Глава 6.
Сорвавшиеся с цепи.
От отведённого мне срока, чтобы устроить бунт, прошло двенадцать часов. Но в голове всё ещё не было никаких конкретных мыслей. Время текло, словно бешеное, и сидеть просто так я не мог. Оставался один выход – устроить бунт самому. План был прост -попросить одного из надзирателей отвести меня в медпункт, ссылаясь на боль в правом боку, напасть на него, завладеть ключами и открыть как можно больше камер. С моими физическими параметрами я считал, что у меня всё получится. Я очень сильно надеялся на удачу и боялся быть признанным зачинщиком бунта. Но я пытался не поддаваться страхам. Время мыслей прошло, настало время решительных действий.
Во второй половине дня, когда в голове я уже всё тщательно спланировал, мимо моей камеры чинно прошагал долгожданный надзиратель.
- Товарищ начальник! – позвал я.
Он оглянулся.
- Будь человеком - отведи меня в медпункт, у меня что-то правый бок колит, - я говорил это как можно более убедительно. Во мне проснулся настоящий актёр.
- Опять что-то не то сожрал, - заворчал надзиратель, подходя к моей камере и перебирая по пути ключи в руках, - вот я всегда думаю, ну неужели вы, чёрт побери, такие голодные, раз всякую гадость едите, всё, что только в камере можно найти. Вас государство за свой счёт держит, чтобы вас кормить. Мало того, что вы такие неблагодарные, так ещё и…
Что он ещё о нас думает, надзиратель договорить не успел, поскольку ему помешал мой кулак, попавший прямо в челюсть. От неожиданного и болезненного удара надзиратель потерял сознание и упал на пол. Я быстро схватил его дубинку и связку ключей. Я подбежал к соседней камере и открыл её. То же самое я сделал ещё с четырьмя до тех пор, пока патрулировавшие внизу надзиратели не услышали подозрительный шум и не поняли, что к чему. Один из них успел вызвать по рации подкрепление. Но было слишком поздно - ключи из моих рук постепенно распространялись среди других заключённых. Не прошло и пяти минут, когда на этаже уже были вскрыты все камеры и, толпа зеков, у которых снесло голову от неожиданной свободы, рванула по лестнице вниз. Патрули, поняв, что им не справиться с такой массой, покинули здание и заблокировали все двери.
А заключённые между тем продолжали открывать камеру за камерой. Вот в толпе показались Снаряд, Берцев. Некоторые смельчаки, используя столы и стулья в качестве тарана, рискнули осуществить попытку проломить двери, за которыми, находился пропускной пункт, по всей видимости, наполненный целой толпой озадаченный и испуганных надзирателей.
Мне повезло, что бунт я устроил сегодня, потому что именно в этот день Милеев взял отгул. Будь на рабочем месте, он бы не позволил охране так быстро сдать позиции и оставить здание на растерзание заключённым. Не успел я об этом подумать, как по всему блоку раздался голос диспетчера:
- Вы заперты, блок полностью изолирован. Чего вы добиваетесь? Советуем вам немедленно сдаться, пока нам не пришлось прибежать к крайним мерам!
Эти слова вызвали бурю эмоций среди разъярённых заключённых, которые стали ещё упорнее долбить стульями дверь.
- Мы не боимся вас! – выкрикнул кто-то из толпы.
Хаос продолжался. А я между тем обнаружил, что простоял в стопорном состоянии не менее пяти минут в то время, когда уже давно должен был сделать то, ради чего и устроил этот бунт. Так, значит, второй этаж, сломанный электрогенератор. Второй этаж… Я и так на втором этаже. Где же находится этот чёртов электрогенератор? Я даже понятие не имел, как он выглядит. Некоторое время я метался из стороны в сторону по этажу, но не обнаружил ничего, что хоть отдалённо могло напоминать электрогенератор.
Я вспомнил слова Учёного, его предположение о том, что Козлов мог меня просто подставить. А если это действительно правда? И никакого электрогенератора нет? Я чувствовал себя настоящим глупцом. Обернувшись и взглянув на агрессивно настроенную массу заключённых, я понял, что натворил. Меня бросило в жар. Но было слишком поздно о чём-то жалеть. Я сам принял это решение.
Скорее всего, уже минут через десять в здание ворвутся надзиратели и убьют всех, кто попытается им сопротивляться. А потом начнут выяснять, кто же всё это спровоцировал, и где бы ни запутались нити – они всё равно приведут ко мне. Но хуже уже не станет. Разве что мне накинут срок и вдобавок ко всему запрут на несколько недель или может даже месяцев в карцер. О побеге придётся забыть, и как после всего этого я буду смотреть в глаза Учёному? Конечно, у меня есть оправдание – ведь меня шантажировал Козлов, но виноват во всём этом буду всё-таки я, ведь именно я пошёл у него на поводу, поддался его давлению, боялся, что он действительно знает настоящую правду и не сохранит её в себе. Я решил вернуться обратно в камеру, чтобы в случае штурма сразу же сдаться. Из головы всё не выходила мысль о том, каким же я всё-таки был глупцом. И стоило мне об этом вновь подумать, как в мою камеру заглянул Берцев.
- Что сидишь? – спросил он, запыхавшись.
- Могу полетать, - с сарказмом произнёс я.
- Очень остроумно. Но я серьёзно, я же видел, как ты положил того охранника, забрал ключи, вскрыл камеры и теперь, как ни в чём не бывало, отсиживаешься здесь. В чём смысл?
- Смысл?
- Да, зачем тебе это?
- Знаешь, а ты слишком любопытный.
- Ну, любопытность – это не порок.
- Я хотел сбежать.
- Ну да. Что-то не похож ты не авантюриста.
- А ты на умного.
- Знаешь, ведь мне плевать, где находиться: в камере или в коридоре. Я реалист и понимаю, что всё равно ничем хорошим это не закончится. И те ребята, которые сейчас долбят дверь, думаешь они дураки, которые не понимают, что с ними будет, как только они сломают её? Все они понимают, но просто хотят испытать экстрим. Вот я и говорю, те, кто учиняет бунты, жаждут экстрима, но ты – нет. Ты не авантюрист. Зачем тебе это нужно было?
- Я, вижу, ты здесь самый умный, но лучше отстань от меня и иди, куда шёл.
- Всего здесь пару недель – а уже грубишь. Знаешь, ты мне напомнил моего старого очень хорошего знакомого, который был тоже весьма странноват, замкнут, а если к нему докопаешься – может послать куда подальше.
- Мне плевать, кого я тебе там напомнил, просто сделай милость – уйди. Я серьёзно.
- Ну ладно, я уйду, но тебе точно не нужна помощь?
- Нет.
Берцев молча развернулся и хотел уже было выйти из моей камеры, как вдруг меня осенило, и я его остановил.
- Хотя, постой, ты не знаешь, где здесь может находиться электрогенератор?
Берцев удивлённо взглянул на меня.
- Не ожидал такого вопроса.
- Давай без остроумия – ты знаешь или нет?
- Знаю, но у меня вполне ожидаемый вопрос: зачем тебе это?
- Хочу лишить блок электричества.
- Не понял юмора.
- Никакого юмора, я на полном серьёзе.
- Ты точно больной на голову, сначала устраиваешь бунт, а потом хочешь остаться без света, да они же сразу сгноят нас. Ты вообще знаешь, что они делают с теми, кто портит казённое имущество?
- Хочу узнать на своей шкуре.
- Чёрт возьми, с кем я разговариваю… Ты ошибся учреждением, друг мой. Тебе необходима срочная медицинская помощь.
- Где электрогенератор?
- Выйдешь из своей камеры, пойдёшь направо до тупика, там наверху он прикреплён к потолку, увидишь.
- Спасибо, - лишь буркнул я, и отправился к электрогенератору.
Берцер не наврал – устройство действительно было там, где он и сказал. Но как же я мог его не заметить? Задача нетрудная – сломать эту штуковину. Чувствуя себя глупо, я огляделся по сторонам. Сзади ко мне незаметно подошёл Берцев.
- Интересно за тобой наблюдать, - улыбаясь, произнёс он.
Мои нервы были на пределе. Я слишком многое пережил за сегодняшний день, чтобы ещё терпеть эти глупые насмешки. Берцев мне показался слишком навязчивым.
- Наверное, я кажусь тебе слишком навязчивым? – словно читая мои, мысли произнёс он, улыбаясь.
Я улыбнулся ему в ответ, но моя улыбка была иронической, и после неё могло бы последовать применение физической силы, если бы не очередное сообщение диспетчера:
- Внимание! Вокруг здания сосредоточен отряд специального назначения! Немедленно сдавайтесь! Повторяю: немедленно сдавайтесь!
- Ну, что будем делать? – спросил Берцев.
- Не знаю, что ты будешь делать, а я хочу сломать этот электрогенератор.
- Я даже не буду спрашивать, зачем тебе это.
На моё удивление, Берцев просто развернулся и ушёл. Поначалу я обрадовался, а только потом понял, в чём дело. Ко мне шли двое громил с впечатляющей мускулатурой.
- Ты чего тут забыл? – вежливо поинтересовался у меня один из них.
Не успел я открыть рот, чтобы ответить, как разговор продолжил его напарник:
- Давай поспорим, что он сейчас убежит.
-Не, я думаю он не из трусливых.
Я находился в довольно неловком положении, стоя напротив двух человек, которые разговаривают обо мне, создавая впечатление того, что меня здесь даже нет или считая меня настолько глупым, будто я не пойму, что речь идёт именно обо мне. Их пререкания продолжались ещё где-то около десяти минут, пока я не додумался просто уйти и оставить своё отсутствие незамеченным.
Когда я пробирался обратно к своей камере, скрываясь в толпе заключённых, мой взгляд упал на бедолаг, пытающихся напрасно сломать дверь, чтобы выбраться наружу. Самый упорный из них – Геннадий Флоров, по прозвищу «Слон». Он – неразлучный друг Малого и часто таскается за ним, как хвост. Слон уверяет всех, что он попал в тюрьму по сфабрикованному обвинению. Более того – он уверен, что его подставили высокопоставленные государственные чиновники. На суде прокурор открыто заявил всем участникам процесса, что готов бы был лично испробовать на Флорове методы народной демократии. По его словам, судья был куплен, а единственный свидетель защиты не явился в суд, так как его шантажировали. Слона обвиняли в убийстве известного общественного деятеля, который накануне своей смерти выступил в прямом эфире, призывая к освобождению многих заключённых-политиков, у которых в деле есть множество несостыковок и противоречий.
Вcе эти рассказы говорили лишь о том, что Слон перечитал книг в тюремной библиотеке. Он так же, как и остальные, стал заложником правил Козлова. Даже самые злостные преступники здесь превращаются в таких интеллектуалов и в какой-то степени порядочных и законопослушных граждан.
Однако по Тимору не раз проходил слух о том, что сам Козлов когда-то имел судимость и получил условный срок. До тюрьмы дело, конечно, не дошло, однако вполне возможно, что этот отрезок жизни многому научил его и побудил создать такую эффективную систему. Но верить местным слухам – это всё равно, что быть наивным глупцом, не понимающим изъяны этого безумного и несовершенного мира.
Двое громил, от которых мне чудом удалось уйти, заметив моё отсутствие, отправились меня искать. Пытаясь скрыться, я резко рванул вниз по лестнице и столкнулся с поднимающимся по ней Снарядом. От удара он отступил на несколько ступенек вниз и чуть не упал. Поймав его суровый взгляд, я понял, что ни к чему хорошему это не приведёт.
- Чёрт возьми, разуй свои глаза! – грубо произнёс он и, отшвырнув меня в сторону, как ни в чём не бывало, отправился наверх.
Я его не на шутку испугался и с радостью осознал, что отделался всего лишь лёгким испугом. Между тем я поспешил дальше и старался скрыться в толпе заключённых, поддерживающих возгласами своих товарищей, которые во главе со Слоном продолжали кидать столы, стулья и другие вещи, попадавшиеся под руку, пытаясь выломать дверь. Но все попытки были тщетны – дверь слишком крепка, и за десять минут нанесения ударов она не получила ни одной царапины. Однако упорные заключённые не хотели видеть перед собой очевидных вещей, и трудно было понять их цели. Наверное, они просто хотели напугать надзирателей своей жестокостью и упорством. Я пробирался дальше через толпу и зашёл в первую попавшуюся пустую камеру. Скорее всего, мне всё-таки удалось отбиться от преследовавших меня громил.
Тем временем вновь послышался голос диспетчера:
- Внимание, это последнее предупреждение! У вас есть минута, чтобы самовольно сдаться, в противном случае в здание проникнет отряд специального назначения. Время пошло!