Глава 22. Удивительное знакомство.
Однажды Ираида сказала, что с ней хочет поговорить кто-то из раненых. Марии это было не надо, поэтому предложение проигнорировала. Однако, через два дня соседка всё-таки завела в одну из палат. Здесь лежали такие, что у некоторых всё тело было в бинтах. Меньше всего бинтов было у коренастого мужчины, лежащего у самой стены. К нему и подошли.
Говорить ему было трудно, но он всё-таки сказал, что Мария до невероятности похожа на его жену, которая погибла во Вьетнаме. Но самое главное, по всем данным Мария является ему сестрой. Её потеряли в сорок первом. Она была в группе школьников на какой-то экскурсии в Прибалтике и Белоруссии как раз перед самым началом войны. Им сообщили, что все пропали без вести. Вся группа. До нынешнего дня о них так ничего и неизвестно. Никто не вернулся.
Раненный не мог сказать, что его заставляет думать, что она ему сестра. Он только чувствует это.
Что ему надо? Для чего теперь искать родственную связь? Может, аферист какой?
Вышли из палаты.
-- Кто эти люди? Почему раненные? Сейчас же войны нет.
-- А Вьетнам? К нам очень часто поступают раненные оттуда. Много вьетнамцев. Тот, что весь забинтованный, вьетнамец. Его обожгло напалмом. А рядом лежит пострадавший от боевых отравляющих веществ. Кажется, Оранж называется.
-- А с которым разговаривали? Он тоже из Вьетнама?
-- Из него. Только он русский. У нас много раненных лежат с легендами или вообще без анкет. Никому не положено знать, что с такими случилось. Военная тайна, говорят. У этого мать здесь жила. Когда узнала, что сын тяжело ранен, умерла с горя. Перед войной дочь пропала, а теперь ещё и сын едва жив. Мужа ещё в войну похоронила. Никого у мужика не осталось. Я бы на твоём месте согласилась считаться ему сестрой. От тебя не убудет, а для него хоть что-то похожее на родственную душу будет. Погибнет, тебе большое наследство отойдёт.
-- Как погибнет? Он так плох?
-- Нет. Только по очень большому секрету! Он из диверсионной группы. Это они помогают делать разные перевороты в странах. Если бы не их группа, половина стран Африки так и оставались бы колониальными. Он уже не первый раз к нам попадает. Раньше были небольшие ранения. А в этот раз он на какую-то мину наступил. Обычно от них погибают, а ему повезло. Никто не верил, что он жив остался. Даже все органы на месте. Но много кожи сгорело, полкило осколков удалили, да ещё под обстрелом несколько пуль словил. Как только стал транспортабельным, запросился сюда, на родину. Его привезли, а мать похоронили. Но на родине он на поправку пошёл. Через полгода опять в строй станет.
-- В какой строй? Разве таких в армии держат?
-- Ещё как держат. У него столько опыта, что никакая академия такому научить не сможет. Без них, как без головы, никакая группа не боеспособна.
-- Столько опыта, а на мину наступил.
-- У него американцы жену убили. Никто не знает, что с ней делали, но потом во влагалище засунули гранату и подорвали. Наши чуть-чуть не успели. Никто бы не ушёл. Но у тех вертолёты. Не смогли их наши сбить. А жена у него ещё жива была, когда он к ней прибежал. Но, как сама понимаешь, вместо живота кровавое месиво. Не жилец уже была. А сознание до самой смерти не теряла.
-- Она тоже во Вьетнаме была? В их группе?
-- Нет. Она – вьетнамка. Нашим жениться вообще не разрешают. А тут такая любовь была…! Они во Вьетнаме и регистрировались, по их законам.
-- Ты откуда всё это знаешь?
-- Так он же у нас не первый раз!
-- Дети есть?
-- Есть. Он после смерти жены привёз девочку сюда, а тут бабушка умерла. Ребёнка поместили в детский дом. Она даже по-русски говорить не научилась. Думали, отец приедет, что-то придумает. А его самого привезли едва живого.
-- А я причём?
-- Он после каждого ранения все лечебные отпуска использовал на поиски пропавшей сестры. Почти безрезультатно. Во время войны вся группа детей оказалась за линией фронта в районе какого-то страшного детского лагеря. Там над детьми практически издевались. На них делали всякие хирургические опыты: пересаживали конечности, внутренние органы. Почти все операции проводились без наркоза – на солдат наркоза не хватало. Когда наши спасли часть детей, то и остатки немцы с воздуха уничтожили. Не в каждом бою столько бомб использовали, сколько на несчастных сбросили. Несколько человек уцелело, но и те почти все погибли от сепсиса или от отторжения чужеродных частей тела.
-- Фу! Какие страхи! Но я-то причём?
-- Он нашёл фотографию одного из уцелевших детей. В каком-то уже закрытом теперь детском доме снимали. Девочка очень похожа на тебя. Вот он и вбил себе в голову, что это его сестра.
-- У меня была сильнейшая амнезия. Я совсем не помню ничего, что было до освобождения. С трудом вспоминаю, в каких детских домах меня содержали. Я же говорить снова училась. И дома-то вспоминаю как-то туманно. Ни названий, ни мест не запомнила. Так что я ему не помощница.
-- Маша! А вдруг ты ему в самом деле сестра?
-- Ну и что? А если нет?
-- Тебе что, квартира не нужна? Он военный. Они знаешь, какие льготы имеют?
-- Не хочу! Не надо мне никаких льгот. Зачем мне это? Не чувствую я в нём родственника.
-- Ой, зря! Погибнет мужик, а всё его добро по миру пустят. Да и у дочки никого на этом свете не останется.
-- Вот ей и останется всё наследство.
-- Нет. Она дочь дважды Героя Вьетнама, поэтому и здесь она находится, как подданная Вьетнама. Просто, страна не может пока обеспечить ей достойное содержание на родине. Вот и дали согласие до совершеннолетия воспитывать её в Союзе. А тут так получилось.
К этому времени Лена уже переехала в Киров. Облздравотдел пока не мог устроить её на постоянную работу. Лена была, как она смеялась над собой, заменитель отпускников – подменяла сестёр, уходящих в отпуск. В течение того лета она поработала почти во всех больницах города. Ну, это было потом. А пока она только перебралась в город. Лёнька на всё лето был отправлен в пионерский лагерь. Как уж Лена сумела, трудно сказать. Но ребёнок всё лето должен был провести среди сверстников.
Мария рассказала подруге про новоявленного брата. Лена немедленно встала на сторону Ираиды. Однако, не зная почему, но Мария категорически упёрлась. Она упрямо твердила, что у неё нет никакой родни.
Тогда Лена предложила сдать кровь на ДНК. Только анализ этот делать будут очень долго. К тому времени, может, и «брат» вылечится.
С трудом, но согласилась. А, навещая Сергея, заглядывала и к «брату». Однако она так и не почувствовала родственности.
Сергея выписали в конце июля. Он сразу же ушёл работать на завод. Работал в КБ, как Лена, заменяя ушедших в отпуск. К секретным военным проектам его пока не допускали. Однако, Николай Николаевич раз от разу тайком восхищался Марии сообразительности парня. Он иногда выдавал такие оригинальные решения, что все диву давались. Слишком уж просто. А проверяли и убеждались – есть у парня конструкторская жилка. Вместо сложных электронных устройств можно было делать простенькую гидромеханическую конструкцию, которая работала не хуже электронного монстра. Ну, это так, к слову. Мария в этом совершенно ничего не понимала. Она лишь осознавала, что если муж её не гений, то кто-то из рядом стоящих.
Сергей отнёсся к новости о брате равнодушно. Это и отстранило её от поиска родственной связи.
Скоро выписали и «брата». Перед выпиской он попросил Марию позаботиться о его дочери, если что-то случится, дал адрес детского дома, где она была в тот момент. Его уговорили принять участие в последней и очень важной операции. После неё он уйдёт в отставку и может заняться воспитанием дочери. Кроме того, на могиле жены «брат» поклялся уничтожить 50 военных американцев в отместку за её смерть. Пока получилось только 48. Поэтому он никак не мог отказаться от участия.