Почему спирт бывает зеленым
Однажды ротный почтальон, хитроглазый армянин, которого называли как попугая, Ара, вручил Швейку письмо из дому. Мать писала, что приходил полковник из военкомата, видный мужчина, с какой-то лошадиной фамилией, которую она не запомнила. Интересовался, как служит её сын, спрашивал, не надо ли чем помочь. Но наверно, добавляла мать, зашёл просто для отписки, для галочки. Швейк, сломав себя, в тот же день сел писать ответ.
– Матери строчишь? – подошел к Швейку взводный.
– Надо!
– Не забудь сообщить, что за успехи по службе тебя представляют к очередному званию ефрейтора.
– Меня? – удивился Швейк.
– А почему бы и нет? Служишь хорошо, пользуешься уважением товарищей, на хорошем счету у командования.
Швейк почесал затылок.
– Значит, пользуюсь уважением?
– Конечно. Смирнов! – обратился взводный к проходившему мимо старику, избитому Швейком. – Ты своего товарища, Кирюшина, уважаешь?
Смирнов, уловив тон командира, не стал тянуть с ответом.
– Конечно, товарищ сержант, уважаю.
– Раз уважаешь, охарактеризуй его.
– Ну, отзывчивый, скромный, всегда придёт на помощь….
– Слышал, Кирюшин, как о тебе товарищи по службе отзываются? Так что всё у тебя нормально, так держать! А мы матери домой благодарность напишем!
На дворе стояла осень, выгоревшая степь лежала под нежаркими лучами солнца. Степные обитатели скрашивали серый быт армейских будней. Мохнатые отвратительные фаланги, издавая скрипучие звуки, сновали под ногами, змеи, извиваясь, выползали погреться на бетонку. Славик пристрастился к ловле змей, изготавливая из них ремешки для часов.
Особенно интересно было охотиться на сусликов. Для этого из алюминиевой лыжной палки было изготовлено духовое ружье, в которое вставлялась деревянная стрела, с металлическим наконечником из стержня шариковой ручки. Сзади к стреле крепился стабилизатор из бумаги. Такое нехитрое охотничье снаряжение, однако, давало неплохие результаты. Любопытного зверька, свистом выманенного из норки, Швейк укладывал за десять шагов. Стрела, выпущенная из духового ружья, набирала такую приличную скорость, что пробивала стекло, оставляя лишь небольшое, похожее на пулевое отверстие.
Начался сезон арбузов, и через проходные потянулись машины, гружённые сладким грузом. Само собой разумелось, что на КПП арбузов было, хоть отбавляй. Прапорщик Семёныч, по кличке Быр - Быр, которую он получил за торопливую речь, наехавший проверить дежурство, напрасно пытался зачерпнуть ведром воды из колодца, который был заполнен арбузами. Повинившись, Швейк выловил несколько самых крупных арбузов, и вручил прапорщику.
– Ну не выбрасывать же их, товарищ прапорщик, люди от чистого сердца угощают!
– Ну, если только от чистого сердца, тогда конечно, – смягчился Семеныч, укладывая арбузы в мотоциклетную коляску. – Вот что, – добавил он, – попробуй с ребятами, – и подал Швейку завернутый в бумагу кусок вяленой осетрины. – А это что? – всполошившийся вдруг Быр-Быр указал на стекло. – Вас что, обстреливали? Откуда пулевое отверстие?
– Да не беспокойтесь, товарищ прапорщик, это из трубки, случайно получилось!
– Какой ещё трубки? Настоящее пулевое отверстие!
Пришлось продемонстрировать начальству действие духового ружья.
– Ну, надо же, ёлки-моталки! Вот удумали!
Семёныч, покрутив головой, приказал заменить стекло, и укатил в гарнизон.
«Уехал Быр-Быр на своем тыр-тыре! А ну, давай, попробуем осетринки!»
День клонился к вечеру, и над степью распластался огненный закат, подсвечивая проплывающие облака багровыми отблесками. Было тепло и спокойно. Швейк вытащил флягу, и налил всем по соточке. Содержимое фляги отдавало запахом резины, и имело оттенок зеленого цвета.
– Наши, молодые передали, – догадался Отелло. – Из грелки!
Глядя на зеленоватую жидкость, Отелло продолжал:
– Зелёная грелка у кого? У Марата! Выпьем за его здоровье!
Суть рассуждений Отелло была в следующем: Комендантская рота, имеющая доступ практически ко всем объектам, подвизалась так же у авиатехников, у которых водился спирт и масандра, так называли авиационную охлаждающую смесь из воды и спирта. Служащие – первогодки, ещё не обзаведшиеся плоскими нержавеющими флягами, носимыми под гимнастёркой, таскали спирт в грелках, которые покупали в аптеке. Грелки были разноцветными, и спирт, растворяя резину, приобретал соответствующий оттенок. Алёна, провизор аптеки, регулярно, каждый призыв пополняла грелочный запас. Выпив и закусив, Швейк обратился к Отелло:
– Слушай, а чего ты здесь торчишь? Как ты попал в армию?
– Да так, как все. Я последние годы жил в детдоме. Мать отдала меня бабушке, а та померла.
– А почему ты чёрный?
– Отец негр. Учился в России, вот я и появился на свет.
– И где же твой папаша?
– В Африке. Мать говорила, что он какой-то крупный босс, обещал вернуться за мной и забрать к себе.
– А мать где?
– Не знаю.
– То есть фактически ты сирота. Ни отца, ни матери, ни родни.
– Получается, что так.
– Ну, письма-то кто ни будь пишет?
– Написала воспитатель из детдома. Хорошая женщина; правда, била меня, но несильно. Зато другим бить не давала. Зинаида Ивановна. В гости домой к ней ходил, она мне одежду покупала, обихаживала, как могла.
– Ну а язык африканский знаешь?
– Я учу английский, на нём везде разговаривают. Думаю, что пригодится.
Швейк налил ещё по одной: «Давай, Отелло, за дембель, и за тебя, чтоб у тебя всё пучком сложилось. Разбогатеешь – не забывай!». Ночью Швейк заступил на дежурство. Тёплая осенняя ночь окутывала истомой, небо было черно и полно звёзд. Сон мягко обволакивал Швейка, и тот заснул на табурете, подперев голову кулаками. «Спим, товарищ боец?» – внезапно услышал он над собой голос.
Швейк не стал вскакивать и оправдываться. «Никак нет, товарищ подполковник. Вот, смотрю, – отвечал он ровным голосом – сапоги-то совсем развалились, а новые выдадут только через полгода». Затем спокойно поднялся, и отрапортовал дежурному по гарнизону: «Товарищ подполковник, за время моего дежурства на КПП происшествий не было. Начальник третьего КПП ефрейтор Кирюшин».
Дежурный не стал лезть в бутылку. Погрозив Швейку пальцем, сел в армейский «Урал», и подождав, пока Швейк распахнёт ворота, уехал.
(Продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/02/22/1742