Аня помнила всю свою жизнь, кроме той осени. Более ярких эмоций она, пожалуй, потом не испытывала. А вот событийный ряд как будто отсутствовал. Где-то они бывали с Женей, с кем-то встречались, да и институт периодически посещали… Но в памяти не оста-лось ничего, кроме ощущения полёта и какого-то щемящего небытия.
В середине ноября Женина тётя уехала на «историческую родину», куда-то в Ростов-скую область. Вышла на пенсию и осуществила давнюю мечту – провести, как она выражалась, «вторую молодость» в родительском доме. Тётя была двоюродная или троюродная, Женька не особо в этом разбирался. Но других родственников у неё не было. Поэтому в тётину квартиру переселили племянника, чтоб «не досталась государству». Завещать жильё по тем временам было нельзя, пришлось провернуть какой-то «семейный обмен» или что-то в этом роде. Впрочем, в этом племянник тоже не разбирался. Поставил подпись, где надо – и всё.
Вот в этой «тётиной» квартире и началась их совместная жизнь. Сначала они заходи-ли «просто погреться». Пили чай, смотрели телевизор и целовались. Дальше дело не заходило. Аня боялась, а Женя не настаивал.
Каждый вечер Анюта уезжала домой, подолгу лежала в своей кровати, глядя в потолок в полной прострации. Наверное, это было примерно то состояние, которого добиваются путём медитации. Во всяком случае, сознание ничем о себе не напоминало. Так она и засыпала, а утром не помнила, закрывала ли на ночь глаза…
Однажды мама, не отрываясь от мытья посуды, спросила:
- Где ты всё время пропадаешь? Хоть бы в выходные дома посидела.
Аня подумала, что настало время рассказать о Жене, о том, какой он славный. И как они друг друга любят. И как хорошо жить на свете… Глаза её расширились, брови упорхну-ли под чёлку, а голос задрожал, когда она впервые заговорила вслух о своём счастье.
Валентина Ивановна слушала молча, насупившись и сосредоточенно выскабливая ножом потемневшую сковороду. Наконец, вынесла свой вердикт:
- Смотри, обрюхатит он тебя! Больше ему ничего не надо.
Аня на мгновенье замолчала от неожиданности, а потом произнесла упавшим голо-сом:
- Мама, зачем ты так! Ты ведь его совсем не знаешь!
- А что тут знать! – невозмутимо ответила мать. – Все они одинаковые. Только одного им и надо. А как получат – привет! Прошла любовь, как говорится, завяли помидоры… Вот поживёшь ещё немножко на свете – сама поймёшь.
- А ты сама когда это поняла? – Аня чуть не плакала. – У тебя-то была любовь? Или только помидоры?! Что ты вообще можешь понимать… Эх, мама…
Ей всегда хотелось поговорить с мамой по душам – сейчас девушка очень остро это почувствовала. Она никогда не лезла к матери со своими проблемами, не знала, с чего начать, как подступиться. А сегодня вот так, вдруг, открылась, хотела поделиться самым нежным, самым сокровенным. Хотела увидеть понимание во взгляде, услышать несколько добрых слов… Почувствовать материнское тепло, согреться в нём. Хотела говорить и говорить о Жене. О любви. С мамой.
- Что ты сразу психуешь! – после паузы заговорила Валентина Ивановна. – Он что – тоже на учителя учится?
Аня с надеждой подняла глаза и кивнула.
- Ну, ты даёшь! – разочарованно поморщилась мать. – Даже если он на тебе женится, что в этом хорошего! Будешь вечно в нищете жить, как вон я со своим инженером. Какая тут любовь, когда пальто по две пятилетки носишь, потом перелицовываешь и снова носишь… Люди как-то крутятся, всё в дом… Вон посмотришь – и дачи строят, и машины имеют. А этот… Моральный урод!
Мать погрозила кулаком в нужном направлении, а дочь хотела выкрикнуть, что ещё неизвестно, кто больший моральный урод и о какой вообще морали можно говорить в их семье, но вовремя опомнилась. Назревала очередная семейная склока, сценарий которой отработан годами репетиций. Поговорили…
Неизвестно, как развивались бы отношения Анюты и Евгения, но после разговора с матерью девушка утвердилась в мысли, что роднее Жени у неё никого нет, собрала кое-какие вещи и ушла к нему жить…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ