Борис Александрович Смирнов и Никита Воронов

 
Шёл 1982 год… В Берёзовку, на стеклозавод «Неман» заглянули Борис Александрович Смирнов – основатель художественного стеклоделия, и Никита Воронов – искусствовед. С дочкой.

Никита Воронов приехал не просто так. Он приехал собирать материал для написания вступительной статьи в книгу о художниках, работающих на «Немане».  Дочку он привёз с собой потому,  что всегда её возил за собой… вот уже последние тридцать лет и два года.

…а Борис Александрович Смирнов, в свои восемьдесят два года, приехал с ними просто так… из любви к художественному стеклоделию. И к художникам его тоже тянуло.
Вот и оказались мы все вместе у гостеприимных неманцев, художников по стеклу.  У Аркадия Анищика и Майре Пюкке. Майре напекла чудесные пирожки к чаю… Аркаша радушно улыбался, приглашая гостей к столу.

Никита Воронов рассказывал нам как он уединяется для того, чтобы написать что-нибудь толковое… «Для этого у меня в Латвии, на реке Гауе, есть съёмный домик с доброй хозяйкой. В полной тишине, среди росных лугов, меж плакучих ив, вдали от шума городского, пишется легко и непринуждённо…  и из-под руки, пера и вдохновения сотворяются мои статьи о художниках…

На большом пальце его левой руки – перстень украшенный смарагдом из окрестностей египетской горы Сербаль. Никита Воронов что-нибудь о себе, да о себе родном рассказывает, а правой рукой крутит-подкручивает  вокруг большого пальца сей выдающийся перстень.
Дочка его сидит молча. За весь говорливый вечер и слова не промолвила. И к чаю не притронулась. И к пирожкам – тоже.

…и тут в разговор вступил Борис Александрович Смирнов: «…вот, друзья мои молодые, расскажу вам как я, однажды, ехал в конке по Невскому проспекту.
 Мы все от его заявления пришли в изумление! Неужели Борис Александрович застал конку, как подвид городского транспорта!?

…до революции это было, до октябрьского переворота… вечерние газовые фонари фонарщики на Невском воззожгли. Внутри конки народу – битком, а я, гимназист, оказался зажатым со всех сторон влажными от мокрого снега  гражданами, спешащими бог весть куда… в сторону николаевского вокзала, к Александру III, восседающему на битюге.
Цокот копыт, скрип рессор конки от перегрузки. Всхрапывание и фырчание лошадей. И…безудержный хохот вокруг меня. Я и сам без удержу хохочу и никак понять не могу – от чего мне так весело? И моим случайным попутчикам тоже! И чего мы все так ухохатываемся?

Светился  фосфорным светом мой сюртук, мои руки. Ужас! Мои попутчики хохоча со страху отринули разом от меня. Светясь фосфорно, ржали уже все пассажиры конки. Да что там! Безудержу на весь Невский ржали лошади вместе с кучером конки.
И тут до меня, наконец, дошло!!!, - виной всему комочек фосфора, завёрнутый в тряпицу и уложенный мной, в аккурат, во внутренний нагрудный карман моего гимназического сюртука. Он!, сдавленный со всех сторон попутчиками, излучал не только таинственный свет, но и веселящий газ!!! А фосфор-то я выпросил  у нашего учителя по химии для проведения домашних опытов.

Хохоча и светясь я выскочил из конки, бегом свернул от греха подальше с Невского на Садовую и без остановки добежал аж до Летнего!
Надо сказать, Борис Александрович Смирнов был такой живой рассказчик, что во время его рассказа мы все навзрыд всхохатывая ухохатывались. Будто и в нас вселился фосфорный газ веселин!

Анекдотов под чай с пирожками Никитой Вороновым и Борисом Смирновым было рассказано море. Впервые за много лет нам было так весело.  В конце нашей вечерней посиделки, Борис Александрович вытащил из-под руки на Свет божий обрывок газетки, на котором он записал карандашом первые слова из рассказанных ими же анекдотов.
 И зачитал: «Как Ни Грустно В Этом Мире А Он Всё Таки Прекрасен»…

 Светлая память осталась у нас от Бориса Александровича…
 А вот Никита Воронов при выходе из столь гостеприимного дома на прощание оригинальным образом расписался…
 Как бы невзначай провел своим большим пальцем, с мерцающим в темноте магическим перстнем, по полированной поверхности полки с книгами и, тем самым, как бы оставил след от своего пребывания.

 И мы дооолго ещё потом ломали свои молодые головы: «и что же сей след означает?!» а Майре чуть не плакала! «и надо же, говорила она, каков Никита Воронов! нашёл единственное место во всей квартире, где я ещё не успела протереть тряпочкой пыль!»