такими звеньями, ровными треугольниками шли. Иногда появлялись наши сверхзвуковые, но эти двигались быстрее… Кто? Что? Зачем? Не отзываются – прут! И тут две тройки под прямым углом – херяк – и по перпендикуляру! И это на скорости почти в четыре маха! – Елисеич поднял указательный палец. - Тогда, бляха-муха, не до пошутилок было! Поднялись наши соколы, а им привет навстречу! Какой там перехват, если эти бандурины были размером как крейсер «Варяг» и летели быстрее ракет! Ну, разошлись по мирному. Они туда, а мы так и остались. Нам туда не надо. Наши проводили их, предупредили сопредельных пиндосов, что это не наше, а чьё – хер его знает. Мол, без обид, нам от вас алаверды не надо. Думаешь закончилось? Хера!
- Что, опять прилетали?
- Угу, - через кружку ответил Елисеич. – Вот тогда мой мозг и задумался. Я ж заметил, как это происходит! Это сейчас записи можно просмотреть, а тогда – хера! Надеяться только на память! Я до самого дембеля хер хоть одно дежурство проморгал! Они ещё появлялись! Я пробовал поспрашивать у своих ребят, сослуживцев, об этих мухах, один только мне рассказал о них, и то, вытаращил глаза, как свежезамороженный карп, махал руками, а сам шёпотом мне рассказывал. Долго я потом ещё смеялся, когда вспоминал его, блин, это ж надо было так уметь рассказать, пи-сец! Так вот, этих нескольких раз мне хватило чтоб заметить… а-а-а… ну… как бы, закономерность, что ли… Нет, та эскадрилья чётко шла к нам оттуда! А вот те, которые поодиночке, они иногда появлялись оттуда, и – хреняк – нету! Вот когда учебную цель сбивают – это совсем другой коленкор на мониторе, а это совсем другое, и, ведь, хрен как классифицируешь! Блин! Вот, когда мишень исчезает, всё-таки от взрыва какое-то пятно, а это… ну… как будто сигнал засасывает какое-то мгновение, такое, аж чёрное, пятнышко на мониторе… Однажды увидел как появилась: чёрное пятнышко, а потом – муха…Я потом специально экспериментировал, надо же было убедиться, тогда ещё только первые компы пошли, монохромный монитор, буковки зелёные – то что надо! Знак какой-нибудь исчезает с монитора, но след ещё доли секунды остаётся, но это не тот эффект, который я наблюдал, понимаешь?
Мы начали по второй кружке.
- А ты часто пьёшь? – спросил я его.
- Нет. Не часто. Хорошее пиво. Оно ведь как, вот, сейчас - кайфово, обстановка, разговор. А на работе… Мужики уже попривыкли, не добадываются, типа: а чё, почему не пьёшь, не уважаешь? Не пьёт Елисеич, и всё! Ну, когда-никогда, там, если по праздникам, банкет, или, как сейчас модно - корпоратив… Но, что б в кайф было, а так, лишь бы нализаться – нет. А они же в ухлёб! – Елисеич поднял указательный палец. - Блин, и чего хорошего?
- Ты женат?
- Ну, как бы, официально не был. Так, бабы были… Даже детей нет… А может и есть… Я ж когда этим всерьёз занялся, тут и писец всему пришёл! У меня мозг опухал так, что из ушей вылазило! С одной долго жил… Марина… Не знаю, до сих пор как-то тепло вспоминается… Хату ей оставил, иногда видимся, но так, по дружески, у неё уже двое, замуж вышла… Муж так – ничё… Любит… Эх-хе… - Елисеич отхлебнул из кружки и забросил рыбку в рот.
- И что не жилось то?
- Так вот, была у меня двушка, родители тогда подсуетились… Ну… Я тогда совсем на другом заводе работал, молодой, подающий надежды специалист, заочка, кстати я закончил её с хорошими оценками, дипломированный инженер, однако… – Елисеич поднял указательный палец. - Так вот, ну, там, тырым-пырым, любовь-морковь, родители за меня гордятся, через профком, местком, партком, там, ну, короче, батя у меня был на очень хорошем счету, партиийный, да и мать тоже, вот, они мне и пробили хату, меня в кандидаты записали, а с остальным я уже сам подсуетился: гараж там, машина (как раз время такое было, когда можно было уже взять машинку за недорого, вот я и обзавёлся «Одиннадцатой»). И тут меня стало уже конкретно накрывать: я начал интересоваться высшей математикой, физикой, паранормальщиной там… Экспериментировать начал. А где? В гараже, конечно! Ну, моя-то была бабой, самой нормальной бабой. Я из гаража, а она меня нюхать… От меня – бензином да сваркой пахнет. Причин особых к ругани – нет. Но терпелка-то не корундовая… Не-е-е, в этом смысле было всё путём! Вот за это, наверно, и терпела. Но ей же нужно внимание, а я тут с книгами, потом в гараж, вернусь – опять с книгами! А ей что? Кухня да телевизор! Ну, ясны басни! Не вытерпела. А мне как жалко было! Ой, блин! А тут же ещё этот грёбаный переворот! Короче, батю кондрат подмёл, ну, и матушка, тоже, не долго протянула… Блин… - он отхлебнул из кружки, я чувствовал, что ему нужно было выговориться, и не мешал. – Ну, вот и началось тогда… Короче, оставил я ей хату, гараж, но – это потом, машина до сих пор живая, не отдал, я на ней езжу. Переехал к родителям. А что мне нужно было? Только шмотки, книги, и – железяки! Правда, я много чего повыбрасывал… Надо было на металлолом сдать, блин, машину можно было новую купить, цветмет, а я так, взял и выбросил… Но! Главную железяку я забрал! Потом и её разобрал и половину выбросил… Если б я тогда знал, что всё намного проще! Нахер мне столько было железяк этих!
- А когда первый раз получилось? – Мне уже хотелось от него услышать какое-то заветное слово, которое он так старательно обходит.
- Да, не помню, лет десять, наверное, назад, и то, случайно… Вот тогда я запил, впервые и… - Елисеич махнул рукой. - Тогда как раз обанкротили наш завод. Долго же держались мы, я полгода зарплату не получал! Это писец какой-то был! А вот хера! Машину и дачу не продал! Даже из хаты ничего не вытащил! Так – пробивался как-то по каким-то левакам… Зав цеха, блин! Зав цеха! – Он поднял указательный палец. Взял рыбку, послал её в рот, запил пивом. – Эх-х-х! Как нас натянули! Это писец! Сунули тогда какие-то деньги. Подачка, блин… И всё! Писец! Какие-то там суды, арбитражи - никаких концов, блин… Ты видел что там сейчас? Во-о-о! – Он опять поднял указательный палец. – Раз-вле-ку-ха! Индустрия поменяла ориентацию. А я что? Я так, долго горевать не было времени, по левакам ходил, и соседка одного клиента мне так, как бы по секрету, она там уборщицей работала, подсказала куда пойти на работу. Вот я и устроился сантехником на этот завод. Вопросов много не задавали, но доверили самый ответственный участок! А что? Много ли с меня спросу, если всё хорошо работает, и профилактика проводится во время. У меня три парня в подмастерьях, правда не первые, и, наверное, не последние… Та… - и Елисеич махнул рукой.
- Елисеич, а ты всё-таки расскажи, что у тебя там?
- Извини, что-то я не то… Накипело, вот и разговорился. Хорошо что до политики не дошло, то же могу завестись…
- Нет, вот про политику мы с тобой как-нибудь в другой раз…
- Да? Обнадёживает! Так что ты там спрашивал-то? Как это у меня получилось?
- Ну, да…
- А просто! Хрень на хрень и хренью выдавил эту хренюшку! Ха-ха! – Он опять забросил в рот рыбку, отхлебнул из кружки, и утёрся рукавом. – Хорошее пиво! Спасибо, что пригласил, ни разу здесь не был. Кайфово! – Он откинулся на спинку седушки.
Меня несколько стало раздражать всё это, и показалось даже, что он просто баки забивает. Ничего у него нет, и он не знает о том, зачем пришёл. За пивом? Поболтать?
- Эх, Володя, вот ты, к примеру, хочешь увидеть каким ты был вчера? Хочешь? Вот каким будешь завтра, я, пока, тебе не покажу, потому что не знаю, но догадываюсь, это где-то рядом, но я сейчас как будто еду по трассе с высоким отбойником, и никак не могу заглянуть за этот отбойник, и куда еду – не знаю. Чего я больше всего добился – так это возвращения! Я два фотоаппарата посеял! Два фотоаппарата! Два ФЭДа! – Елисеич поднял Указательный палец. - Ладно, первый был моего отца, но второй-то я покупал! А ты пойди и купи нормальный ФЭД! Чем старее – тем лучше! И тем дороже! А надо же его ещё и испытать. Проявить плёнку. Думаешь, я куда-то её носил? Нет! Сам проявлял! Вот тогда, когда накрылся наш завод, у меня получилось. Первый раз получилось вернуть предмет! Какая там нахер квантовая механика с физикой! Какие там нахер глюоны – хератень полнейшая! Я, честно, не знаю, как она на самом деле работает, но она ра-бо-та-ет! – Елисеич поднял указательный палец, и у него в глазах сверкнули озорные искорки.
- А в чём дело то!
- Вот! – Он указал на меня. – Вот! И я тоже спросил себя о том же! А ни в чём! Вся эта механика, всё равно что траектория лома в хрустальных пространствах, как сказал Гребенщиков. И правильно сказал! Ты, просто, не представляешь, что ты носишь с собой с рождения! Никто, за исключением немногих, это понимают! Это твой головной мозг! Вот, все мы говорим: помню. Что ты помнишь? – Он пристально посмотрел на меня.
- Ну… Сразу так и не отвечу…
- Да… Ладно… А почему ты помнишь? Ты ж вообще не ответишь! Помню, потому что помню – и всё. Вот, смотри, мозг – это электрохимическая машина. То есть, работает на полном синтезе. Вдобавок к этому, эта машина ещё обладает, грубо говоря, неким, как бы, магнитным полем…
- Я что-то об этом слышал…
- Ну, вот – ты уже отчасти в курсе! Теперь, если взять во внимание квантовую теорию, то наш мозг не может работать так, как он работает на самом деле! Судя по ней, мы не способны были бы помнить! Но, если взять за одну из основ понятие, что мысль материальна, она ведь результат электрохимической реакции, так? То, соответственно, и наши воспоминания материальны. И здесь встаёт другой барьер: насколько возможна материализация воспоминаний? Они же находятся в, так называемом, тонком мире, это тонкая материя. Но если есть понятие «тонкая», то, следовательно, есть и размер, объём этого понятия. Далее следует другое препятствие – время. А это гораздо сложнее, чем сама ячейка памяти. Человечество уже многие тысячелетия бьётся над сохранением какой-то памяти. Дошли уже до скоропортящихся носителей памяти. Камень – да, долго хранится, но никто тебе не скажет, когда был положен фундамент любой из пирамид в Гизе. Бумага, кожа, дерево – всё подвергается разложению, потому как органика. Всё чем-то питается и питает других. Наконец ХХ век. Появились носители более прочные, несъедобные для бактерий. Но и они тоже разлагаются. Старые плёнки, грампластинки, магнитные ленты… Наконец цифровой формат появился! А это ещё хуже чем всё, что было. Уничтожается на раз! При чём в больших объёмах! Но остаётся другое хранилище, при чём настолько глобальное, что представить невозможно! Это вселенское информационное поле. Этот объём для нас только кажется неисчерпаемым! Там – всё! Но как оно существует? Попробуй, проберись в это хранилище! Кому-то удаётся… Вот тут меня и начало колбасить! Как? Чем я помню? Головой? Мозгом? Ни хрена! У меня есть подозрения, что Тесла где-то сбоку подошёл к этому вопросу, потому и сжёг дневники! Человечество такая сволочь! Мне порой непонятно – ради чего? Почему любой предмет, любое вещество человек способен обратить против другого человека, лишь бы его убить! Вот и я сейчас сижу, и думаю: а правильно я сделал? Вот я выдам вам ЭТО, а что дальше? Ты знаешь, я долго думал, и сейчас у меня жаба давит на педали. Где гарантии? Может, я рано к вам пришёл? Но у меня уже не хватает средств и времени, надо что-то делать… Я пока могу оперировать только небольшими предметами. Если б я сделал большую машину, такую, чтоб самому в неё влезть, вот тогда у меня было бы больше гарантий… А, может, я бы и к вам не обратился… Шастал бы себе туда-сюда… Ха-ха! – забросил рыбку, отпил пива.
- Елисеич, а при чём тут были эти зелёные мухи?
- Они появлялись из другого пространства-времени. Тут есть некая взаимосвязь. Недавно доказали, что и время материально. Есть насчёт этого разные гипотезы… Хрень всё это. Я тебе так скажу, я копался в этих теоретических изысканиях, блин, Володя, ты веришь, я стал плохо слышать, глянул в зеркало, а у меня из ушей мозги торчат… Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! – Мне тоже стало смешно от неожиданной шутки. Елисеич как-то сумел вовремя вставить эту фантастичную картину в разговор. – И что? Прям так и торчали?
- Да! – Поставив кружку ответил он, - Я думал они серые, а они жёлтые, оказалось что в сере от ушей были! Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! Так что, оказалось, что и высшая математика тоже хрень?
- Нет, что ты! Не хрень, а полнейшая хрень! Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха!
- Нет, конечно, это дело занимательное и очень серьёзное, конечно, но без практики – очень тяжко. Тем более, что не все ещё законы и параметры физики знакомы. Оно, как бы, поверхностно понятие даёт, а вот вычислить так, что бы глубоко и сразу в «десятку» - Ц! Никак! Надо делать испытания, эксперименты, пробы… Я ж говорю, два ценнейших фотоаппарата посеял! И где?! У себя дома и на крыше! – Елисеич поднял указательный палец и пригубил кружку. - Ой, блин! До меня только сейчас дошло! Надо было номера фотокамер записать! – Он взялся за голову, и взгляд его на какое-то время стал безучастным. – Отец, насколько я помню, никогда не говорил, что его кто-то покупал… Бляха-муха! Это что, я его отцу купил? А потом благополучно отправил в тридцатьтриплетень?
- Как это? – до меня не сразу дошло о чём это он.
- Фотокамеры были одинаковые, ФЭД-2. Они мне подходили для эксперимента… Механика…
- И что, ты их отправил, как я понимаю, в прошлое? – Я всё-таки осмелился назвать это явление своими словами.
- Ну да! Я их отправлял, поставив таймер на максимум. Первый раз было страшно, потом как-то… и вот - расслабился… Камера пропала… Наверняка кто-то из семьи взяли её со стола, и она осталась там. А я её потом купил на рынке у одного мужика, долго ещё так осматривал её, работает или нет. Всё было в порядке… Значит мы ею всё это время пользовался… А потом я её отправил туда, но уже на крыше… а там… Кто-то нарушил точку возврата… Мало ли… Кошки, птицы, пацаны, ветер, дождь с градом… Блин, вот об этом я и не подумал… Добаловался, хе!
- Ещё по пивку?
- Да, мне же завтра на работу!
- Мне тоже! Но у меня есть наше фирменное, потом дам, завтра, нет, уже сегодня, будешь как новенький!
- А что это?
- Так – абсорбент, но очень активный.
- Вредный?
- Пиво вреднее, а то – ещё КГБшники употребляли! Ну? Ещё по пивку?
- Ладно, давай, и рыбки, рыбки, они вместе классно идут!
Нам принесли ещё пива, холодного, с испариной на стекле. Мы отпили.
- У-у-у! Хорошо! А время-то сколько?
- Так ещё, по-детски. Девяти нет ещё.
- А, ну, нормально.
- Да, ты за временем не следи, всё будет нормально!
- Лады! Хочешь я тебе эксперимент покажу, элементарный. Хочешь?
- Было бы не плохо. А что надо?
- Пару раз ко мне заехать домой.
- Ну? Сейчас?
- Нет, Володь, хи-хи.. Сейчас лучше этого не делать. Ты ж серьёзный трезвый молодой человек, должен понимать! – И Елисеич в очередной раз поднял указательный палец.
- А, ну да, хорошо сидим…
- Ну да!
- А ты только фотографировал?
- Не… Ещё кино снимал. Самое сложное было для меня документировать как-то. Понимаешь, сам прибор – это ящик. Но, только внешне – ящик. На самом деле он внутри довольно сложно устроен. Тока жрёт уже немного, а по перв;й – пробки выбивало. С управлением пришлось повозиться. С программистами несколько раз работал. Всего же рассказать нельзя, мало ли! Пока сам не вник в некоторые хитрости программирования… А до того пытался все параметры задать вручную: где-то что-то подкрутить, ручку повернуть… Сейчас полегче. Интерфейс взял с одной медицинской программульки, у неё там множество параметров отслеживается одновременно, а компьютер, не поверишь, на мусорке подобрал! Хорошая машинка оказалась. Подшаманил, монитор новый купил… Думал не потянет – нет, мощности оказалось достаточно, вычисляет. Только вот пришлось стабилизатор покупать, ах, сейчас это не проблема, пошёл и купил, сразу на всю квартиру один!
- И как, кино смотрел?
- Да. Вот тоже – проблема. У бати оставалась старенькая камера с механическим заводом, при чём восьмимиллиметровая, ну, такая, семейно-туристичекая. Я на неё еле-еле плёнку нашёл, а потом ещё и проявлял её! Это целая история! Еле-еле нашёл старичка, который проявил мне её! Потом я оставил эту затею, потому как цифра смогла заснять. Ну, там, я боялся, что при перемещении сотрутся данные. Нет, не стёрлись, и на фотоаппарате, и на видеокамере. Всё сохранилось. С ними даже легче работать, чем с механикой, они программируются. А я, когда приходил вчера, брал с собой, у меня в кейсе лежали, м-м-м… так и не пригодились…
- Елисеич, ты знаешь, а я всё-таки уговорю шефа. Что мы теряем? Несколько полётов на шаре?
- Я ж не всё рассказал, Володь, у меня в проекте уже есть машина побольше, и если вы даёте «добро», то я начинаю сборку, нахрена она у меня в квартире будет стоять? Это же не мебель. Я её никуда не сдвинуть, не работать на ней… Будет эта халабуда у меня там…
- А с чем же ты к нам пришёл?
- С тем, что у меня сейчас есть, миниатюрная, так сказать, машинка. Даже кошку не отправить.
- Так. И на что нам рассчитывать?
- На пару месяцев.
- Вот… И всё равно, мне вот во всё это верится, не знаю что шеф скажет.
- А мы при нём экспериментик сделаем…
Мы рассмеялись, неизвестно чему. Потом наш разговор занесло в какие-то коммунальные дебри, граничащие с политическими обзорами… Мы допили пиво, на прощание условились о звонке, я дал ему на дорожку бутылочку с абсорбентом, не бросать же человека в беде, да, и сам тоже выпил. Хорошего понемножку. Завтра целая куча работы, надо быть не в состоянии нестояния, а в рабочем состоянии. Я посадил Елисеича в машину с сопровождающим от кафешки, и мы распрощались.
Утром я пошёл к шефу на доклад. Он был в деловом расположении духа, но несколько мрачновытый. Я ему рассказал вкратце о Елисеиче, и впервые сказал ему, что это машина времени, и что этот ничем не примечательный «Кулибин», сделал таки эту машину. В заключении вынес, так сказать, рекомендации по заданной проблеме, что необходимо уделить внимание данной теме с выделением, при необходимости, некоторых рабочих площадей, и профинансировать в разумных пределах эту затею. В случае неудачи, мне грозил выговор с занесением, и лишение премиальных, а Петру Алексеевичу Кузнецову полный крах, вплоть до ликвидации. Шеф не шутил. Он не любил когда над ним потешались тайком или открыто, и сурово наказывал, не только своих. Так же я слышал, что он помогал кое-кому в справедливом наказании виновных. Мало ли куда летают самолёты…
Я позвонил Елисеичу, и мы договорились о встрече. В субботу я заехал к нему. Он жил в хрущёвской двушке. Обстановка как будто застыла в семидесятых или восьмидесятых. Всё было тех времён, вот только стол был ещё древнее: круглый со скатертью, кружевной салфеткой и хрустальной вазой на ней. Я потрогал его. Это вызвало у меня волну умиления, и я улыбнулся.
- От бабушки с дедушкой достался, - сказал Елисеич, заметив мою улыбку.
- Знатный стол!
- Да. Семья любила сидеть за ним. Здесь ещё люстра такая висела, в матерчатом абажуре, зелёная. Уютно было чай пить… Да… Ну, что, Володя, можно так и обращаться на «ты»?
- Конечно, а…
- Так же, Елисеич, и никаких на «вы». Сейчас объясню что к чему. Чаю, кофе?
- Нет, спасибо, Елисеич, я это…
- Значит поставлю чайничек, а пока он споёт, я расскажу как это. Айда на кухню.
Мы прошли и сели за маленьким кухонным столиком. У Елисеича всё было аккуратно, чувствовалась холостяцкая рука, но как-то всё рационально, что ли. Без всяких там женских излишеств, всё давно вышедшее из моды, окна деревянные, но чистые, цветов на подоконнике не было, и кота тоже не было.
- А что без живности? – Поинтересовался я.
- Был кот, давно помер, другом был, и я решил больше не заводить, мало ли что…
- Не тяжко одному-то?
- Да, как сказать, здесь всё под меня уже давно, бывало, конечно, я тоже, так сказать, мужик, но это так, не всерьёз, и с моей, и с их стороны. Короче, холостякую.
Я сам не женат, но встречался с одной девушкой в то время. Отношения были так себе, в какой-то момент что-то надтреснуло, и всё шло к разрыву.
- Никто не покушался на жилплощадь?
- Ну, как, бывало, лихие времена пережил как-то… Да, у меня двоюродная племянница есть, а муж у неё такой, что и мне порой перепадает. Ха-ха! Нет не в смысле побоев, он раскрученный бизнесмен где-то в Орле. Там всё пучком. Звали они меня как-то к себе, да, я отказался. Потом закрыли эту тему. Племяшка мне деньгами как-то начала помогать, я их собрал, и к ним съездил на эти деньги-то. Что, мне много надо? Я, как бы, сам тут кручусь… Всё равно, нет-нет, да высылает. Ну, мы порешили, что в случае чего, квартирка-то ей, а у неё двое уже, и не малых, растут внучатые племяшки. Иногда так, по инету перекидываемся, типа: как дела, и тому подобное. Письма, блин, разучились писать. Кстати, я тоже уже как-то стал забывать некоторые буквы! Но вот дневник наблюдений помогает не забыть пропись. А вот и чайник скипел-пропел! Та-ак… Заварочка, сахарок, чашечки… Славный чаёк, цейлонский, я его уже много лет беру, понравился.
Елисеич заварил и разлил по чашкам чай.
- О! Щас! – Он вытащил из пенала какие-то печенья и арахис, - к чаю.
- Спасибо. М-м-м, действительно, ароматный чай, и вкус какой-то…
- Он без всяких добавок. Просто чёрный чай. Непакетированный. Эти ж буржуи, они как: вырастили чай, собрали, высушили, расфасовали. А тут осыпалось. Ну, в пакетики его. А тут пыль ещё осталась. Растворили пыль и бутылировали, а чтоб не воняло противно – ароматизаторов и аспартама туда, потому и горячим его пить нельзя. А что? Если кило сахара на пятьдесят литров, то кило аспартама на тонну воды, вот и прямая выгода в деньгах и складских помещениях. А вы там травитесь бензолом, если кто по недосмотру бутылку на солнышке оставил…
- Интересный взгляд на бизнес!
- А то! Ну да ладно. Перейдём к нашим проблемам. Сейчас чайку попьём, потом ты сядешь на стул, и я рядышком. Если что-то произойдёт, не дёргайся. Правда, до завтра я тебе ничего объяснить и обещать не смогу. Не знаю я, что будет завтра! А краткосрочные технологии я ещё никак не освоил. Пробовал. Меньше двенадцати часов – ничего! Печеньками угощайся, я сам недавно для себя открыл: полпеченьки и пару арахисов – кайфово. Попробуй.
Я попробовал, действительно вкусно. Арахис был жареный, и придавал своеобразный привкус обычному «Юбилейному» печенью.
Мы прошли в комнату. Елисеич поставил два стула под настенными часами. Мы сели и замерли, глядя на круглый стол. Вдруг на столе на какое-то, не то что бы мгновение, а на несколько секунд, появился фотоаппарат, попыхал вспышкой, я в это время непроизвольно встал, показывая на него, но тут он исчез… А я так и остался с открытым ртом и протянутой рукой.
- Получилось! Да! – Вскрикнул Елисеич. – Ну, что? Завтра приедешь? Давай, давай! Ты сам это видел! Всё будет ништяк! Ты что, Володя! Ну?
- А что это было? Вот сейчас?
- А ты сам посмотри. Можешь стол обследовать. Камера-то вон она, на буфете лежит! Посмотри, есть ли ты на кадрах? Посмотри, посмотри!
Я подошёл к фотоаппарату, эта была «Никоновская» мыльница, но не из совсем дешёвых, а так, посолиднее, на двенадцать мегапикселей. Я включил её, она была пуста.
- А я каждый раз всё перекидываю на комп, мало ли… - Елисеич поднял указательный палец. - Что б потом не путаться. Ну, что, чайку?
Я почувствовал, что во рту как-то, не то что бы пересохло, а как-то…
- Да, чаю, - резюмировал я.
Мы снова сели на кухне. Что-то во мне как-то повернулось, я сидел и тупо пил крепкий чай без сахара. Сидели молча. Наконец я несколько собрался с мыслями. Я понял, что меня это шокировало. Я ни разу не был на представлениях фокусников, и тут я понял, каков эффект от их иллюзий, а что я здесь увидел?
- Елисеич, а оно точно завтра получится?
- Ну, ты же сам видел. Вот, извини, но раньше чем завтра ничего не выйдет! – поставил точку Пётр Алексеевич.
- Завтра – так завтра…
- Ты не расстраивайся, в кино сходи, или там… погуляй, но лучше не пей, а то ж ведь оно дело такое, подумаешь, что померещилось…
- Ладно, Елисеич, завтра во сколько?
- Ну, сейчас, - он вытащил из кармана мобильник, - 15:47. Давай часикам к десяти подходи. При тебе всё настрою, всю кухню увидишь.
Я действительно как-то был возбуждён и озадачен. Заинтригован, что ли. Я начал понимать, о чём говорил Пётр Алексеевич, но я и сейчас ему не очень доверял. А что он в моё отсутствие сделает? А нет ли у него где-то там какой-нибудь хитрой уловки? Может он где-то взял какой-нибудь опытный образец голографического отражателя, камера за углом попшикала, он мне показал другую, а завтра подсунет сегодняшние кадры. Я ему поверю, он раскрутит нашу фирму на деньги, у него ничего не получится, он с деньгами смоется, а мне потом отвечай! Или ещё какая многоходовка там, а он только фигура в игре. Что-то как-то подозрительно появились эти два типа, и Елисеич в это же время… Ну-ка… Я вытащил мобильник.
- Алло, Вячеслав Леонидович? Приветствую вас! Да, да. Спасибо, ничего, так, живы, здоровы. Да, нет ещё, так, холостякую пока… Ну, о больших суммах мечтать не вредно, но и они не помешают семейной идиллии… Да… Приношу свои извинения, что не часто звоню… Да, вы догадались… Да… Пробить надо. Ясно, вышлю, ну, где-то через часик, получится – раньше. Да… обязательно перезвоню, чтоб в оперативном режиме, спасибо!
Я поехал в офис. Охрана знала, что я могу и ночью, и в праздники явиться, работа у меня такая, связи с общественностью. Я списал данные с анкеты Петра Алексеевича, и послал письмо через сайт. Письмо послал старинному знакомому моих родителей, Вячеславу Леонидовичу, он там где-то что-то по линии ФСБ, да, я и толком не знал, кто он там. Как-то при встрече он мне дал адресок, и я уже несколько раз пользовался им, правда, виноват я перед шефом, но однажды я по просьбе Вячеслава Леонидовича переслал всю базу данных персонала нашего ЗАО. Ордена не получил, но на мои просьбы всегда есть ответы. Какая же у меня сволочная работа! Так и живём…
Я позвонил Вячеславу Леонидовичу, он трубу не взял, после трёх гудков я отключился. Чтоб протянуть время я зашёл в соцсети, и просматривал новости. Зазвонил телефон, это был Вячеслав Леонидович. Я не успел нажать на кнопку, как он отключился, я заглянул в почту, там было письмо от него. «Спасибо» не требовалось, Вячеслав Леонидович не любил излишеств, скромный такой работник невидимого фронта…
Прочитав досье на Петра Алексеевича, я ничего нового не нашёл. Петр Алексеевич умудрился и так вкратце мне всё рассказать. Вот только участие в детстве и юности в радиокружке одной из станций юных техников приоткрыло мне его службу в ПВО на РЛС и дружбу с паяльником и проводами. Кружки юных техников были все под ДОСААФом. То есть готовили сведущих, хотя бы поверхностно, специалистов для родов войск. Мне об этом отец рассказывал, он сам ходил в судомодельный кружок, дипломы и грамоты мне показывал, а потом попал на корабль, на три года! Даже сокрушался порой, мол, угораздило же!
В конторе Вячеслава Леонидовича про выдумку Петра Алексеевича не знали, там даже знали про ту уборщицу, которая посоветовала ему устроиться на работу, а вот про эту «коробку» не знали…
Остаток вечера я провёл в большущем торговом центре. Просто ходил и смотрел на какие-то шмотки, до тех пор, пока не поймал себя на мысли, что я думаю о какой-то абстрактной женской фигуре вот в этой тряпке, иначе и назвать нельзя напяленное на манекен платье с неимоверным ценником, а не о произошедшем у Елисеича.
Утром я подъехал к нему около десяти. Елисеич поразил меня тем, что сидел и смотрел телевизор. А потом, поразмыслив, понял: что ж ещё делать человеку в свободное время! Это для меня какое-то событие, а для него наверняка уже привычная процедура.
- Ну, Володя, смотри. Вот это и есть моя машина, я даже не знаю, как её назвать, ну, машина времени – как-то пафосно, что ли, а научного названия я ей придумать не могу, слишком заумно получается. Кто-нибудь да придумает, не столь важно сейчас. Так вот! Я её сейчас расположу на столе, но прежде, возьми камеру, она там, где ты её вчера оставил, ага, на буфете. Посмотри, есть ли там что?
Я включил, но там, как и вчера, ничего не было.
- Ничего? Вот и славно. Теперь положи её на стол. Вот смотри, здесь есть функция, когда камера делает три снимка по заданному таймеру, понял? Освещение на автомате, поэтому она вчера пыхнула. Вот. Помнишь, где мы вчера сидели? Ну, я стулья убрал, мешали. Вот, постарайся настроить её так, чтобы она захватила, только обязательно, захватила всю эту стену. Настроил? А ну-ка? Да, ништяк, видно. Теперь аккуратненько её выключи, будем загружать параметры…
Елисеич подошёл к компьютеру, подёргал мышкой, комп проснулся, но как-то неохотно, монитор раскрывался как слипшиеся после сна глаза. Наконец всё разогналось, и Пётр Алексеевич загрузил программу. Приговаривая: «Та-а-ак… Та-ак… Вот сюда, а это вот сюда, вес предмета… так…» - он вносил какие-то только ему понятные данные.
- Володя, а знаешь, что было самое сложное? Синхронизировать наше дебильное времяисчисление с информационным полем и горизонтами. С этой штукой можно не одно открытие сделать! И не в историческом смысле, а в физике природы! Одни только горизонты чего стоят! Да-а-а… - Елисеич поднял указательный палец. - Комп – великая вещь! Я их с помощью него нащупал! Когда я понял, каким я был невежей, крутя ручки, я чуть умом не двинулся! Я как представил, куда б меня размазало! Мне просто повезло! Ты заметил вчера, который был час?
- Нет… Или… что-то там - четвёртый час, что ли…
- Да! Вот когда мы усаживались на стулья, было двадцать пять минут четвёртого, ну, ты сам убедишься скоро. Вот смотри: вот это – панель управления, - на мониторе был раскрыт интерфейс программы с какими-то диаграммами и графиками, при чём живыми, они что-то показывали, плавали…
- А что это, - я показал на графики.
- Это оказалось очень важным элементом. Они показывают уровень электромагнитного поля в заданном районе, а это уровень Земли в общем, это – параметры атмосферного давления, влажности, температура. А вот это уже специфические параметры. Я наткнулся на такое явление, что время у нас на Земле нестабильно! Я и сам не поверил, но эта хреновина не врёт! То есть, это с одной стороны подтверждает теорию материальности времени, а с другой ломает все представления о времени на Земле в общем! Я не знаю, как это происходит, но вон те тысячные и десятитысячные постоянно как-то нервно дёргаются! Так… Вот это дата прибытия туда, это убытия, здесь автоматически показываются часы, минуты и секунды пребывания. А вот тут я указываю время убытия отсюда, и время прибытия сюда, здесь автоматическое вычисление времени убытия-прибытия, а вот это одно из самых важных: вес предмета! Вот я с этим столкнулся когда, ещё раз убедился в материальности времени. Ну, типа, по волнам моей памяти… Если внутреннее поле не удерживает предмет, то здесь возможны несколько вариантов, вплоть до катастрофических для всей Земли! – Он поднял указательный палец. Увидев мой вопросительный взгляд, Елисеич пояснил. – В образовавшуюся временную брешь или планету засосёт, или оттуда что-то вывалится такое - мало не покажется! Поэтому вес – дело важное! Ну вот. Все параметры занесены. Всё под контролем, так сказать. Теперь давай подготавливаться к отправке. – Мы присели на корточки возле стола, и Елисеич начал настраивать фотоаппарат. - Так… Кое кто из ребят мне помогли перепрошить слегка эту камеру, теперь у неё есть функция: в определённо заданное время включать таймер, который работает десять секунд, потом делает три кадра, и отключается. Оказывается это так удобно! Так… Сколько у нас тут? Ага… Вот смотри: отправление я задал в 11:00. То есть, нам каких-то пять минут осталось. В камере часы уже настроены, вот видишь? Показывают… Мы тут выставляем время срабатывания таймера…
- А что не напрямую, что б в это время затвор сработал?
- А хер его знает! Я тоже задавался этим вопросом, но камера на меня клала! Она вот так работает, и не хочет так, как мне надо! Ну и хрен с ней! Работает же! Выставляем на 10:59:52, и дело в шляпке! Что там у нас? Так… Чай потом попьём. Сейчас ещё раз смотрим, ага, вроде должен захватить наши испуганные морды. Всё! Теперь накрываем вот этой коробкой. Капризная оказалась вещь! Видишь, компас даже пришлось приспособить и уровень. Но у меня тут ровненько, выставлял стол по горизонту! А вот стороны света каждый раз выставляю… Ну, что? Раз, два, три, ёлочка – гори? – И он накрыл фотоаппарат коробкой. На вид обычной картонной коробкой с приклеенными сверху компасом и круглым уровнем горизонтали, с подключёнными куда-то внутрь через стенку проводами. Елисеич немного покрутил коробку, после чего нажал на клавиатуре Enter. – Вот, теперь ждём, нам предстоят долгих несколько минут. Лучше присесть. Давай возле окна. Так, повернись, что б видно было машину-то.
- А что-то произойдёт? Искры там, пар…
- Не… Ничего, немного погудит, и всего-то.
- А какой-то сигнал, что работа завершена?
- Ага, гаме овер! Да, стоит там в программе сигнал, в колонках пропиликает.
Мы некоторое время просидели молча, потом послышалось гудение.
- Заработала. – Прокомментировал Елисеич. – Сейчас, разогреется, проверит параметры, и – вперёд! – И он махнул рукой, как будто поддал под зад кого-то.
- А сколько это?
- Да, недолго, машинка-то маленькая, чё ей там, тем более что все основные параметры она уже давно проверила… Щас, терпение, терпение и терпение…
Мы опять замолчали, сидя в напряжении. Я всё смотрел на гудящую коробку.
Пропишало.
- Пора! Ну, чё там у нас?– Елисеич встал и подошёл к прибору, посмотрел на монитор, на настенные часы, и поднял коробку. Фотоаппарат лежал так, как его положили. – Бери камеру, смотри, что там?
Я взял фотоаппарат, а Елисеич отставил коробку на стол. Я включил просмотр, и чуть не выронил фотоаппарат, на трёх снимках были мы с Елисеичем! Хроника такая: я смотрю, потом у меня расширенные глаза и поднимающаяся рука, потом такие же глаза, рот раскрыт, и рука показывает не прямо в объектив, а куда-то рядом. Но, всё равно - это вчерашний день! Это моё удивление!
Мы в этот день ещё попили чаю, Елисеич рассказывал что-то из служебных анекдотов, у всех на работе бывают занятные случаи, я тоже что-то пытался вспомнить…
Утром я сидел в приёмной у шефа с теми фотографиями двора, и с фотографиями, сделанными накануне. У Елисеича стоял старенький, но неплохой струйный принтер, и он любезно напечатал мне фотографии. На них снизу справа стояла дата.
- В моём присутствии, - рассказывал я шефу, - был проведён эксперимент, в субботу я посетил Кузнецова с целью проведения данного эксперимента, в ходе которого я был снят на фотоаппарат, который появился ниоткуда. – Шеф взглянул на меня искоса, но по-другому я это сформулировать не мог. - У меня были некоторые подозрения в подлоге, но на следующий день, в воскресенье, то есть вчера, я присутствовал при, так называемой, отправке предмета в прошлое, и возврата его в настоящее. Я тщательно осматривал фотоаппарат, в нём, до отправки, не было ни одного кадра, после возврата в нём оказались три кадра, отснятые в субботу. Вот они. Кузнецов не соврал. У него действительно есть действующая машина времени, собранная им самим. Каков механизм действия, он и сам до конца не знает, но, кое какие гипотезы выдвигает. Я его, Дмитрий Борисович, проверял по своим каналам. Судимостей и приводов не имеет, был какое-то время партийным, не женат, видно по домашней обстановке, что холостяк, и связей постоянных не имеет. Работает сантехником на заводе.
- Твои предложения?
- Надо его в штат брать, уладить увольнение на заводе, как мне кажется, он там ценный специалист…
- Ну, а как же! Наш слесарь-сантехник тоже не самая распоследняя фигура! Помнишь, унитаз забился? Все женщины молились на него! Сантехник, говоришь… Ладно, улажу как-нибудь, тем более они иногда к нам обращаются… Хотя, нет. Пусть сам напишет заявление, а я его там через кое-кого подтолкну. Что ещё?
- Прибор имеет некоторые особенности, в зависимости от конструкции он может переносить только определённый вес. Собранная модель способна переносить до двух килограмм. Для более серьёзных исследований, нужен другой прибор, видимо, б;льших размеров. Я интересовался, для чего нужен аэростат, идея такова: подняться с прибором на аэростате на некую высоту, и оттуда провести экспериментальную видеосъёмку окрестностей.
- Земли ему, так сказать, мало, что ли?
- Очень большие затруднения во временных параметрах. Никто не может дать гарантию, что в момент перехода в заданной точке не окажется какой-либо другой предмет. Это может привести к катастрофе планетарного масштаба.
- Понятно. Так, э-э-э, Володя, ты походи по ангарам, посмотри, что и где. Короче, э-э-э, присмотри, так сказать, тихий уголок на аэродроме, а там видно будет. Давай!
Тихий уголок я нашёл не в ангарах, а в ремзоне, гараж-бокс на трое ворот. Оставалось только как-то оформить его аренду.
Вскоре всё уладилось, Дмитрий Борисович умел говорить с людьми. Мы для маскировки загнали в бокс пару «Газелек». Пётр Алексеевич, посмотрев новое место работы, несколько расстроился: не хирургия, конечно, но что-нибудь почище бы, и так, что б в холодное время-то не простудиться.
Быстро нашли мастеров-кафельщиков, обкультурили гараж. Натянули подвесной потолок, чтоб не сыпалось. Заизолировали ворота, поставили автономное отопление. Все движения замаскировали под табличкой «Лаборатория». На это ушло почти два месяца… Пётр Алексеевич изнывал от безделья. Он мне уже всё рассказал, что только знал. У меня у самого уже голова распухала от того, что он знает, мне-то приходилось ещё и своими делами заниматься, и его дела как-то улаживать. Когда уже начали завозить оборудование в «Лабораторию», меня вызвал к себе Дмитрий Борисович, и внимательно так осмотрел.
- Ты что такой замученный, Володя?
- Да, замотался я с этой лабораторией, а тут ещё ветераны со своими санаториями и механик с поломанной ногой…
- Слушай сюда. Володя, я тебя, э-э-э, освобождаю от должности своего зама. Ни-ни-ни! И не сопротивляйся! Я тебя перевожу на должность, э-э-э, зав лаборатории. Объясни Кузнецову всю, так сказать, политику нашего предприятия, и что там будет стоять ещё кое какое, э-э-э, оборудование, для отвода, так сказать, глаз, а то, сам понять должен, мы начали играть в очень серьёзную игру, а тут, э-э-э, какая-нибудь никчёмная комиссия, а в лаборатории научно-фантастическим проектом занимаются. Это уже нежелательная огласка. Так? Вот, э-э-э, и объясни. Ему даю должность, э-э-э, старшего инженера, стаж, опыт и образование позволяют, тебе заведующего лабораторией, потому как ты мой работник, э-э-э, мною выращенный, а не с неба упал, так сказать, мне контроль, понимаешь, нужен! Не боись, в окладе не потеряешь, а если будут результаты, то деньги совсем другие будут. Чуешь? Давай!
Всю осень и зиму мы провозились с новым аппаратом Елисеича. Работали размеренно, Елисеич всё порывался на сверхурочные, но я его сдерживал, напоминал про дисциплину от Дмитрия Борисовича. В середине марта мы приступили к испытаниям программы. Вот здесь голова пухла как булка в воде. Я ничего не понимал в том, что там вычислял и писал куда-то Елисеич! И этот человек работал сантехником!
Я поражался порой его умению работать с различным инструментом, на станках, и в то же время что–то вычислять, программировать, что-то плести, прикручивать, пробовать на язык медные провода, при этом отбраковывать, определяя на вкус медь! Он очень любил Чайковского, и когда у него что-то получалось, он включал «Щелкунчика» и слушал его, попивая горячий кофе. Ему пофиг было, какой кофе, потом только он высказывался о вкусовых качествах напитка, но это не портило ему кайф, как он выражался.
И вот полусфера, купол, была собрана, программа, вроде, действовала. Начались испытания. По его расчётам, прибор должен был перемещать массу до ста килограмм. Радиус полусферы прибора был что-то около трёх метров, как раз, чтоб пройти через ворота в боксе.
- Ну, Елисеич, что теперь? Куда и как?
- Проверим для начала здесь. Не выезжая в поле. Судя по вычислениям, мне так и не удалось, блин, меньше двенадцати часов сделать перемещение. Что-то в этом есть. Но я ещё накопал кое-что. Может это из-за массы и объёма купола так получилось?
- А зачем на той модели коробка была надета?
- Мало ли… Не каждому же будешь объяснять что за тюбетейка с проводами, а так – коробка. А компас с уровнем – да, по приколу! Чтоб по дороге в туалет не заблудиться!
- Однако! А я тогда подумал, что так и должно быть. Аэростат зачем? – Я знал зачем, но нужно было из него как можно больше информации вытащить.
- Понимаешь, Володя, можно взять и вертолёт, но это дело новое, и я не знаю как поведёт себя вся эта сцепка: вертолёт-машина-люди… А воздушный шар как-то и дешевле, и без шума, и механизмов меньше…
- Елисеич, ты собрался весь воздушный шар отправлять!?
- Нет. Ты видел такие маленькие летательные аппараты. Они похожи на вертолётики с четырьмя винтами?
- Ну, видел, их ещё иногда андроидами называют.
- Вот его, родимого, и отправим! А почему такой купол большой? Ну, как бы, технический зазор. Для начала маленький андроид на разведку полетит. На секунду, что б снять анализ обстановки, разведать ситуацию. Самый большой наш враг будет ветер. Можно было бы, конечно, и с башни отправить. Но, сам посуди: среди поля, там, или где-то там, около посёлка, люди строят вышку. Что? Зачем? Куча народа. Естественно это привлечёт внимание. - Он поднял указательный палец. - А тут – на воздушном шаре, и что там под гондолой – а кого это волнует? Мы поднимаемся. Отправляем разведчика. После него отправляем этот вертолётик. Он делает съёмку происходящего под ним. Мы его возвращаем. Приземляемся. Смотрим кино. Каково?
- И где ты собрался снимать это кино?
- Ну, скажем, было бы интересно какое-нибудь сражение заснять: Бородино там, или Куликовскую битву, или Курскую дугу. Такие события наиболее эмоциональные, что ли… Кому нужен караван в пустыне? Такое может и Голливуд снять. А вот какие-то баталии… - Елисеич поднял указательный палец. - Тем более, что в разгар битвы вряд ли кто посмотрит на небо.
В апреле мы провели первые испытания. Несколько попыток были неудачными. У нас пропали пара старых кроссовок и замасленная телогрейка. А вот замасленные тёплые штаны вернулись. После чего мы отправили магнитолу. Об удаче эксперимента мы узнали, когда на стенде из ниоткуда появилась магнитола, и бокс наполнился музыкой Чайковского.
- Сразу надо было эту бандуру отправлять. - Проворчал Елисеич. – Это всё равно что у космонавтов «Белое солнце пустыни». Понял? – И он поднял указательный палец.
Пока Елисеич отрабатывал режимы, я искал подходящий летательный аппарат. Нашёл. Студенты МАИ выложили в интернете своё детище. Я связался с ними, уточнил параметры, задал ещё несколько вопросов, потом сходил к шефу с докладом и предложениями. Он сразу подхватил идею с МАИ, и самолично поговорил со студентами по телефону. На следующий день я летел на борту транспортника в Москву.
Летательный аппарат был чудной игрушкой, но опытным образцом, собранным чуть ли не на коленях. Мне нужен был образец пригодный для наших целей. Студенты там что-то мямлили, ломались… Я предложил им «помощь» их декана, и намекнул об отнюдь не благотворительности с их стороны. Я знал некие цены на подобные игрушки. Мы договорились о встрече на следующий день. Конечно, я поступал несколько не по правилам. Но было жаль этих молодых талантов: декан просто бы «кинул» их на деньги.
На следующий день я встретился с ними снова, их было трое. Я в первую очередь задал вопрос о деньгах. Один из них сразу ляпнул цену, которая меня никак не устраивала. За такие деньги я мог купить подобную игрушку у Пентагона вполне официально и без напряга. Я их попросил подумать о реальной сумме, которая бы являлась базовой, а потом только переходить к обсуждению тонкостей проекта, заранее предупредив, что аппарат должен быть большего размера, чем их прототип, и поднимать груз.
- Ребят, давайте сделаем так, - сказал я, видя их некоторое замешательство: они хотят как-то обсудить это, а я тут стою и им в рот заглядываю. – Я сейчас пойду, погуляю, вот вам номерок, вы как надумаете что-нибудь, позвоните, я подойду, и мы продолжим. Лады?
- Да. Конечно, – затараторили они, и я увидел на их лицах облегчение.
Гулять мне пришлось не долго. Они позвонили.
После названной цены, которая меня вполне устроила, я сразу перешёл к задаче.
- Мне нужны следующие параметры устройства: аппарат не должен превышать в размерах одного метра в диаметре и полуметра в высоту; должен быть способен нести нагрузку в пределах пяти-шести килограмм; вести себя стабильно на высотах до трёхсот метров, зависая в заданной точке, то есть уметь реагировать на перемещающиеся воздушные массы; вес самого аппарата не должен превышать пятидесяти килограмм. Реально такое техзадание?
- Да, реально, - ответили они.
- Я работаю в авиатрнспортном предприятии, и нам стал необходим такой аппарат для мониторинга окружающего воздушного пространства и прилегающей к аэродрому территории. Поднимать специализированные вертолёты для этих целей крайне не рентабельно. Поэтому мы обратились к вам. Помимо необходимого для полёта оборудования, на аппарате должны будут установлены анализаторы давления, влажности, температуры, и видеокамера. Всё с функцией записи и передачи данных. Реально?
- Да, реально, - ответили они.
Я им предложил заключить договор на оказание услуг, они согласились, и мы поехали к знакомому шефа, который держал офис. Знакомый Дмитрия Борисовича встретил нас любезно, предоставил комнату, я со студентами согласовал и подписали договор. Когда студенты ушли, мы со знакомым Дмитрия Борисовича ещё какое-то время побеседовали под кофе о том, о сём, короче – ни о чём. Ночью я уже был дома.
Периодически я созванивался с молодыми авиаконструкторами. Шефа вся эта затея стала понемногу раздражать. Больше полугода бездействия было для него тягостно. Пару раз он сам связывался со студентами, настойчиво просил об ускорении работ. Я отлично понимал, что в указанные сроки они никак не уложатся. Истекал срок договора, я не надеялся увидеть в готовности эту игрушку. Шеф меня отправил в командировку. Снова перелёт. Снова встреча. Но, ребята меня обрадовали, правда, не так чтоб совсем, но они мне показали действующий прототип. Демонстрацию полёта проводили на крыше какой-то многоэтажки, на чердаке которой они организовали мастерскую. Летательный аппарат был весь какой-то как из детского конструктора, но мог летать и даже поднимал кирпич на высоту метров десять. У них были проблемы со стабилизирующим устройством, и им постоянно приходилось маневрировать в воздушных потоках, а о корпусе они ещё даже и не думали.
Я прям с крыши позвонил шефу, и доложил о результатах, он меня внимательно выслушал, потом что-то буркнул, и сказал, что перезвонит, чтоб я ждал. Я принялся осматривать аппарат. Ребята тем временем гостеприимно приготовили кофе и пригласили в мастерскую. Позвонил шеф, и сказал, чтоб ребята собирались и везли всё своё барахло к нам на аэродром, мол, всё улажено с их практикой на нашей базе. На сборы ушло несколько дней.
Хорошо что Елисеич не пил, так бы, наверное, он сильно загрустил в моё отсутствие. Он что-то там вычислял, и так был погружён в свои расчёты, что и не заметил моего прихода.
- Привет, - сказал он как-то обыденно, чиркнул что-то в тетрадке, потом развернулся на стуле и присмотрелся. – О! Володя! Приехал! – Он вскочил и подошёл ко мне с распростёртыми объятиями.
Мы обнялись, как будто не виделись вечность.
- Ну, рассказывай, как съездил? Что привёз?
- Ребят привёз, студентов из МАИ. И аппарат их привёз, сырой, правда, но – летает!
- Надо верить в новое поколение! – Елисеич поднял указательный палец.
Ребят решили расположить в этом же боксе, это очень не понравилось Елисеичу. Купол мы накрыли чехлом, замаскировали, так сказать. Елисеич ходил не находя себе место. Но потом успокоился, подружился со студентами, и начал с ними ковыряться в их детище. Порой он на них покрикивал, они о чём-то спорили, потом склонялись над чертежами, ходили между монитором компьютера, винтопрулем, как его обозвал Елисеич, чертежами, потом ковырялись в каких-то коробках, и с криком: «Нашлось!» - устремлялись к винтопрулю. Через неделю они приступили к изготовлению обтекателя, то есть, всё-таки решили определить внешний вид. Они опять о чём-то спорили, Елисеич о чём-то куда-то показывал пальцем… Сошлись на пластиковом корпусе, потому как с помощью фена и обожжённых пальцев ему можно было придать желаемую форму. Елисеич настаивал на покраске винтопруля в голубой цвет, ребята хотели покрасить в ярко-оражевый. Я хорошо понимал Елисеича, и убедил ребят в покраске в небесно-голубой, мол, это соответствует нашим требованиям.
Первые лётные испытания мы проводили за городом в поле. Подальше от любопытных глаз. Винтопруль держался в воздухе уверенно, и хорошо слушался команд с пульта. Давал уверенную передачу данных. Я даже и не ожидал, что он будет таким малошумным. Студенты мне сказали, что там на пятьдесят процентов их изобретений, и лопасти на винтах ими же рассчитаны на б;льший коэффициент подъёмной силы и меньшее завихрение на оконцовках, что даёт возможность использовать меньшие обороты двигателя и экономию энергии, а следовательно большее время полёта. Они ещё назвали несколько нововведений и с управлением, и со стабилизацией, выражали благодарность Елисеичу за некоторые секреты слесарного мастерства и подсказки, особенно в центровке и стабилизирующем устройстве.
Мы ещё несколько дней провели в поле, испытывая винтопруль в различных режимах зависания и маневрирования. Аппарат получился изумительный! Почти беззвучный, оборудование работало как часики, поднимался легко, летал во все стороны, которые ему задавали с пульта. Однажды мы его подняли на высоту в двести метров, и там он у нас завис на три часа. Больше не рискнули, хоть энергия ещё оставалась.
Шеф был доволен. Он искренне поблагодарил студентов за работу. Пообещал посодействовать в патентовании их нововведений, и добавил премиальных к договорной сумме. Перед отъездом мы сходили с ними в нашу кафешку, отметили нашу победу над поставленными нами же проблемами. Потом шеф их отправил на борту транспорта.
Ну, а мы приступили к самому важному этапу нашей кампании. Елисеич купил где-то игрушку: маленький вертолёт, и пытал его, нагружая пятидесятикопеечными монетами. Я сразу понял, чего он добивается.
- Не легче ли было с ребятами об этом поговорить?
- Не, Володя, сам подумай: они нам такой винтопруль отгрохали, а тут ещё и блохи понадобились. Смешно и подозрительно. Мне надо только датчики туда поставить. Ему-то там, – он поднял указательный палец, - недолго.
Елисеич ещё потом купил несколько разных. Из них к его целям подошёл лишь один. Игрушка была довольно солидная, не дешёвая, изображала полицейский вертолёт. На вопрос, что, мол, даже чеки не брал? Елисеич только отмахивался.
С турбазы привезли гондолу. Мы с Елисеичем проспособили её к куполу, соорудив разборный алюминиевый каркас. Для купола раскроили и склеили специальный чехол из тентовой ткани. Гондола с зачехлённым куполом походила на спускаемый аппарат на луну: на трёх опорах, с лесенками, штангами и горелкой на макушке. По нашей просьбе смышлёные ребятки-кузовщики изготовили кузова на «Газельки», строго следуя нашим рекомендациям. В конце июня мы выехали на первые полевые испытания. В самый разгар лета. Недалеко от излучины Дона на правом берегу. Место подобрали поодаль от станиц и хуторов.
При подъёме балласт решили не брать. Первый подъём был пробный. За штанги зацепили тросы, которые потом бы удерживали аэростат от сноса ветром. Пилот, Андрей, оказался «обезбашенным обезьяном», он ещё на земле, когда шар только надулся, полез по стропам, и что-то там высматривал. Однако, пилотом он оказался опытным. Мы ему объяснили, что нам нужно, и он чётко держал аэростат в воздухе после того, как мы натянули тросы. Мы так провисели с полчаса, Елисеич сокрушался, что мы не догадались смонтировать лазерные дальномеры для промера высоты. Решили понадеяться на чутьё и авось. Следующий подъём был через два часа. На этот раз Елисеич настроен был серьёзно.
- Хрена, там, тянуть. Пора бы уже, а то так в девках и останемся, - проворчал он.
Погода стояла под стать лету – жаркая и почти безветренная. После набора высоты Елисеич поднял в воздух «Букашку», так он называл игрушечный вертолёт. Я следил по ноутбуку о состоянии приборов на «Букашке». Елисеич подвёл её недалеко от гондолы и оставил зависать. «Букашка» минут десять парила в воздухе без управления, небольшие порывы ветра особо не влияли на неё. Елисеич выставил на управляющем ноутбуке все необходимые параметры для отправки «Букашки» туда и обратно, и взялся за пульт. Мне тоже захотелось подвигать «Букашкой», но Елисеич отстранил меня, сказав что я ещё наиграюсь. Он аккуратно завёл «Букашку» под купол, и нажал Enter. Всё вот-вот должно было состояться.
Ничего особенного не произошло. Ни треска, ни молний, ни грома среди ясного неба… Ноут пропищал, и Елисеич Вывел «Букашку из под купола.
- Следи, Володя, следи, чё там! Сбои были?
-Были..
- Ага! Зничица она тама побывала! Щас родимая, я с тебя испуг сниму! Володя, лови её! – Елисеич осторожно спилотировал «Букашку» к борту гондолы, я схватил её за лыжи-шасси, и Елисеич выключил двигатель.
Мне показалось, что эта игрушечка весит не меньше десятка килограмм, и она меня вот-вот перепрокинет за борт. Ещё эта несуразная каска на голове: «Так надо! Говно не расплескается, а вот мозги могут!» - У Андрея были свои подходы к инструктажу по технике безопасности.
Я открыл боковую дверьку в «Букашке» и вытащил из картридера карту. Ту же вставил её в ноут и загрузил параметры.
- Ты, смотри, как я угадал! – Восхитился Елисеич и поднял указательный палец. – Погода прям как сейчас.. Ну, почти. Небольшой восточный ветер. Давай, Володенька, давай! Поднимай винтопруль!
Я переключился на программу видеозаписи с камер винтопруля и взял пульт, Елисеич склонился к своему ноуту. Винтопруль взмыл в воздух и приблизился к гондоле. Для удобства пилотажа, мы к нему приспособили сверху ещё одну видеокамеру, и она держала прямую видеосвязь с моим ноутом. Я по отработанной схеме завёл винтопруль под купол и сообщил об этом Елисеичу.
- Ну, родимый, потерпи, повиси чуточку, сейчас, сейчас… Ну - поехали!
Гондолу слегка тряхнуло.
- Всё! Опускай винтопруль на землю, Володя!
Я даже не заметил как это произошло. Я отвлёкся на напутственный выкрик Елисеича и пропустил момент отправки-возврата, хоть Еличеич и утверждал потом, что эта секунда стоила ему часа жизни.
Винтопруль мягко приземлился, и мы тоже приступили к спуску. Меня всего чесало, так хотелось посмотреть видеозапись. Только когда приземлились, я спросил у Елисеича, куда он отправлял винтопруль.
- На сто лет назад, в дореволюционную Россию, - ответил он как-то обыденно.
Елисеич самолично вытащил карту из винтопруля и мы уселись смотреть кино.
Время на спуск и подъём винтопруля занял больше времени, чем снятое там. Там! Сто лет назад!
Мы просматривали видеосъёмку до тех пор, пока ноут не запротестовал с угрозой отключения, у него, видите ли, аккумулятор сел!
В тот день мы до вечера гуляли с Елисеичем по берегу, и смотрели на величие Дона-батюшки. Ни о чём, почти, не говорили.
После ужина мы снова засели за просмотр. Вокруг нас собралась вся наша экспедиция. Все смотрели. Периодически, то я, то Елисеич, делали стоп-кадры. Потом все вместе обсуждали где и какие различия. Мы никому не говорили о целях экспедиции, но все как-то догадывались, что ли, о том, что произошло. Легли спать за полночь.
На следующий день, перед подъёмом шара, меня прорвало на откровения с коллективом. Всего я рассказывать не стал, но объяснил народно-популярным языком, что это военная программа испытаний, и нам её доверили в исключительном случае, потому как наш шеф - заслуженный-перезаслуженный ветеран военно-транспортной авиации военно-воздушных сил нашей Родины, и кому, как не ему, под силу такое дело!
У всех на лице выразилось глубокое понимание о сохранении государственной военной тайны и чувство неподдельной и безграничной ответственности перед Родиной и шефом.
В этот день ветер усилился, но винтопруль вёл себя превосходно. Мы отсняли около получаса потустороннего материала с разницей того времени в десять лет. В глубину столетия. В кадры попадались какие-то люди, всадники, баржи, телеги, лодки… Всё это ещё предстояло рассортировать, сравнить, проанализировать…
Главное, что у нас это получилось!
На третий день мы всё ещё находились в возбуждении экспериментаторов-первооткрывателей. Елисеич осмелел до пятнадцати минут.
- Ничего, приедем с результатами, и рванём на Бородино! Посмотрим, как наши французов лупили! - Говорил он с горящими глазами, поднимая указательный палец.
На третий день мы опять легли за полночь.
А вот четвёртый день не задался. Поднялся ветер. Елисеичу всё нетерпелось ещё разок отправить винтопруль туда. Мы поднялись. Винтопруль вёл себя при этом ветре хорошо, но вторая попытка в этот день кончилась неудачей. «Букашку» размазало где-то во временных переплетениях. Из под купола на землю посыпались хвост и лопасти игрушки. Больше ничего от неё не осталось.
- Ну, вот, только начали, а уже намусорили, - огорчился Елисеич.
После небольшого спора, всё-таки решили не отправлять винтопруль, нужен был новый разведчик.
После обеда позвонил Станислав, он после меня занял должность зама по связям с общественностью, и сообщил, что к нам нагрянула какая-то комиссия из министерства. Рыскали везде, всё, что принадлежало нашей фирме перелопачивали, задержали вылет нескольких бортов, переворошили все документы. Побывали без нас в нашей лаборатории, но что они могли там найти? Всё наше было с нами. А воздушные шары официально нашей фирме никак не принадлежали. Станислав попросил нас отсидеться в поле несколько дней. Пообещал обязательно позвонить, как только всё утрясётся…
Утряслось через неделю. Елисеич порывался запустить винтопруль без разведчика, но я его переубедил. Мы то смотрели отснятый материал, то ходили на рыбалку, ребята съездили в ближайший хутор за продуктами. Оказалось, что нас оттуда заметили.
- А чаво вы ета тама? На пузырях летаете? Эка воно! Тю, прям как в тиливизаре!
Ребята долго ещё потешались, вспоминая хуторян. Вроде, на той же земле выросли, а вот, в городе пообжились, так и говор сельский им смешным кажется.
Перед отъёздом я созвонился сначала со Станиславом, потом с секретаршей, и, наконец, с Дмитрием Борисовичем. Все меня успокоили отсутствием комиссии. На аэродром мы вернулись поздно вечером. Разгружать ничего не стали, загнали «Газельки» в боксы и, опечатав, сдали под охрану.
Назавтра мы все как часы были на рабочем месте. В начале одиннадцатого пришёл шеф. Мы как раз расставляли всё по местам. Я вкратце доложил о проведённой работе. Шеф самолично захотел посмотреть отснятый материал.
Мы потом несколько дней после работы засиживались в кабинете у Дмитрия Борисовича, просматривая и сравнивая отснятое. Он всё поражался: Как? Ну, как!? Он явно видел разницу в природе, в некоторых приметных ориентирах, в телегах и силуэтах посудин, бороздящих реку.
- Это Нобелевская, не иначе! – Заключил он.
Далее нам предстояло сделать описание непосредственно агрегата Елисеича, какие и когда были проведены эксперименты и каковы их результаты, а так же подыскать сведущих в этой сфере людей, что б могли сторонним, так сказать, взглядом оценить эксперименты и их результаты, и сделать вывод.
Вот тогда я и понял, как вылазиют мозги через уши!
Но нам не дали этого сделать.
Тот день начинался обычно. Мы с Елисеичем сидели в лаборатории и сверяли какие-то данные. Мне позвонил Станислав.
- Алло, Вова, у нас рейдерский захват. Съёживайтесь оттуда, быстро! – и отключил трубу.
Я в растерянности сказал об этом Елисеичу.
- Правильно, съёживаемся! – решительно сказал он, скинул белый халат, и накинул куртку, было уже прохладно, начиналась осень.
Я не стал никому перезванивать. Если это был розыгрыш, то очень глупый, а если нет – засветимся!
Мы закрыли и опечатали боксы. В обход, задворками выбрались из аэродрома, и, где-то через минут сорок, подошли к офисному зданию. Остановились поодаль, наблюдая со стороны происходящее. Внешне было тихо. Возле офиса стояли несколько джипов и тонированный микроавтобус-иномарка. На крылечко вышел детина в пиджаке, прижимая руку к уху. Мы присели в сквере на скамеечку и о чем-то заговорили, не помню о чём, но со стороны, как нам казалось, мы были просто сидящие в сторонке. Я попробовал позвонить Станиславу, он трубу не брал. Ко мне потихоньку подступала паника. Я не знал что делать. Елисеич тоже ёрзал на скамейке. Кому позвонить, чтоб узнать, что там происходит? И тут я заметил, как через забор перемахивает один из менеджеров. Я толкнул Елисеича в бок и кивнул в ту сторону. Он тоже заметил человека, который, отряхнувшись, и поправив одежду, с оглядками направился к остановке. Мы направились к нему. Хорошо, ни автобуса, ни маршрутки в этот момент не было. Мы его нагнали уже на остановке. Он меня узнал, и, оглядываясь, полушёпотом, одним словом описал обстановку: «Писец!»
Я по телефону вызвал такси, долго ждать не пришлось, такси отъехало от стоянки и подобрало нас на остановке. Не помню, как звали этого парнишку-менеджера, помню, он работал в отделе распределения грузов. Я ему показал жестом, что по дороге мы будем молчать. Мы поехали в центр, зашли в кулинарную кафешку, взяли по пирожному и кофе, и засели в глубине. Правильно, где мужиков искать – в пивнухе, но никак не в пирожном раю.
- Так, что там за писец? – Негромко спросил я менеджера.
Оказалось, что по кабинетам бегал коренастый тип в бейсболке и кожаной куртке а-ля «Формула-1», и нагнетал обстановку словами: «Работайте, работайте, никому не выходить». – Потом в кабинеты стали заглядывать амбалы в пиджаках и с капсульками в ушах. Потом что-то громыхнуло, и наш менеджер рванул к двери, кто за ним ещё успел убежать, но он не знал кто.
Я потом только узнал, что в это утро Дмитрий Борисович так и не доехал до работы. Автокатастрофа. Он через, почти, месяц, не выходя из комы, скончался. Где-то, не знаю где, решили, что наша фирма лишняя в воздушном пространстве, но грузовой транспорт не лишний. Только фирма. Дмитрий Борисович, оказывается, уже несколько лет сдерживал давление из вне. Но где-то что-то поменялось, и первым мощным ударом оттуда хлыстанули комиссией. Они ничего не нашли, им и искать не надо было, им надо было нарушить ритм работы, выбить из колеи персонал, нарушить сроки поставок и вызвать раздражение клиентуры, подорвать репутацию, расшатать фирму… Но последний шаг был очень грубый и нахальный до предела. Да, они стрелять не стали, они просто скинули машину в кювет. Нашли место по дороге на аэродром, где откос был крутым, валялся крупный строительный мусор, и подрезали, столкнули под откос. Я хорошо знал водителя Дмитрия Борисовича, парень был лихой, но машину чувствовал как самого себя. Он из любой ситуации бы выехал! Тоже погиб. Сразу.
Не дождавшись каких-то результатов от аварии, сразу накрыли фирму амбалами, у всех, кто хоть что-то значил в фирме, поотбирали телефоны. Станислав успел мне позвонить, когда услышал шум в коридоре, выглянул - и понял. Позвонил - спасибо, что сразу про меня вспомнил. Я даже не знаю где он сейчас, но что он не остался на аэродроме – это точно. А гром в здании, который помог менеджеру убежать: это амбалы вышибли дверь в неработающий санузел, они думали что кто-то там заперся…
Почему мы не поехали в нашу кафешку, а сели есть пирожные? У меня были подозрения и насчёт охраны нашей. Они много чего знали, вполне могли в помощь подлечь против нас.
После обеда я позвонил Вячеславу Леонидовичу, трубу он взял не с первого раза. Я объяснил ситуацию, и задал глупейший вопрос – что мне делать? Вячеслав Леонидович пообещал перезвонить. Обещание он выполнил – перезвонил поздно вечером. Одной фразой весь его разговор можно выразить как ни пошёл бы я на хрен! То есть я для Вячеслава Леонидовича уже не существовал.
Я действительно не знал, что мне, что нам делать?
А Елисеич знал. На следующий день я до него не смог дозвониться, зато мне позвонили из службы аэродрома, и объявили, что лаборатория наша горит.
Я примчался, когда уже оседала пена. Всё сгорело!
Я был ошарашен. Совсем!
Потом мне рассказали, что перед пожаром в лабораторию зашёл Елисеич, больше его никто не видел. Но и костей никто не нашёл. Сослались на высокую температуру огня, всё же сгорело и оплавилось, даже рамы у «Газелек» скрутило и поплавило, вот и Елисеич сгорел до тла…
Но я кое-что подозревал и верил, что Елисеич спасся, и нас всех спас от своей машины времени. Про неё никто не вспоминал, только следователи, да новые хозяева фирмы долго расспрашивали, а что это мы там лабораторили, зачем это мы ездили в поле? Я рассказывал какую-то чушь, что всего не помнил, потому как все замеры сгорели, а их много, попробуй всё вспомнить, что пропали все плоды труднодоставшихся изысканий, и это меня крайне расстраивает…
Мне долго, как бы, не верили, много раз переспрашивали одно и то же, любезничали, орали, не давали во время дачи показаний в туалет сходить, потом взяли подписку о невыезде, убедительно надували губы, говоря, что я ещё понадоблюсь, и вся такая ботва из мусорской клумбы. Ну, да, я так и понадобился! Так и не дождался. Но новые хозяева, в отличии от правоохранительных органов, оказались более настырными. В дело ввязались мои родители. Их убедили основательными аргументами, что им не стоит мне помогать. Девушка меня оповестила о нежелании меня даже помнить. Друзья, одноклассники, однокурсники куда-то сразу исчезли. Вакуум.
Новые владельцы ЗАО «Трасса +» меня допекали до последнего, пока я им не отдал акции и квартиру. Основанием служил пожар лаборатории, мол, компенсация за порчу имущества. Вот тогда всё успокоилось, и уже никто никому ничего не остался должен. Хорошо что машину свою заранее продал, добрая была старушка-иномарка, держалась бодрячком для своих пятнадцати лет.
А я снял квартиру. У меня ещё оставались кое-какие деньжата, я всё-таки в фирме был не последний. Пробовал устроиться на работу, но на те должности, которые соответствовали моему статусу, меня не брали, повесили большой красный привет навстречу. И я уже начал задумываться над переездом в другой город…
И вот он появился. Я глазам не поверил! Полгода! Мир за эти полгода для меня перевернулся! А тут он -стоит на пороге и улыбается. Блин! Пол-го-да!
Елисеич!
Он за мной пришёл! Я и кричал на него, и плакал, не стыжусь, да, я плакал, и обнимал его. Не поверите, я был на ступеньке от шизы! А он смотрел на меня и улыбался!
- Я за тобой пришёл, - сказал он. – Собирайся.
Не буду передавать весь наш с ним разговор, но я выпросил, чуть ли на коленях, у него небольшой срок, всего недельку. Я захотел ещё здесь уладить кое какие дела, чтоб не было стыдно за бесцельно прожитые годы…
И вот - завтра он за мной придёт снова.
А я схитрил. Я сразу решил написать это, описать это, что б вы знали про это… И поэтому я попросил недельку тайм-аута.
Вы уж извините, если написал неуклюже, переписывать уже не буду, здесь уже времени нет, а там… Вы до того времени всё равно не доживёте.
Пусть меня простят мои родители. Нет, я не пропадаю для них без вести. Для мох друзей и знакомых я и так уже всё равно как не живой. И пусть хозяйка на меня не обижается, добрая женщина, деньги я оставил ей больше, чем надо. Но звонить я ей не буду. У неё есть свой ключ.
Ну, кто-то – прощайте, а кто-то – до свидания!

Владимир Денисович Макаров.