У нас в садике таких называли погремушки: кричат, ползают поближе к воспитательнице, а как до дела доходит в кусты. И причин для самоотвода масса, выбирай любую. Кто рисует открытки? Лес рук, а как сроки наступают, у всех недуги просыпаются, ветрянки, чесы всякие. Короче дело дальше болтовни не идет. В школе примерно аналогичная картина, но погремушки уже в старостах или как у нас, пионеров, в командирах звездочек ходили. В институте, само собой, студактивы и прочие профорги. Рукамиводители и языкамиболтатели одним словом.
Шутки-шутками, но после гранита науки обычно наступает жизнь. Причем так наступает, что одних давит, других пинком под зад, кого вверх, кого вниз по наклонной. Кому-то везет и ничего не меняется а бывает так, что все с ног на голову встает.
Однажды в жизни Риммы случился форс-мажор. Ее ФГУП приказал долго жить и греметь по линии защиты труда больше не требовалось. Позади 15 лет жизни, впереди до геройской пенсии почти столько же. Решила косметику продавать. Ходила она, как заправский комивояжер по родному городу и пыталась щедроты заморские втюхивать. Не вышло. Потом завхозом свои организмы пристроить не смогла. В итоге судьба-злодейка до районного ларька довела. Пиво, орешки, сигареты. И никаких забот. Правда ответственность материальная, да недостачи жить спокойно не давали. Так минул год. За ним другой. И такая скука на нее накатила, хоть волком вой. Впервые в жизни ей захотелось что-то хорошее сделать. Не то чтобы она до того всем подлости чинила, просто захотелось ей сделать что-то хорошо. Так чтобы клеймо можно было ставить и говорить это мое! Тк ничего особо делать она не умела, начала с малого: стряпню свою, плюшки всякие, в ларьке продавать начала в тайне от хозяина. Пошло дело. Через полгода на плюшках она получала больше, чем продавцом в ларьке. Римма уволилась. Открыла плюшечную. Кто бы мог подумать, что бывшая пионерка в матерую капиталистку мутирует. Наняла поваров, начали полуфабрикаты делать и продавать. Дальше больше. Сегодня в нашем городе большая сеть у нее. И, да, погремушкой ее назвать язык ни у кого не повернется.