Жители небольшого городка Атройн не выпускали своих детей из дому, как только темнело. С приходом ночи городские ворота запирались на огромный окованный железом засов, на окнах захлопывались крепкие ставни и выйти на улицу рисковали только самоубийцы, либо пьяницы.
Люди страшились тех ночей, когда на небе сияла ярко-белая как начищенная монета луна. Тогда им оставалось только молиться, сидя в своих жилищах, и верить, что их защитят освященные знаки весов на окнах и крепкие стены...
Охотник появился в Атройне к вечеру. Городские кумушки тут же разнесли эту волнующую весть, и их мужья потянулись в "Полголда", единственный кабачок на всю округу, негласный мужской клуб Атройна.
Мужчины входили, рассаживались за простыми деревянными столами, негромко переговаривались, некоторые брали по стаканчику местной сливовой наливки, а некоторые сидели просто так, глазели.
Охотник, средних лет загорелый мужчина, сидел прямо у окна и неторопливо ел. Перед ним стояло почти пустое блюдо с остатками мяса и большая глиняная кружка. Он наливал туда что-то из фляги и медленно пил, почти не глядя по сторонам.
Одет он был с известным шиком, хотя и очень просто: куртка из воловьей кожи, под ней черная рубаха, крепкие ботинки на толстой подошве, два широких ремня перекрещены на груди. Рядом на скамье лежал заплечный мешок, и все гадали, что же там у него спрятано. Потому что никакого особого оружия при Охотнике не было. Так, нож на поясе - да, большой и широкий, но ничего особенного. А слава об охотниках ходила весьма определенная.
Наконец, мясо на блюде закончилось, и Охотник, подняв голову, обвел притихших горожан внимательным взглядом. Глаза у него были такие темные, что зрачок терялся в этой черноте, и казалось, что на тебя смотрит затягивающий жуткий провал. Кое-кто потихоньку скрестил под столом пальцы в охранном жесте, кто-то заерзал беспокойно, а старый Сандерс поднялся, и кряхтя, прошаркал к Охотнику.
- Так значит, ты того… из этих?
Он помялся, но Охотник не стал отрицать:
- Именно.
Сандерс пожевал впалым ртом, и продолжил:
- Кто тут завелся, знаешь?
- А что? Есть подсказки? – черные глаза Охотника впились в старика.
Сандерс кивнул:
- Луна его всегда приводит… Серебра не боится. Боится огня.
Охотник кивнул:
- Ценные сведения.
Говорил он невозмутимо, и эмоций в его голосе было не больше, чем в оторванной подметке, валяющейся у порога уже вторую неделю.
- Сколько платите?
Вопрос застал жителей Атройна врасплох. Они загомонили, зашушкались, заволновались, но Сандерс прикрикнул на них:
- Цыц! Как бабы болтливые, срам один… давайте мешок!
Перед Охотником был водружен так называемый «мешок». Это было громкое название для небольшого кожаного кошеля, и Охотник, взвесив его на ладони, хмыкнул:
- Щедрая плата.
-Задаток, - проскрипел Сандерс. – Потом еще столько же, если город сможет спать спокойно.
Охотник спорить не стал. Встал, поблагодарил хозяина за ужин, закинул на спину свой мешок и вышел.
В кабачке повисла недоуменная тишина. Все переглядывались, и на лицах читалось недоверие к этому странному типу.
- Плакали наши денежки…- выразил общую мысль кабатчик, высокий красавец с густой гривой пшеничного цвета волос, забирая со стола пустое блюдо и вилку.
Старый Сандерс подошел к окну.
- Парень, видать, тертый…может, у него и получится.
Крепкая фигура Охотника, облитая лунным светом, была хорошо видна из кабачка. Он стоял посреди небольшой городской площади, неподвижно и спокойно, закинув голову к небу, и будто прислушивался к чему-то.
А потом исчез. Наверное, Сандерс моргнул, и просто не заметил, как Охотник ушел в тень…
Луна уверенно двигалась по извечному маршруту, не торопясь скрыться за дальними холмами. Атройн притаился в тишине летней ночи и ждал. Улицы были пусты, ставни плотно закрыты, а все собаки заперты – толку от них никакого, только воют испуганно. Никого, только лунный свет и его порождение – тени.
И вот с ними что-то было не в порядке. Они вели себя совершенно непредсказуемо.
Тени удлинялись и меняли очертания. Тени тянулись друг к другу и шептались, извивались змеями и ползли, заставляя остатки лунного света робко жаться к каменным стенам. Света становилось все меньше, а мрак накрывал Атройн, и вскоре только одно место в городе еще не было поглощено тенями: кабачок «Полголда».
Посетители давно разошлись – никто не рискнул остаться и наблюдать охоту. Все предпочли отсидеться дома за надежными стенами. В конце концов, они заплатили Охотнику, пусть он и рискует шкурой.
Дверь кабачка, крепкая старая дверь, носившая на себе следы долгих лет борьбы с непогодой и сапогами подвыпивших завсегдатаев, была заперта изнутри на большой чугунный засов. Охотник вышел из тени, остановился перед дверью, рассматривая ее так внимательно, будто хотел увидеть дерево, из которого ее сделали, еще молодым зеленым паростком. Дверь крепилась, держалась изо всех сил, хранила свои секреты.
Охотник протянул руку, тень от нее поползла вверх, извиваясь, ища лазейку. Дверь задрожала, завибрировала. Тень росла, ширилась, рассекая на две половины прочную дубовую доску, а потом Охотник шагнул вперед, и растворился в этой тени.
Внутри было очень светло – лунный свет лился во все окна, и каждый предмет казался сделанным из чистого серебра. Грубая мебель, затертый пол, потемневшая стойка – все изменилось до неузнаваемости, и откуда-то лилась мелодия – негромкая, чарующая, но очень печальная.
Охотник казался изваянным из мрака в этом царстве света. Он двигался вперед, очень осторожно, бесшумно. Вот узкая лестница на второй этаж – будто из хрусталя, блики света искрились на каждой ступени и на стенах вокруг. Подъем по ней – как восхождение в сказку. Большая светлая комната, вся в искрах и радужных переливах. Мелодия все громче, и запах – запах карамели…
Широкий мясницкий нож ударил Охотника в спину. Мелодия оборвалась, и кто-то радостно захлопал в ладоши.
- Еще один! Еще один! Получилось!
Голос звучал звонко, переливчато, как флейта. Над темным телом Охотника склонились двое.
- Слишком опасно. Пора прекращать это делать. Видишь, до чего дошло – уже и Охотника наняли. Хорошо, что этот такой растяпа…- отвечал кабатчик, озабоченно хмурясь. Рукоятка его ножа стала почти неразличимой, он никак не мог ухватить ее, чтоб извлечь из неподвижно лежащего у ног тела. – А следующий может и половчей оказаться!
- Но что же делать? Мне так одиноко… когда нет никого, с кем можно поиграть! Я же не виновата, что они получаются такие недолговечные!- в серебряном голоске зазвенели слезы.
- Ну не хнычь, не хнычь… будет тебе сейчас новая игрушка!
- Не выходит… он какой-то странный, не получается!
- Так, может он того… не умер еще. Придется опять. Да что ж я нож вынуть не могу!
Кабатчик склонился еще ниже, нашаривая нож. Придется бить еще раз, а он это не слишком любил. Еще и лезвие, наверное, в позвоночнике застряло…
Удар пришелся ему прямо в лицо, и наверняка сломал нос – противный хруст и ослепительная вспышка боли, а потом все вертелось перед глазами, пока удар высокого запыленного ботинка не опрокинул его на спину. Тогда пришлось смотреть снизу вверх на темный силуэт, и ощущать как этот самый ботинок давит на грудь, не позволяя шевельнуться. Рядом со звоном упал нож, но едва кабатчик к нему потянулся, ботинок с силой опустился ему на запястье, предварительно отшвырнув нож в сторону.
- Не трогай его!
- Он останется жить. Не бойся.
- Откуда мне знать?
- Ниоткуда. Просто так будет – и всё.
Они стояли друг напротив друга – высокая темная фигура Охотника, и маленькая, хрупкая девочка, точно сотканная из света луны.
- Что ты с ним сделаешь?
- Ничего. Я пришел не за ним.
- За мной?
- Да. Я заберу тебя. Тебе здесь не место, да и люди в покое не оставят.
- А как же мои… мои игрушки?
- Они у тебя еще не закончились?
- Почти. Всего две осталось.
- Покажешь?
- А ты не отберешь? Ладно, они уже почти истаяли… вот, смотри.
Девочка раскрыла ладошки, и с ее пальцев потек свет. Он сгущался, пока не приобрел очертания и форму: большая лохматая собака и кудрявый мальчишка лет двенадцати. Их полупрозрачные силуэты закружились вокруг девочки в призрачном хороводе. Собака скалила зубы, мальчик безжизненно свесил голову и скрестил руки на груди.
- Разве ты не видишь? Им плохо.
- Да? - Девочка огорчилась. – Я не знала… я думала, им тоже весело.
Охотник покачал головой:
- Умершим не нравится быть чьей-то забавой. А у людей и так слишком короткая жизнь, не нужно им умирать ради того, чтоб стать твоей игрушкой.
Она вздохнула – свет задрожал, заколебался, но темная фигура Охотника не изменилась, разве что стала еще плотнее.
- Я научу тебя другим играм. Куда веселее. Пойдем, нам пора… Луна скоро скроется.
Девочка шагнула к Охотнику, карамель пахла так сладко, тоненькие пальчики скользнули в широкую ладонь:
- Ладно. А ты скажешь мне, почему из тебя не получилась игрушка?
- Не в каждом есть столько света, малышка. Некоторым куда привычнее тьма. Я тебя пока спрячу, а завтра будем играть.
Заплечный мешок соскользнул с плеча комком тени, и упал на пол, раскрываясь большим жадным ртом. Свет потянуло туда, как мыльную пену в воронку водостока, и девочка, истончаясь, скользнула туда же. Силуэты собаки и мальчика растаяли.
И волшебство лунной ночи окончилось. Тени стали просто тенями, на столе загорелась простая керосиновая лампа, где-то во дворе истошно заорали два кота. Все снова было обычным, реальным и скучным. Белые беленые стены, грубая мебель и булькающий кровью из разбитого носа кабатчик на полу.
Охотник убрал ногу с его запястья, и подобрал с пола мешок. Затянул ремни, забросил за спину.
- Кто ее мать?
Кабатчик сел, зажимая нос, прохрипел в ответ:
- Да я разве знаю, как такое называется? Красивая… Сказала, что зовут ее Делия, приходила всегда по ночам, танцевать любила, смеялась… - он закашлялся, потом продолжил, - Я-то понимал, что не человек, а спросить боязно было… потом исчезла, долго не было ее. Я уж забывать стал, жениться подумывал тут на одной вдове… А она возьми и объявись однажды. Говорит – вот, мол, плод нашей любви. Не могу ее взять к своим, в ней слишком много от человека. Поначалу не знал, что с ней делать! Плакала все время. А потом случайно вышло – взял ее пройтись, собака бросилась, не любят они ее почему-то…
- Ты убил собаку, а девочка сделала игрушку?
Охотник подобрал с пола мясницкий нож. Кабатчик сжался, ожидая расправы.
Сверкнула сталь, вращаясь и со свистом рассекая воздух, «заботливый отец» хрипло заорал, закрывая руками голову. Ничего… он робко убрал от лица рукав потной рубашки и взглянул вверх. Нож торчал в потолочной балке, войдя в прокопченное дерево по самую рукоять.
- Вставай. Мне полагается вторая часть денег. Ведь я не ошибусь, если предположу, что хранить этот «мешок» доверили тебе? Да? Ну и замечательно. Давай его сюда – я работу уже сделал.
Он оказался прав – «мешок» был точной копией того потертого кошеля, в котором Охотнику выдали аванс. Он сунул его во внутренний карман своей куртки и подмигнул кабатчику:
-А ты теперь думай, что рассказать про охоту. А то ведь, если за мной кто побежит деньги назад требовать, я все как есть расскажу. И покажу…Не сомневайся.
Кабатчик усомниться себе не позволил, особенно когда увидел, как Охотник покидает «Полголда» даже не потрудившись открыть запертую на засов дверь…
- А потом вижу: он верхом на здоровенном таком волчине скачет! Как заорет: «отдавай мне вторую половину, а не то напущу на тебя этого зверя»! А волк зубы скалит, побольше чем тот нож, что я картошку чищу, и глазищи огнем горят! Я чуть не помер от страху! Сам не помню, как деньги отдал, еле жив остался.
Жители Атройна уже третий день слушали эту байку в исполнении хозяина кабачка, местный столяр дал зарок выстругать фигуру огромного волка и поставить ее на площади в знак избавления от ночных страхов, а хозяйки напекли пирогов и ходили друг к другу в гости, пересказывая эту историю все с новыми и новыми подробностями.
И только старый Сандерс сидел в углу и ворчал:
- Да врет он все… Вы на глаза его посмотрите. Припрятал наши денежки, упырь… Как пить дать, врет…
…
Старый заплечный мешок лежал на широком пне, а из его распахнутого нутра доносился восхитительный запах. Пахло пирожками с мясом – замечательно пышными, свежими и еще теплыми. Они брали их из большого бумажного пакета, и ели, запивая молоком. Молоко и пирожки купили на ферме, у веселой молодухи, положившей им еще пяток яиц и шмат сала за то, что мужчина починил старые часы, а девочка спела забавную песенку.
- Мне нравится быть человеком. Очень жаль, что раньше я не знала, как.
Она облизнула пальчики. Мужчина строго нахмурился и сунул ей платок:
- Пальцы в рот не совать! Приличные барышни так не делают!
-А кто такие эти…приличные барышни? - прищурила светло-голубые глаза девочка и послушно вытерла руки как было предложено.
- Еще узнаешь! Много чего узнаешь. И про хорошие манеры, и про то, как отличить врунов от честных людей. Но главное не это.
- А что же главное?
- Главное – не забывать: жизнь человека слишком коротка, чтобы тратить ее на ерунду. Поэтому допивай молоко и бери вон ту палку. Будем играть в игру «Злой дядя и хитрая маленькая девочка». Уже готова? Умница… Куда это ты идешь, маленькая девочка, и что у тебя в корзинке?