Тут уж без вариантов, надо ехать. Собрался, поехал. Поезд, электричка, автобус. Братья и сестра (у них, по нынешним временам, большая семья) уже были на месте – похороны матери. Пока ехал в пазике до деревни, обратил внимание на облако, видимое в окно. Никогда не обращал, а тут заметил. Облако формой напоминало корабль. С парусами, с бушпритом, даже с вымпелом на мачте. Он в детстве увлекался, брал в библиотеке, в дальнем большом селе Сосновское книгу – «Водители фрегатов», автора не помнит, и мечтал. Знал все термины, и вот тут пригодилось, бушприт… надо же. Доехал и забыл про облако, как забывается про многое не важное и не значительное. Думал о матери, о старшем брате Петре, о сестренке Машеньке. Со средним-то они не очень, так бывает, рассорились из-за глупости, и надолго, если не навсегда. Лучше бы не навсегда.
И о жене, что после двадцати лет брака, вдруг взяла насмешливо-агрессивный тон. Что ни спросишь, в ответ: не твое дело, тебе то что, цыц, не лезь куда не просят. С, якобы, смягчающей грубость улыбкой, больше напоминающей ухмылку перед дракой. Да и вся она как перед дракой. На похороны не поехала, отговорилась работой. Он выходит на остановке и топает к дому. Здоровается, принимает соболезнования, кивает головой, курит. Народу на улице не много, деревни пустеют. Но боли в нем нет. Ни к тете Паше, материной ровеснице, что стоит около покосившейся вросшей в землю избушки, ни к колодцу около их дома, ни, например, к школе, в которую ездили на подводе за семь верст, ни к пустеющей деревне, ни к чему.
Кладбище маленькое. Могилка маленькая, мать в гробу тоже маленькая. С сестренкой обнялся, погладил по голове, поцеловал в щеку. Со старшим братом поздоровался за руку, со средним обошлись кивком. Не хорошо, сказал старший, надо помириться, мама была бы рада. Прости, тут же протянул руку средний брат. Он протянул в ответ свою. Ковырнул в душе и не нашел из-за чего поссорились. Глупость какая-то была, а какая, не помнит. Посмотрел на стол, где в гробу лежала мать, отвернулся, неловко повел рукой и пробормотал, что пойдет, покурит. Старший спросил, а твоя почему не приехала? Потом, потом. Вышел. Старший уже был навеселе, а он не любил… Иди-иди, зовут, через пять минут выскочила в сени сестренка и поманила рукой из открытой двери.
После похорон устроили поминки в доме. Когда выпили и закусили, он, выждав приличное время, один снова вышел на двор, закурил, поднял голову и опять увидел его, облако похожее на корабль. Паруса, бушприт, вымпел. Вот бы, подумал, сесть на него и уплыть куда-нибудь подальше. Туда, где счастье раздают вагонами. Причем, ты и сам-то не знаешь в чем оно твое счастье, а они знают. Кто «они» не очень понятно, но знают и дают тебе ровно то, чего не хватает. То чего не хватает. То чего… плюнул на огонек, швырнул окурок куда-то к пустой собачьей будке, и пошел в избу. Допивать и спать, завтра домой, а после-послезавтра на работу. А после-после-послезавтра опять. И так всегда.