В пригородной электричке

          

   В 1857 году английскими рабочими и инженерами были построены первые километры железных дорог в молодой Республике Аргентина.
   
   С этого периода начинается стремительное развитие  железнодорожного транспорта в этой южноамериканской стране. Железные дороги внесли огромный вклад в освоение безлюдных районов Патагонии. На карте Аргентины появились сотни посёлков,  существование которых полностью зависело от железной дороги.

   К концу Второй мировой войны Аргентина, со своими 47 000 километров, занимала десятое место в мире по протяжённости железных дорог.

   В 1992 году аргентинское правительство объявило о том, что железнодорожный транспорт в этой стране является убыточным. С этого периода начинается активное развитие автомобильных перевозок и резкое сокращение железнодорожных. Тысячи километров железных дорог были разобраны или пришли в запустение. Вмести с ними «умерли» и посёлки,  существование которых полностью зависело от железной дороги.

   К началу 21 века  от былой аргентинской железнодорожной мощи остались лишь пригородные столичные поезда. Конечно,  пока ещё существуют и грузовые перевозки, но на короткие расстояния и незначительные по своим объёмам.

   Среди людей со скромным достатком большой популярностью пользуется пассажирский поезд сообщением «Буэнос-Айрес - Мар дель Плата». На нём очень дёшево можно добраться до курортов Атлантического побережья Аргентины, находящихся на расстоянии около 450 километров от федеральной столицы. Но  иногда поездки в этом поезде превращаются для пассажиров в экстремальные приключения: ломаются локомотивы, вагоны сходят с рельсов... Бывают случаи, когда вместо 9 часов согласно расписанию,  «путешествие» длится  целые сутки!

     Устаревший вагонный парк, ветхое путевое хозяйство и архаичное диспетчерское управление движением очень часто превращают  поездки в пригородных электричках в настоящие мучения.

   Я живу в провинции Буэнос-Айрес, в уютно-живописном городке Алехандро Корн, который находится в 45 километрах к югу от аргентинской столицы.

   Каждый день мне приходиться ездить на работу в Буэнос-Айрес на пригородной электричке железнодорожной линии имени генерала Хулио Рока. Очень часто делать это совсем не просто... Попытаюсь рассказать всего лишь об  одной поездке.

   Январь... Жаркий, удушающе-влажный летний день. Температура подобралась к отметке 33 градусов.  В 13.45 я вхожу в огромное и помпезное здание вокзала «Пласа Конститусьон» железнодорожной линии имени генерала Хулио Рока, расположенный на одноимённой площади.  Это здание, состоящее  из двух частей различных архитектурных стилей, было построено в 1885-1898-1925 году. Планировалось возвести и третью часть вокзала на улице Лима, но грянула Вторая мировая война, и этот проект так и не был осуществлён. Без каких-либо изменений это здание начало свою историю в 21 веке.

   Часть  вокзала Пласа Конститусьон, находящаяся на улице Бразилия, построена в стиле французского замка 18 века по проекту архитекторов Paul Bell Chambres Louis и Newbery Thomas.

   Пласа Конститусьон является самым большим железнодорожным вокзалом в Южной Америке. Его холл - это самое большое публичное помещение в Аргентине.

    На Пласу Конститусьон прибывают сотни поездов со всей Южной зоны Большого Буэнос-Айреса, городов Ла Платы и Мар дель Платы. За сутки через этот вокзал проходят более 500 тысяч пассажиров. Среди них и я.

   Мой взгляд случайно падает на  транспарант грязно-коричневого цвета, вывешенный  местным железнодорожным профсоюзом в холле. На нём зелёными буквам написано «Где есть нужда - там есть право. Эва Перон». От этой фразы у меня всегда  першит в горле от раздражения.

   В огромном холле с высоченным сводчатым  потолком  люди, стоящие в очередях в билетные кассы, скучающие полицейские в своих жилетах оранжевого цвета, газетные киоски... кажутся ничтожно маленькими, почти игрушечного размера. Размеры и помпезность здания вокзала подавляют здесь абсолютно всё...

   У бронзового бюста генералу Хулио Аргентино Рока фотографируются туристы...
   Напротив скульптурной фигурки Луханской Святой Девы Марии (покровительницы аргентинского народа) молится седой коренастый старик.

   На электронных табло - наименование маршрутов поездов, время и  номера платформ, с которых они отправляются.

   По залу уныло бродит большой чёрный пёс, ошалевший от жары.

   «Алехандро Корн» платформа четыре. Время отправления 14.06» - высвечивается на табло. Я спешу туда.

   Узкие входы на платформы бдительно стерегут контролёры. Я предъявляю свой месячный проездной билет даме в униформе с густыми рыжими волосами, и она милостиво кивает мне головой:
  - Проходите, пожалуйста!

    Вдоль жёлтых косых линий, нанесённых на бетонном покрытии,  уже стоят очереди в ожидании электрички. Я прохожу мимо киоска, построенного посреди платформы. Из него  исходит аромат жареного мяса. Две расторопные  девчушки жарят миланесы (говяжьи отбивные), гамбургеры, чорисы (колбаски) и ловко подают их с подогретым хлебом и специями клиентам, расположившимся здесь же, у стойки.
    Вдоль жёлтой линии, где будет находиться вторая дверь первого вагона, уже стоят человек пять.
   "Хорошо! - радуюсь я, - значит, у меня есть шанс сесть у окна на теневой стороне".

   В 13.55  к платформе прибывает электричка. Из неё валит толпа... Неожиданно к двери подходит молодая, лет двадцати, мама. На руках у неё грудной ребёнок, в коляске спит годовалый и две девочки двух и трёх лет уцепились за джинсы. Мы вежливо расступаемся и даём маме с детками первой войти в вагон. И тут, откуда ни возьмись, появляются несколько волосатых мужиков с рюкзаками. Они без очереди нагло ломятся в вагон. Наша очередь «ломается»... Меня кто-то сильно толкает в спину, и я падаю на последнее свободное место со стороны прохода.

   "Всё равно - хорошо!" - думаю я,  укладывая свою сумку на багажную полку.

   Вагон старый. Он был куплен  аргентинским правительством в Японии несколько десятилетий назад. Вдоль стен расположены по два ряда неудобных жёстких пластмассовых кресел серого цвета. Все окна открыты, т.к. на улице жара, а  вместо кондиционера здесь имеются только вентиляторы. На стенах - таблички синего цвета «Запрещается высовывать руки и голову из окон», «Запрещается выбрасывать в окно и кидать на пол мусор», «Употреблять спиртные напитки и продавать их запрещается. Закон железных дорог номер 2873», «Покупайте месячный проездной билет! Платишь за двадцать дней, а пользуешься тридцать».

   На табличках оранжевого цвета хорошо видны надписи: “Это место для людей с ограниченными двигательными возможностями. Обязательно уступить его им».

   Также висят схемы железнодорожной линии имени генерала Рока. На стенах - всевозможные граффити. «Красный (Футбольный клуб Индепендьенте) - ты чемпион чемпионов!», «Ворон (футбольный клуб Сан Лоренцо де Альмагро» - ты моя единственная страсть в жизни».
 - Нос-ки-и-и! Нос-ки-и-и! Для кабальеро! Для дам! Для детей! Нос-ки-и-и! - по вагону, расталкивая людей, стоящих в проходе, своей большой чёрной сумкой, идёт трансвестит.
    Высокий, метра два ростом, в открытой майке, облегающей его невероятно огромную грудь, он изображает сильно накрашенными губами подобие улыбки. Этот трансвестит уже много лет торгует носками в пригородных электричках, поэтому пассажиры давно уже привыкли к его виду: цветным татуировкам на шее, руках, плечах и постоянным синякам под глазами.

  - За-ам-ки! За-а-ам-ки-и-и! - по вагону медленно пробирается мужик лет сорока.
   В руках у него деревянное сооружение, по виду напоминающее телевизионную антенну. На нём висят десятки замков. Маленькие, средние, большие... Чёрные, белые, бронзовые, серебристого цвета. Стараясь не упасть под тяжестью своей ноши, продавец замков делает короткие осторожные шаги...

   Я смотрю на часы. До отправления поезда остаётся восемь минут.

    -  Вместо того, чтобы покупать новый мобильный телефон, покупайте у меня  SIM-карты компаний «Персонал», «Мовистар», «Кларо»! - слышится писклявый голосок откуда снизу. - Покупайте! Покупайте! Покупайте! Всего десять песо!
    Худой парень маленького росточка с невероятным усилием пролезает через сплошную людскую стену, стоящую в проходе. В руках у него пластмассовые  коробочки  с  SIM-картами.

   Сквозь крики и сильный шум в вагоне едва слышится булькающий женский голос, вещающий по вокзальному громкоговорителю:
  - Поезд... блюм... Корн... блюм... блюм... отбывающий в блюм... шесть минут блюм... будет отправляться с пятого блюм... блюм... блюм...

   Я пружиной вскакиваю с кресла, хватаю свою сумку и, расталкивая людей в проходе, не забывая при этом произносить волшебные слова «Прошу прощения», выскакиваю из вагона и мчусь к электричке, стоящей на пятой платформе.
   За мной бежит толпа.  Мне удаётся занять прекрасное место у окна с теневой стороны. В течение одной минуты вагон забит до отказа.

   Слышится громкий свисток «гуарды» (проводника, отвечающего за безопасность пассажиров во всём поезде), и наша электричка трогается.

    Женщина лет двадцати пяти, сидящая в кресле для беременных и инвалидов, задирает  майку и даёт грудь своему ребёнку. Это очень привычная для Аргентины картина. Здесь можно увидеть матерей, которые кормят грудью своих детей на улицах, в парках, общественном транспорте и даже в ресторанах.

  - Напь-и-и-тки! Холё-ё-ё-дные напьитки! Кока! Пепси! Минела -ла-льная вода! - в вагоне появился продавец напитков, страдающий сильным дефектом речи.

   Он худой, всклокоченно-лысый, небритый. Через плечо у продавца тяжеленный  ящик-холодильник, забитый льдом и бутылками с напитками.

  - Бутылочку коки, пожалуйста! - слышится женский голос позади меня.
  - Пожалюста! Восемь песо! - отвечает продавец. - Вам отклить?
  - Спасибо, не надо! Я сама! - отвечает женский голос.

   В вагоне что-то страшно загудело, затрещало... Это включили большие вентиляторы, расположенные на потолке.

   От усталости и жары у меня закрываются глаза. Ещё мгновение - и я провалюсь в сладкую дремоту.

   Вдруг в мой затылок бьет что-то пенисто-прохладное и медленно стекает по спине. От неожиданности я вздрагиваю, вскакиваю и оборачиваюсь.
  - Про-прос-тите..., сеньор! - лепечет толстушка лет тридцати в очках с толстыми линзами.
   В руках у неё  бутылка, из которой фонтанирует кока-кола.
  - Ничего... Ничего. Всё хорошо! - успокаиваю я толстушку и сажусь.

  Мо-ро-о-о-о же-но-е-е-е! Мо-ро-же-но-е-е-е! Шокола-а-ад-ное-е-е! На палочке! Фру-у-у-кто-то-во-е-е! На палочке! Мо-ро-о-о-же-но-е-е в стакане! - слышится громкий крик в вагоне.

    Продавец - коренастый седой мужчина с ящиком-холодильником, набитым льдом и мороженым, - степенно шествует, вежливо  тесня по сторонам стоящих людей.

  - Дай-ка мне одно фруктовое! - просит женщина, сидящая в кресле впереди меня, но у прохода.
   Рядом с ней, у окна,  сидит её сын лет пяти.

   Развернув мороженое, женщина кидает обёртку на пол и суёт его мальчику.

   - Моложе-но-е-е-е! - радостно кричит тот и хватает его обеими руками.

  В это время у женщины звонит телефон. Она, забыв о сыне, стараясь перекричать шум вентиляторов и стук колёс,  кричит:
  - Кари, привет!  Как твои дела? Кари, ты понимаешь, я была в столице... Да... да... У адвоката... Ты понимаешь... Мой бывший, настоящий козёл, уже три месяца не платит алименты...  Ты понимаешь, Кари?!  Так вот, я разговаривала с адвокатом...

   Мои глаза закрываются...

   Из дремоты меня выводит сильнейший  «удар» музыки, от которого   я на время остаюсь контуженным. В проходе, прямо напротив меня, стоит толстенный мужичара с красной физиономией. На его огромном животе, затянутым в застиранную майку, лежит ящик магнитофона, из которого вылетают вопли кумбии вижеры. (Кумбия - это жанр латиноамериканской примитивной музыки из нескольких аккордов с ещё более примитивным припевом в четыре слова).
  - Новые песни кумбии вижеры в исполнение звезд аргентинской эстрады! Покупайте CD! Покупайте! Всего десять песо! За десять песо около ста песен! - хрипло вопит  мужик.

   У меня возникает сильное желание швырнуть в его красную наглую морду термос, который лежит в моей сумке.

  - Ты понимаешь, Кари... Я разговаривала с ним. Да... Да! - продолжает говорить  моя соседка, сидящая впереди, стараясь перекричать крики «звёзд - исполнителей кумбии вижеры», рёв вентилятора и шум колёс вагона.

   Её сын старательно вытирает свои грязные руки от тающего мороженого об джинсы и майку мамы. Но та ничего не замечает и продолжает громко жаловаться «своей Кари» по телефону.

    Я проваливаюсь в тяжёлый то ли сон, то ли забытье...

   Просыпаюсь от ощущения того, что поезд уже давно где-то стоит.

   Возле открытых дверей  на спине неподвижно лежит мужчина. Лица его мне не видно. Вокруг него три полицейских из аргентинской федеральной полиции, два субофицера береговой охраны в своей форме песочного цвета и в бронежилетах. На платформе стоят человек пять железнодорожников... Все одновременно говорят по телефонам и что-то от кого-то требуют....

    Я смотрю в окно. Наша электричка стоит на станции Ремедиос де Эскалада...

  - Это надолго! - грустно размышляю я. - Ведь по аргентинским законам, движение поезда прекращается до тех пор, пока не прибудет бригада скорой помощи и не вынесет из вагона  этого бедолагу.
   Стоит наша электричка... Стоят все поезда от станции Пласа Конститусьон до станции  Ремедиос де Эскалада. Тысячи человек находятся в раскалённых вагонах, ожидая, когда же приедет карета скорой помощи и увезёт мужчину, которому стало плохо...
  - Движение электропоездов на линии имени генерала Рока временно приостановлено из-за ухудшившегося состояния здоровья одного из пассажиров, - послышался механический голос из станционного громкоговорителя.

   - Кари, а моя бывшая свекровь, ты понимаешь...? Да... Да... Кари, она же сумасшедшая! Я тебе, Кари, серьёзно говорю, ты понимаешь... - продолжает моя соседка, забыв обо всём на свете.

   Тем временем её сын уже пытается вытирать свои руки о лысину  представительного дяди, сидящего впереди него. Мужчина  молча отодвинулся на самый передний край кресла, чтобы мальчик не смог  дотянуться до него. В Аргентине не принято делать замечания чужим детям или жаловаться на них их родителям.

  - Пе-че-нье! Пе-чень-еце-е-е! Вку-у-у-у-сное-е-е-... Сеньора и сеньор, покупайте! Пять песо! Срок годности  вы можете увидеть на обороте пачки! Пе-че-нье-е-е! - толстая женщина неопределённого возраста, обливаясь потом, по полу волочит  на верёвке  огромный ящик.

   Подойдя к лежащему у открытых дверей мужчине, она останавливается:
  - А чё это с ним? Удар солнечный? А?

   Ей никто не отвечает, и женщина движется дальше:
  - Пе-че-нье-е-е-е! Пять пе-со-о-о!

   Поезд стоит. Мужчина лежит. Полицейские, ребята из береговой охраны, железнодорожники продолжают разговаривать по телефонам...  Многие пассажиры вышли из вагонов и прохаживаются по платформе. Курят...

   Мне тоже хочется размять затёкшие ноги, но я знаю, что моё место тут же будет занято. Остаюсь в кресле... Терплю... 

   Наконец-то прибывают трое мужчин в брюках и куртках салатного цвета с носилками. Это бригада скорой помощи. Один из них, очевидно, врач, осматривает лежащего. Затем они укладывают бедолагу на носилки и выносят из вагона.

  - Поезд до Алехандро Корна отправляется с первой платформы! - загрохотало в громкоговорителе.

   Все бросаются в вагоны. Гуарда, в ослепительно белой рубашке,  великолепно выглаженных синих брюках и такого же цвета галстуке, подносит свисток к губам...

   Поезд  трогается.

   За окнами, слева и справа, тянется сплошная стена домов и высотных зданий. Громко стучат колёса. Ревут вентиляторы...

  - Сеньора, садитесь, пожалуйста! - я встаю и предлагаю моё кресло невысокой худенькой седой старушке.

  - Нет, нет, сеньор! Спасибо! Я выхожу на следующей станции. Вы очень любезны, сеньор! - улыбается мне старушка.

  - Я потерял работу! Я не могу найти работу! Я и мои две дочки живём на улице и голодаем! - пронзительно визжит худющий мужик лет тридцати в затёртых джинсах и рваной майке.

   Он буквально тащит за руку босоногую грязную девочку лет семи. За ними следует худая, почти скелет, женщина с растрёпанными волосами. Она босая... В старых мужских брюках... На руках женщина держит грудного ребёнка с соской во рту.

  - Мы сегодня ещё ничего не ели! Мои дочери не смогут заснуть с пустыми животами! - продолжает визжать худющий мужик.

   Слышится звон монет. Некоторые суют мужику  купюры в два и пять песо.

   Со скрежетом и жуткой вибрацией поезд медленно «втягивается» на узловую станцию Темперлей.

  Вышли пассажиры... Вошли другие... Электричка стоит.

   Круглолицый парень в розовой майке, сидящий на полу, очнулся от тяжёлого сна и обращается к соседу:
  - Чё стоим, дружище?

  - Колесо пробили! - мрачно шутит тот.
  - А...а.. Вчера тоже здесь долго стояли... А чё случилось - не знаю...- отвечает круглолицый  и  закрывает глаза.

  - А я вчера поздно вечером из столицы возвращалась, так наша электричка на каждой станции минут по десять стояла! - жалуется кому-то женский голос сзади.

  - С этими поездами - вечное безобразие! Какое правительство - такое и обслуживание на железной дороге! - возмущается солидный мужчина с  бородкой, сидящий у окна напротив.

    Почему-то выключили вентиляторы. В вагоне - пекло. Многие пассажиры вышли на платформу. Одни уже пристроились у стойки киоска, ожидая, когда им подадут чорипан (бутерброд из жареной колбаски). Другие   курят и мрачно смотрят по сторонам.

   "Вчера, - вдруг вспомнил я, - вчера  добрался домой с работы нормально. Это, к сожалению, бывает не всегда. Задержки в расписании происходят по разным причинам: в связи с  наездом поездов на пешеходов, которые переходят железнодорожные пути, где хотят и когда им заблагорассудится, по причине «ухудшения состояния здоровья какого-нибудь пассажира (как случилось совсем недавно), по причине сбоя в диспетчерском управлении движением. В последние годы это стало вполне «нормальным явлением».

   Но самое неприятное, когда железнодорожный профсоюз вдруг неожиданно объявляет бессрочную забастовку. Причиной для этого может быть требование о восстановлении на работе уволенного служащего, просьба об улучшении безопасности персонала во время исполнения своих должностных функций и так далее...
   Тогда, в течение двадцати минут, останавливаются ВСЕ поезда. Их пассажиры оказываются в западне. Автобусы забиты и на остановках не останавливаются. Ехать в такси  очень дорого. Толпы отчаявшихся людей мечутся от остановки к остановке, пытаясь как-то добраться домой.
    Очень безрадостно, когда полотно железной дороги перекрывает какая-нибудь группка людей. Они попросту сидят на рельсах, пьют матэ, жгут костры... Как правило -это жители близлежащего населённого пункта, где почему-то отключили свет или воду. Таким образом они выражают свой социальный протест. А десятки тысяч пассажиров пригородных поездов? Они  попадают в «транспортную западню».

   Я  сам несколько раз оказывался в такой ситуации.

   Два парагвайца в рабочих спецовках сидят на  полу у открытых дверей. Неторопливо, по очереди, потягивают холодный матэ (терере), наливая его из термоса,  и  о чём-то  вполголоса  беседуют между собой на гуарани.
 
  На платформе появляется гуарда.
  - Эй, командир! - кричит ему один из парагвайцев. - Чиво там случилось с нашим поездишком? А?

  - Произошёл неожиданный сбой в системе светосигнализации. Семафоры не работают... - гуарда тычет пальцем куда-то вдаль.

  - Вчера сбой, сегодня сбой! Да когда же это закончится! А деньги  платим за проезд! - тихо возмущается упитанная женщина  лет сорока, сидящая в кресле для инвалидов и беременных.

   Все настолько обессилели от жары, что её никто не поддерживает.

  - Зелё-ный-й-й! - вдруг слышатся крики с платформы.
   От киоска бегут люди с недоеденными бутербродами в руках. Курильщики бросают сигареты. Все вбегают в вагоны...

   Гуарда важно подносит к губам свой бронзовый свисток.

    Сначала слышится поездной гудок, а затем пронзительный свисток кондуктора. Двери закрываются.

   "Едем!" - радуюсь я.
   На следующей станции Адрогэ, когда двери вагона уже закрывались, моя соседка вдруг спохватывается. Оборвав на полуслове свой длинный разговор с Кари, она хватает своего сынишку за руку и мчится к выходу.

  - Двери-и-и! Двери-и-... держи-и-те! Пожа-лу-йста! -  слышится её отчаянный крик.

   Парень в шортах, с длинными волосами, отжимает уже почти закрывшуюся дверь.  Женщина с мальчиком выскакивают на платформу.
  - Кари! Кари, ты представляешь, я чуть Адрогэ не проехала! Кари, ты понима...
   Поезд уносится вперёд.

  - Я хочу сообщить всем вам, что я носитель вируса СПИДа. Вот, смотрите, мои документы! - делая длинные паузы между фразами, чётко произнося каждое слово, пронзительно кричит худой, с впавшими щёками и длинными, почти до пояса, волосами, парень лет тридцати.

  - Я женат. Слава Богу, что моя супруга и моя маленькая дочь не имеют вируса СПИДа...  Мне надо содержать мою семью... Я не прошу денег на лекарства... Лекарства мне дают бесплатно в госпитале имени Муниса, где я состою на учёте... Моего лечащего врача зовут Рамон Гонсалес... Я нуждаюсь в деньгах, чтобы кормить мою семью... Меня дискриминируют, потому что я носитель вируса СПИДа, и нигде не принимают на работу... Я вынужден ходить по поездам  и просить деньги...

   Подходя к каждому пассажиру, носитель вируса СПИДа смотрит ему в лицо своими наглыми жёлтыми и глазами и зловеще произносит:
  - Ты можешь мне помочь?

   Люди суют парню монеты, билеты в пять и  даже десять песо. Я  давно уже заметил, что больным СПИДом подают в поездах охотнее всего.

   Кто-то трогает меня за коленку. На моей ноге  мятый квадратик бумаги, на котором взрослым почерком грамотно и чётко написано «Меня зовут Мария. Мне шесть лет. У меня есть два братика и три сестрички. Они очень хотят кушать. Помогите им! Пожалуйста»!!! По проходу снуёт грязная босая девочка. Она раздаёт записки пассажирам, а затем собирает монеты, которые ей кидают в железную  банку.

   Проехали Лонгчампс. Здесь закончился Большой Буэнос-Айрес. Теперь за окнами мелькают бедные домики,  лачуги и не асфальтированные улицы.

   В Глеу выходит процентов семьдесят пассажиров

   Ревут вентиляторы... Шумят колёса... Поезд увеличивает скорость... Вагон  превратился в раскалённую духовку. Горячий воздух летит сверху, горячий воздух врывается в открытые окна...

   По вагону идёт лысый худой старик в тёмных очках. Впереди себя он толкает тележку на колёсах-подшипниках.
  - Хлеб! До-маш- ний-й-й! Све-жий! Ещё горя-чи-й-й! - тусклым усталым голосом пытается кричать он.

   За ним следует наголо стриженый парень лет двадцати пяти с толстой пачкой журналов и книг.
  - Покупай-те раскраски для своих детей! Это лучший пода-рок!  Лучший по-да-рок для детишек! Также у меня есть книги для тех детей, которые уже умеют читать....

  - Шок! Шок! Холодный Шок! Ледяной Шок!  Яблошный шок!- вопит худой прыщавый парень без передних зубов с ящиком - холодильником на груди.

  - Моро-же-ное! Фруктовое! Шоколодное! - громко объявляет мужчина лет пятидесяти с аккуратной стрижкой. На нём рубашка в полоску с закатанными рукавами и выглаженные брюки.

  - Есть мантеколь!* Десерт! Мантеколь! Семейная упаковка! Всего десять песо! - по проходу важно движется высокий  седой старик с тряпочной сумкой в левой руке. Правой - он перехватывается за качающиеся пластмассовые кольца - поручни, чтобы не упасть.

    В Гернике тоже выходит много людей. В нашем вагоне остаётся человек пятнадцать.

   Поезд стоит... Напротив моего окна, на бетоне платформы,  сидят два юнца с косами до пят и редкими бородёнками. Они медленно, с наслаждением, курят самодельную сигарету. Один, сделав затяжку, передаёт её своему соседу...
   Сладковатый, приторный до тошноты, запах марихуаны заполняет наш вагон.

   Слышится громкий свисток гуарды. Трогаемся...

  - Хватит спать! С чем вы появитесь сегодня домой? Конечно же, с альфахор-ром «Тур-римар-р»! С альфахор-ром в шоколаде или фруктовым, покр-рытым белой пудр-рой... - сильно напирая на букву «р», весело объявляет коренастый, с солидным животиком и трёхдневной щетиной на щеках, мужчина лет шестидесяти.
   Он уверенно шагает по проходу с двумя картонными ящичками.
  -  Покупайте для своих детишек! Для жён и любовниц! Для своих бабушек и дедушек! Кто не купит - тот скр-ряга! Покупайте! Не будьте кр-р-рысами! Всего пять песо! Пять песо за тр-ри альфахо-ра!

   Это Роберто. Он живёт в Алехандро Корн и много лет торгует в поездах  разными сладостями.
   Роберто знают почти все. С ним здороваются и лезут в карманы, достают бумажники. Добыв оттуда мятые купюры, покупают сильно подтаявшие от жары альфахоры. **

    За окном резко обрывается вереница домов, домишек и... Слева, справа открываются бескрайние просторы пампы с рощами  эвкалиптов. В густой, высокой, начинающей желтеть траве пасутся стада коров. Старые высокие эвкалипты  в мареве горячего солнечного дня кажутся миражом...

   Поезд набирает скорость. Ревут вентиляторы... Грохочут колёса... Вагон резко кренится вправо, затем влево. Снова вправо... Влево...
    Электричка влетает на станцию Алехандро Корн и резко, с лязгом и скрипом, тормозит.

   Я, «на ватных ногах», почти контуженный от шума, теряющий сознание от жары, выхожу из раскалённого, как горячая духовка, вагона.

   Смотрю на часы. Сегодня моя поездка вместо  пятидесяти пяти минут, согласно расписанию, длилась почти два часа!
 
  - По причине сбоя ... блюм... блюм-юм-юм... движение поездов на линии Алехандро Корн - Пласа Конститусьон и обратно временно приостановлено. Блюм...блюм... до следующего оповещения, - провожает меня со станции объявление по громкоговорителю.

   "Проскочил!!! Сегодня мне  повезло! А завтра? Ну... завтра будет завтра!" - размышляю я, шагая по пустым улицам города.

   В Алехандро Корн - сиеста. Закрыты все магазины, киоски, рестораны... Опущены жалюзи в домах... Невероятная тишина вокруг. Только из зарослей жасмина слышатся трели цикад, из густых крон высоких пальм раздаются пронзительные крики попугаев, а над красными цветами сейбо порхают юркие колибри...

• *Мантеколь - аргентинская сладость типа халвы.
 
• **Альфахор - относительный аналог русского пряника.