Адель Фёдоровне Гаммерман и Ивану Ивановичу Гром посвящаю
Стоял – шумел лес…
Росли в лесу Горев и Чавкова. Травянистые растения. С голыми супротивными цельнокрайними листьями… Растения хорошие. Полезные. Фамилии не очень красивые? Так, тут уж – на кого учился… Рядом-то, рядом : нанофитон ежовый, скумпия коггигрия, того и гляди – загрызут в момент. Или живокость спутанная с мордовником шароголовым… Аж оторопь берет. Бандюки, не иначе! А вот, вот: клопогон даурский энд ферула вонючая… И за что их так? Слезки наворачиваются, аж… Короче, остро-пестро! Тоже, кстати, растение – расторопша пятнистая …
Отвлекся я. Горев и Чавкова с детства росли вместе. Дружили. Ладили со всеми. Муравейка им друг. Ббабочка – подружка. Шмелик – толстячок, жук – бронзовка, все – им друзья.
Вспыхнуло утро однажды. Летнее. Яркое. Радостное – радостное. Открыл глаза Горев: туманчик уходит, хвоинки росой умываются…
Оглядел себя Горев, встрепенулся, да как заголосит:
- Рота, подъё-ё-ё-ём! Выходи строиц-ц-ц-а-а-а!
Статный стал, как же, бодренько так выпалил… « Чапаев – герой», почитай…
- Чего разорался, сумах дубильный, спят ещё все, - сказала Чавкова и зевнула, сладенько так.
- Радостно мне, Чавкова, сферофиза моя, сладко-солонцовая.
- Хорошо, что радостно? Спать я хочу, Горев.
И тут!!! Горев выпалил, нет «выстрелил» то, что долго-долго жило в его душе:
- Выходи за меня! Чавка моя, Чавушка…
- Прям щас?
- Да! Жук – бронзовка нас распишет, гульнем не по-детски, ребятишки пойдут…
- Не-а, не пойду, зайцегуб мой опьяняющий.
- Люблю ж тебя, Чавкина!
- Несерьезный ты, Горев. Жить на что будем?
- Пчёлки нам нектар собирать будут, шмелики – пыльцу…
- А зима, Горев? Ты ж «гол, как сокол». Ни волоска на тебе нету, так венчик один трубчатый, так для полноценной семейной жизни его одного мало. Горев, ты ж, всё другим раздаешь?
- А сама? Чавка – Горечавка, «в шоколаде» прям вся? Росу, вон, пьешь, нектар… «чав-чав-чав» - за семь верст слышно…
Чавкова отвернулась.
- Прости, Чавушка, прости, родненькая…
Молчанка, точка, ру.
Горев продолжал:
- Помнишь, как в детстве играли вместе…
- Не помню, белокопытник гибридный.
- Помнишь, как листиками держались друг за друга, когда ураган был? Крепко – крепко …
- Не помню, кокушник комарниковый.
- Выходи за меня, Чавкина, говорила ведь, нравлюсь я тебе, глазёнками золотыми стреляла …
- Ой-ё-ей. Постреляла и все. Патроны кончились.
- Выходи за меня, родиола моя розовая. Я не буду кричать по утром: «Рота! Подъём!»
- Правда?
- Правда. Буду отгонять стрекоз, противно жужжащих, когда ты спишь…
- И все, Горев?
- Буду укрывать тетя от холодного ветра…
- А когда придут красные муравьи? Большие-пребольшие… Из соседнего леса? Листочки мои начнут кусать? Знаешь, как больно?
- Биться, я буду за тебя, Чавкова! Бить врагов твоих листьями – руками, скидывать наземь … «до последнего патрона» биться. Как лесной боец. Вырасту – пойду служить в «зеленые береты» …
- Согласная я, Горев.
- Ура-а-а! Чавкова меня люби-и-и-т! – Горев прижался лепестками к лепесткам Чавковой. Любофф!...
Дзинь-дзинь-дзинь… Звонок. Как всегда неожиданно. Сергей Ильич взял мел и повернулся к доске:
- Рота-а-а-а! Слушай мою команду: «Дневники открыть. Домашнее задание «записать: параграф номер …»
- Сергей Ильич…
- Сергей Ильич…
- Сергей Ильич, - поднялась Наташа Крапова, - давайте по-честному, дочитайте до конца про Горева и Чавкову. У них же по-настоящему! Любовь!!! Поженились они? А?
- Лады. А ты, как думаешь, Натка – Сладка?- учителю нравился прямой девичий характер, тугие русые косы, чистое лицо в озерах серых глаз.
- Думаю, поженились.
- Молодчина! Бонус тебе – плюс два балла к любой твоей тройке, когда у Чукова списывать будешь…
- Я не списываю…
- А лучше, Наталья, если не «шаришь» по теме – не списывай у Чукова. Напиши сама лучше, про растения… про любовь… как одуванчик влюбился в …
- …в мать – мачеху,- встрял Женька Чуков.
У Чукова, пол-года назад мать разошлась с отцом и вышла второй раз замуж. Женька разрывался между отцом и отчимом. И не мог до конца простить мать. Не мог и всё тут!
Сергей Ильич взял тетрадь и подошел к окну, класс затих:
- Осенью, как положено, сыграли свадьбу. Много было гостей. Радостно. «Движуха – танцуха» была по-полной. Так и пошло по русскому лесу семейство Горечавковых. Чавкала иногда молодая жена, раздавал отец – герой втихаря пожитки нехитрые, да молчали они… берегли друг друга… Берегли любовь, Богом данную…
Поругаются, бывает, злятся, злятся… Прочитает тогда Горев, как и положено отцу – он же глава семейства – частушку суженной своей:
Чавка, Чавушка моя!
Ты – лесная Золушка!
Ты – зазнобушка моя,
Золотое солнышко!
Улыбнется Чавкова, злость проходит – улетучивается.
Жук – бронзовка, бывало, за столом праздничным, по праздникам святорусским, скажет хмельно так, не торопясь другой раз с всхлипом:
- Детишки, ить, пошли у Горечавковых, внуки… Все у них как у всех: то «пруха», то «непруха», хлебают – чавкают, горюшко –то, а счастливые какие – то они, блин, радостно – светлые, не живут вроде, а летают…
Седьмой «в» класс дружно выстрелился из кабинета. Следующий – седьмой «г». Но первой зашла завуч – Марья Николаевна:
- Заслушалась я вашей сказочкой, Сергей Ильич. Любите, вы, детей. Счастье, это, счастье!
- Спасиб! Марь Николаевна!
- У Семеновой из седьмого «г» что за четверть будет? – Завуч перешла на шепот и пригласила учителя в коридор.
- «Четверка» твердая.
- «Пять» надо.
- Сделаем «пять», Марья Николаевна.
- Папа Семёновой школе помогает…
- Будет «пять», будет. No problem…
- Не перебивай старших, Серёжа, жар – птенчик ты наш!
- Так точно – с!
- Папик Семёновой подарочек тебе сделал. В учительской, за шкафом, возьмешь…
- В тубусе?
- В тубусе. Пять звездочек – подарок.
- Коньячок? Супер. Все бы так заботились о материальном благополучии учителей… Скажите Семёнову – большое спасибо. Но больше не надо подарков.
- Не артачься, Сергей. Любят дети тебя. Это главное. Всё. Иди. Седьмой «г» заждался.
Неторопливой, чуть раскачивающейся походкой, Марья Николаевна, пошла по коридору. Изящная, в приталенных брючках… «А ведь ей за пятьдесят» - подумал Сергей Ильич. Радовался он женской красоте. Смотрел на красоту восхищенно, но без вожделения… Не распалялся. Православной веры был Младенов Сергей Ильич, читал молитвы - утренние и вечерние. Русский болгарин был. Славянин. И когда случался между ним и супругой Зарянкой «раздрай», и спать по разным углам расходились, открывал молитвослов муж – славянин, на колени встав, перед божничкой:
«О, великая Христова угоднице преподобная Мария! На Небеси Престолу Божию предстоящи, на земли же духом любве с нами пребывающи, имеющи дерзновение ко Господу, моли спасти рабы Его, к тебе с любовию притекающия…»
Молитва в борьбе с плотской страстью хорошая – Молитва преподобной Марии Египетской. Бывает, прочитает Сергей, а «ливер трепыхается» всё, не отпускает… читает второй раз – третий… Но, обязательно, отпустит. А закончатся «бзыки» у супружницы законной, сграбастает ручищами сильными:
«Люблю тебя, Зорюшка моя ясная… Зарянка, моя весенняя…»
Прижмётся жена к муженьку – причепится, заискрит меж ними мир да лад… прям как в лесу русском. Как в семействе травянисто-растительном … семействе Горечавковых…
30 января 2014
Примечание: Все названия русских растений приведены полностью (существительное плюс прилагательное) без искажения из книги-атласа: А. Ф. Гаммерман, И. И. Гром. Дикорастущие лекарственные растения СССР» (Москва: Медицина, 1976)