Я пришел домой где-то около 5, помыл руки, безынтересно оглядел еду и прошел в свою комнату, облегченно вздохнув как только моей спины коснулась кровать, мягкая и уже успевшая соскучиться. Весь день я находился в умственном напряжении, поэтому теперь имел право на полноценный отдых и мимолетное забвение. Но, увы, не всем нашим планам дано сбыться. Рухнувший в бессилии на кровать, я еще долго предавался сладким грезам, представляя как было бы здорово вновь почувствовать себя окрыленным любовью. Меня уже очень давно ни с кем не связывали близкие, интимные отношения, когда ты образуешь с кем-нибудь единое целое, когда ваши души поют в унисон о самом прекрасном и возвышенном, что есть в нашем мире. Я почувствовал себя одиноким. Это ощущение не было острым, как некогда, это было реквиемом по моим увядшим чувствам. Мне не было больно от этого, в конечном счете, любовь имеет множество путей для воплощения - будь то созидание, работа с полной отдачей, когда процесс увлекает настолько, что не чувствуешь усталости, выходя поздним вечером из офиса, удовлетворенный, с тенью улыбки на лице. Любовь витала в воздухе, которым я дышал, но как бы жадно я его не глотал, мне всегда недоставало, я почти задыхался. С чувством сожаления, так присущим рассуждениям перед сном, мои веки в одно мгновение погрузили окружающий мир в беспроглядную мглу. Я уснул.
Последнее время мне редко снятся сны, но каждый из них красочен, памятен, несет в себе субъективный посыл, с помощью которого(если он мной правильно трактован) я могу узреть корень моих внутренних разногласий с собой, свои перспективы в обозримом будущем. Однако, разумеется, не все так гладко, поэтому чаще я не в силах придать смысл увиденному, и причудливые сюжеты, броские цвета моих снов растворяются с моим пробуждением, но не бесследно, а оставляя легкий шлейф загадочности, который ощущается несколько дней. Вот и сегодня, мне приснился сон, которому более всего пристало бы лечь на полотно оторванного от реальности художника-сюрреалиста, нежели сниться довольно заурядному менеджеру средней руки. Весь последний год, почти каждый его день, был исполнен для меня размышлениями. Я думал. Много думал. И пожинал плоды. Я приносил себе страдания, не находя ответа, огорчался, что ответ найден; он тут же был мне противен, казалось, что поступить таким образом мог кто угодно, но только не ваш покорный слуга. Так медленно тянулись дни, один тягостнее другого. Мне казалось, что я подцепил какую-то совершенно безвредную физически, но будто пожирающую душу, заразу. Я находил спасение в мягких объятиях Морфея, но и это не было надежным пристанищем.
Итак, я сплю. Я словно Демиург, возвышаюсь над Землей, моим масштабам удовлетворяет лишь Вселенная. Я чувствую себя всесильным. Мне под силу подчинить себе природу и Человека. Все мои проблемы, что гложут меня день ото дня, мелкие неурядицы, мои внутренние противоречия - теперь все это ничто, этого никогда не было, я более не сознаю это как часть своей жизни. Все происходящее завораживает меня. Я чувствую, как мои воспоминания стираются. Передо мной мелькают образы моих родных, друзей, нескольких знакомых. Я знаю кто это, на ум приходят разные ситуации - миры, где обретаются эти люди - приятные и не очень ассоциации с ними связанные. Но проходит миг, и я уже не могу, сколько ни силюсь, припомнить, кто этот мальчик лет 8 с черными матовыми глазами, сдвинутой на бок кепчонке и, словно готовый что-то кому-то возразить. Вид у него лукаво-злой. Он замахивается на меня фрагментом найденной им на стройке арматуры. У меня рассечение, кровь стекает мне на глаз, нисколько не нуждающийся в увлажнении. Я и без того плачу. Проходит миг, или даже меньше, и я готов заключить пари на любых условиях, что этот случай никогда не имел место быть в моей жизни. Образ того мальчика, его гнусный поступок бесследно исчез из моей памяти. Или вот девочка. Белокурая, похожая на белочку, ввиду своей немного выдающейся вперед пары зубов, пухлых щек и ангельского розового платья. Я смотрю на нее влюбленными глазами, для меня ее миловидность в данную секунду достигла своего апогея. Это моя первая любовь, чей образ навечно врезался мне в память. Но миг спустя, я не понимаю, что за чудное создание стоит передо мной, какая-то очень милая, уверен, уже успевшая разбить нескольких наивных мальчишеских сердец, девочка. Я чувствую глобальные перемены в себе, ощущаю как лишаюсь своих воспоминаний, но мне не страшно, я пребываю в сладостном ожидании чего-то. Я чувствую прилив сил. Эйфория. Я массив вселенских масштабов, способный на большее, чем укладывается в самой совершенной голове, наделенной самой совершенной фантазией. Передо мной стремительно проносится вереница воспоминаний, угасая с конца. Я вижу своих незадачливых друзей, отношения с которыми остались в прошлом, вижу их раскаяние за свои поступки, или то, что хочу видеть. Но и их больше нет. Какие-то молодые люди, ничем не примечательные, стоят, ссутулятся, курят и о чем-то беседуют. Мне эти люди, боюсь неизвестны. Это и многие другие воспоминания стерты, но лишь те воспоминания, что связаны с людьми. Но разве люди и не есть вся наша жизнь?
Я - чистый лист, совершенно исключительно одинокий. Нет в мире ни одного человека, кто знал бы обо мне, кого знал бы я. Наступает ожидание. Время будто застыло. Я даю ему ускоренный ход, приближая неизбежное. Замечаю, как в дали что-то белеет. Оно становится ближе. Оно здесь. Каждая частичка окружающего мира озаряется светом. Он изгнал весь мрак мира, я не вижу даже теней от деревьев. На Земле, со всем его ослепительно-рассеянным свечением, воцарился Рай. Этот луч, что я заметил издалека, пронзил меня насквозь. Я помню все прошлое человечества. Становится ясным, что пришло на замену моим никчемным воспоминаниям. Величественность происходящего, неисчерпаемая сила внутри меня - сущее благолепие. Но что-то идет не так. С ужасным грохотом, мерзким скрипом моя божественная оболочка начинает уменьшаться. Мышцы стягиваются, слышен хруст костей. Каждую секунду я утрачиваю свою былую мощь, божественную проницательность, мне становится тяжело дышать.
Я открываю глаза, с шеи стекают капли холодного пота. На часах - 3:59. Мне предстоит замечательно провести выходные, - подумал я, но для этого следует хорошенько выспаться. Я встал с кровати и пошел на кухню, чтобы утолить возникшую от такого неоднозначного сновидения жажду. Осуществив задуманное, я снова лег, буквально сразу уснув.
Как ни странно, меня ждало продолжение этого странного, заставившего вкусить горечь осознания себя тем, кто я есть, сна. Я гораздо меньших, вполне человеческих, размеров. И вижу я огромный кухонный нож, неподвижно парящий в воздухе. Я пытаюсь предположить природу его происхождения, возможное предназначение, как не успев оформить мысль в словесное тело, на нож восходит акробат. Его очертания мне кажутся знакомыми. Он уверенно продвигается по рукояти ножа к лезвию, внезапно остановившись. Видно, что он медлит специально, пытается отсрочить момент, когда его нога ступит на холодную, острую сталь. Но этот момент все же настает. Он неуклюже, едва не падая, делает первый шаг. Под ним вырастает цирковая арена. Люди жаждут зрелища. Мужчина на 5 ряду восхищен его смелостью, его глаза излучают одобрение. Маленький мальчик, сидящий на коленях у мамы, удивленно смотрит на акробата, чуть приподняв брови, он испытывает за него тревогу, его большие голубые глаза пристально следят за каждым движением новоявленного циркача. Человек на ноже мелкой поступью продвигается вперед. Я вижу, как начинают кровоточить его исполосованные ноги, на его лице появляется гримаса боли, пот проступает на лбу. Я вижу, сколько усилий этот человек прилагает, чтобы не взвыть от адских страданий, причиняемых ему беспристрастным ножом. Путь в несколько шагов, проделанный акробатом, окрашен в алый цвет. Снизу его поддерживают овациями, кто-то зло иронизирует над тем, что он, подобно Тесею, отыщет путь назад, не по красному клубку, а по своим, схожего цвета, следам. Мне становится тягостно находиться здесь, поскольку мне неясно, зачем человеку истязать себя столь изощренным способом на потеху рукоплещущей публике. Я закрываю глаза в надежде, что открыв их вновь, моему взору предстанет совершенно иная картина. Я жмурюсь. Открываю глаза. Все осталось неизменным. Акробат, обреченный на эту жуткую муку, преодолел уже половину пути и теперь стоял, балансируя. Он слегка качнулся влево, и на его лицо направили свет прожектора. Я был поражен. Я стоял здесь, бездействуя, без всякого понимания, какую цель преследует этот несчастный, но его неосторожное движение, блики прожекторов, скользнувшие по его лицу… Наконец на происходящее был пролит свет. Там, под куполом цирка, находился никто иной, как я сам. Я наблюдал за собой со стороны, даже не подозревая, кем является этот бесстрашный человек. Он прошел еще несколько шагов, постоянно клонясь то влево, то вправо - лишь так он мог продвигаться дальше. Стоя ровно на острие ножа, Я испытывал нестерпимую боль. Эта жуткая сцена, казалось, длилась вечно. В попытке абстрагироваться, я крепко задумался. Вся моя жизнь протекала последние годы так, что я разрывался от своих желаний, от двойственности, присущей моему характеру, мне приходилось балансировать. Когда я желал чего-то одного, то было просто. Но стоило мне ненароком возжелать одновременно различных по своему существу вещей, как душераздирающая боль настигала меня в тот же момент.
Окружающие люди - арена цирка, они сопереживают тебе, верят в тебя, ненавидят, поднимают на смех, но какова бы ни была их реакция - этот нож универсален, может использоваться множество раз, а самое печальное, что непременно будет. Участь каждого пройти этот нож от начала и до конца, участь каждого постичь жизнь со всеми ее превратностями.
Я проснулся в полдень, имеющим на завтрак пищу для размышлений.