Еду я как-то раз вечером домой, никого не трогаю, а в моей самой длинной в мире Ниве вдруг неожиданно бензин заканчивается. Ну, не совсем, конечно, но завтра утром до работы уж точно не хватит. Вставать хотя бы на десять минут раньше неохота, опаздывать нельзя, значит, заправляться надо сейчас. Заезжаю на АЗС, вставляю пистолет в бак и топаю усталой походкой к павильончику с кассой. Лето, тепло. На мне полукомбинезончик, сходу выдающий человека некоей рабочей профессии.
Из угла павильончика змеится длиннющий шланг, конец которого украшает пистолет для накачки шин. Пистолет держит в руках мадам водительница стоящей тут же блестящей красной машинки. Ухоженная такая мадам, намакияженная, дорого одетая, в причёске. Лет сорок на вид. Хотя при современном уровне развития пластической хирургии и косметологии (слово то какое, звучит, как название какой-нибудь науки) можно легко ошибиться лет на десять. Причём в любую сторону.
Да, так вот мадам смотрит на эту штуку в своих руках, как мартышка на очки, или как коза на вход в кинотеатр, удивлённо так смотрит. А тут подгребаю я, одетый характерно. Она головку подняла, очёчками сверкнула, в глазах надежда затеплилась. «Помогите, - говорит, - а то мне посоветовали колёсики накачать, объяснили как, а я всё забыла». Во мне, ясное дело, забурлило великодушие. Ну, какой джентльмен откажет даме в помощи, особенно если эта помощь не финансовая?
Беру я у неё из рук пистолетик и вдруг замечаю сквозь лобовое стекло её машинки особь явно мужского пола, причём вполне половозрелую, лет двадцати, уютно устроившуюся на пассажирском сиденьи. Настаёт мой черёд удивляться.
-Простите, мадам, а почему Вы лично сами возитесь с этим технически сложным устройством, в то время, как в Вашей машинке сидит мужчина? – задаю я простой естественный вопрос.
- Это не мужчина, это сын, - одной фразой разрушила моё представление об этом мире мадам.
В общем, переварил я её ответ, унял вскипевшее нутро, открыл дверку: «Выходи, - говорю, - сейчас я тебе максимально доходчиво объясню и покажу, как со всем этим обращаться, а дальше уж сам». Юноша бледный покраснел, но почему-то подчинился.
Заплатил я за бензин, заправился, еду домой и не знаю, смеяться или плакать, не выходит из головы чеканная формулировка: «Это не мужчина, это сын». Что ж получается - тётки сами растят инфантильных захребетников, а потом возмущаются, что мужик нынче измельчал и найти настоящего, надёжного, на которого можно опереться, не представляется возможным? А разумные ли они существа после этого?