Этот фильм снят по роману одноименному Фицджеральда. Его любил человек, который всегда приходил во вторник. Я еще помню, как в нашем подвале, он вытаскивал книгу из чехла от гитары. Фильм я смотрела, кстати, тоже во вторник.
Этот человек мне когда-то сказал, что нужно просто не верить в эту жизнь и иногда уходить, когда совсем прижмет.
Не знаю, насколько меня прижало и может ли это тягаться до слова "совсем", но я ушла.
Ведь я не девочке в себе имя дала, я дала имя чувству.
Моему, твоему? Нашему?
Мы с тобой через запятую.
Или ты с ней, я этого не знаю и не могу знать.
И всегда, когда она или я говорили, что "да и это не имеет значения сейчас", это было единственным, что действительно имело хоть какое-то значение в этом мире.
Но она ушла по-английски, может, потому что с Англией ее тоже что-то связывало. Она ушла ночью, а я только утром обнаружила пропажу, как когда садишься в маршрутку и понимаешь, что кошелька у тебя с собой нет.
Она не оставила записку.
Но я продолжаю думать, что все же оставила, а я просто не могу ее найти в этой квартире.
А может ты не там ищешь?
А может, это записка лежит у нее в кошельке, написанная от руки на блочных листах, аккуратно.
А что, если бы время пошло вспять, и она бы смогла вернуться в то время?
А если бы ты сейчас пришел, в это не солнечное, но теплое, ветреное и по-своему колкое, болезненное, утро?
Она бы вернулась в этот миг?
Она бы сказала тебе эти слова, которые ты будто хотел услышать в тот неправильный вечер?
Я не знаю, но мне бы хотелось у нее спросить.
Она оставила мне только дрожь в руках, или я продолжаю думать, что это от холода.
Мне кажется, она хотела запомнить тебя таким, как в те, счастливые, вечера.
Но я не могу говорить с уверенностью.
Мне снятся люди, которых я не знаю, во сне я обнимаю их и никогда не ухожу.
Просыпаясь, я думаю, что в каждом из них было что-то от тебя.
Мне кажется, я могу закрыть глаза, а потом, открыв их, увидеть тебя.
Поэтому глаза я теперь закрываю чаще.