8.
Но вот и пляж. В глазах рябило от покачивающихся на речных волнах чёрных мокрых голов. Лажа углядел семейную парочку, собравшуюся уходить и складывающую своё легкое одеяло. Там освобождалось место неподалёку от воды! Лажа рванул туда, забыв о прицепившейся к его руке Доне. Он сумасшедшее скакал между ловящими ультрафиолет телами различной степени поджаренности, упитанности и раздетости. Немедленно вспыхнул скандальчик: Дона умудрилась наколоть на свой каблучок бутерброд, который только-только собрался съесть какой-то толстяк, на мгновение положивший этот самый бутерброд на растрёпанную книжку рядом с собой и потянувшийся за бутылкой с соком. У толстяка оказался неожиданно высокий голос. Лажа в данный момент был не в настроении, а потому он резко развернулся, наклонился, снял с каблука Доны бутерброд, аккуратно положил его на место, а потом обратился к толстяку, нависая над ним и пугая молчанием. Затем молниеносно вытянул руку с растопыренными указательным и средним пальцами, направленными прямо в выпученные глаза толстяка, и громко сказал: «У!..» Толстяк в ужасе опрокинулся на спину, а Лажа поскакал дальше. Дона летела за ним на цыпочках, а следом продвигались Маки и Майр. Майр задержался возле поднявшегося было толстяка и повторил жест и возглас Лажи, повергнув толстяка на лопатки, на этот раз – от неожиданности. Все люди опасались молодёжи наподобие Лажи (с его-то черепками на платочке!) и Майра (с его-то солнцезащитными и взглядозащитными очками и шрамом!..), а потому никто ничего не сказал.
Только парочка убралась, на её место бухнулся Лажа. Они расстелили пару необъятных банных полотенец и начали раздеваться прямо здесь, поскольку возле раздевалок виднелись многокилометровые очереди из жаждущих переоблачиться. Особенно не стеснялась Дона. Впрочем, о Майре и говорить нечего: он стянул бы и плавки, если бы его не остановила Маки. По счастью, Дона маленького инцидента не заметила. Она смотрела, как на неё пялятся загорающие. Для человека с воображением она была абсолютно неинтересна – вот разве что подумать, как на ней держатся все эти переплетения тесёмочек и блёсточек. Никакого вкуса у детки!
- Слушай, Маки, а тот Самозванец случайно не был запрещён пару лет назад? – ни с того ни с сего спросил Лажа.
- Он и сейчас запрещён.
- А ты ещё в школе…
- Да. Ну и что?
- Нет. Ничего. Эй, смотри за Майром!
Майр стоял по колено в воде и смотрел на другой берег. Потом он мягко опустился в волну – совсем без всплеска, словно растворился в воде… И его нигде не было. Маки всерьёз испугалась и заорала:
- Лажа!
Лажа сразу всё понял и бросился к ней, на ходу сдирая с головы свою любимую косыночку. Он забежал на то место, где исчез Майр, и приготовился нырять, да так и замер в полусогнутом положении. Медленно оглянулся и поманил Маки пальчиком. Маки боязливо подошла. Лажа безмолвно указал на воду. Маки всмотрелась. Везде вода была мутная, взбаламученная купающимися, а в этом месте – прозрачная, как родниковая, как окно во мраке. И через то окно Маки увидела Майра. Он преспокойно лежал на дне, закрыв глаза, а грудная клетка его мерно поднималась и опускалась. Он дышал.
- Потрясное создание, - сказал Лажа, стоя рядом с Маки по пояс в воде. Он присел, взял Майра под руки и поднял. Из носа Майра текла вода, ресницы слиплись стрелками. Майр открыл глаза.
- Больше никогда так не делай! – почти закричала Маки. – Ты понял? Ты понял меня?! Повтори!
- Не надо так сильно кричаться, - с достоинством сказал Майр, с мокрым шлепком откинув волосы на лопатки. – Не быть так больше я делай, - пообещал он. – Опасы и угрозности не быть на мне. Вода, чтобы поливать цветы, не есть плохо для Майр; вода можно чтобы поливать Майр.
- Ладно, водоросль, обсохни, сейчас все вместе пойдём купаться, - хмуро сказал Лажа.
Они в рядок разлеглись на полотенцах. Дона усиленно строила глазки своему отражению в зеркальце. Она пришла сюда загорать и себя показать, а не купаться. Майру загорать не надо было, у него кожа и так была смуглая, и в этом Маки ему немножко завидовала.
- Может, ты нас познакомишь? – лениво произнесла Дона, обращаясь, вероятно, к Лаже.
- С кем? – очень натурально удивился Лажа.
- А вот с ним!
- Дона, некрасиво показывать пальцем, тем более на людей.
Человек Майр, в которого упирался перст указующий, с необъяснимым восторгом созерцал свои, если так позволительно сказать, мускулистые рёбра.
- Это Майр, наш родственник, - с неудовольствием буркнул Лажа.
- Очень дальний, - хитро добавила Маки, - и мой жених.
- О… - неопределённо протянула Дона. – Привет, Майр, я - Дона.
Майр приподнял голову, услышав своё имя, и как-то странно, пусто взглянул на Дону своими фиалковыми глазами.
- Что, ты так мне ничего и не скажешь? – разочаровалась Дона. – Что ты думаешь обо мне?
- М-м… - страдающе отозвался Майр. – Тёлка.
- Тёлка? – неуверенно переспросила Дона. – Это ещё что?
- Это такое животное, - хихикая, объяснила Маки, - у нас они не водятся. Были когда-то раньше, а теперь нету. С красивыми глазами и длинными ресницами.
- А, - успокоилась и обрадовалась Дона.
Маки и Лажа посмотрели друг на друга и едва сдержались от хохота. Они-то точно знали, что это за животное и что Майр имел в виду.
Тёлки превращаются в коров. Всё ясно.
- Водоросль обсохнул, все вместе пойдём купаться, - решил Майр.
- Идём, идём, успокойся, - вздохнул Лажа, поднимаясь. – Дона, идёшь с нами?
- Нет, - Дона очаровательно повела плечиком, наклеивая на нос кусочек бумажки, чтоб он (в смысле – нос) не сгорел. Затем она достала из сумочки баночку с кремом для загара.
- Ну, как хочешь. Стереги вещи, - Лажа направился к воде. Дона возмущённо посмотрела ему вслед – надо же, совсем обнаглел! Но Лажа, на своё счастье, не оглянулся на неё.
Они втроём с удовольствием плавали (Майр отлично умел плавать), плескались и брызгались, как дети, переплыли реку, отдохнули на другом берегу и вернулись назад. Лажа и Майр таскали Маки за руки по мелководью, подныривали под неё, хватая за ноги, а она взвизгивала и смеялась. Лажа один раз ошибся под водой и ухватил за ногу строгого волосатого дядьку, а тот, бедный, испугался. Лажа вынырнул далеко в стороне и сделал вид, что он – примерный мальчик, краснея и смущённо улыбаясь. Потом они с Майром пошли прыгать с высоченного моста, по которому ездил транспорт, а Маки осталась смотреть за ними со стороны, потому что высоты боялась.
Возвращаясь на своё место, купальщики заметили, как Дона мило беседует с двумя парнями атлетического сложения. Но парни увидели Лажу и Майра, скользнули взглядами по зловещему Майровому шраму, как-то сразу сникли и незаметно слиняли. Дона осталась малость недовольна.
- Слушайте, а давайте на уик-энд махнём к вам на дачу! – неожиданно предложила Дона. – Хавчик я организую! В общем, будет весело!
- Давайте, - быстро согласился Лажа, чтоб не терзаться сомнениями. Маки не сказала ничего. Ладно уж, братцу приспичило – пусть радуется. Но Дона приятелей своих припрёт. Ну и пусть, один раз живём! По крайней мере, будет весело, как пообещала Дона.
- Кстати, вы ничего не слышали про явление, называемое «шорох в траве»? – Дона улыбалась, счастливая, что смогла произнести такую длинную умную фразу.
- Что-то вроде как знакомое, но… Нет, - сказал Лажа. – Расскажи.
- Это появилось совсем недавно. Какая-то компашка остановилась на ночь в лесу, расставила палатки на поляне. Ну, как водится, посидели у костра, спели под гитару… И всё время что-то шуршало за их спинами. Легли все спать. Час спят. Два спят. А потом кто-то как заорёт!.. Все повскакивали – что такое? А это одному кошмар приснился. Все успокоились, снова спят. А потом снова крики, вопли… Это уже троим кошмары приснились. И никто из них не помнит, что снилось! До утра уже никто заснуть нормально не мог. А утром поднимаются все, а те, кому кошмары снились, - мёртвые лежат… И ещё потом случай был. Это у них сердце от страха отказало. Шорох в траве кошмары навевает.
- Да, всякое бывает, - неопределённо сказал Лажа, и было непонятно, поверил он или нет. Дона обычно не врала, потому что у неё ума на хорошее враньё не хватало. Возможно, она на самом деле где-то слышала такую историю.
Ушли они с пляжа, когда совсем стемнело, и воздух стал свеж до «гусиной кожи», а вода тёплая, как парное молоко. Хотя кто из них знал, что такое парное молоко? Говорилось так, и всё. Нещадно ели комары. Где бы ни был человек, всегда найдётся тот, кому приятно его есть. Дону один комарик укусил прямо в очаровательный носик. Она давно уже желала уйти, но Лажа и Маки хотели напоследок искупаться при свете звёзд, и Доне пришлось смириться, поскольку идти одна она боялась. Что-то много мрази развелось в потёмках.
Когда шли домой, на Лажу накатило вдохновение, и он начал вспоминать какие-то старинные стихи, где говорилось что-то о том, что «звёзды на небе холодном – это твои глаза» и «дождь за окном – это смех твой», и что-то про каменное сердце жестокой красавицы, играющей жемчужным ожерельем на берегу моря, а потом убегающей по лунной дорожке и манящей за собой неосторожно влюбившегося странника. А Дона подумала, что это о ней, и смотрела на Лажу почти ласково.
Они проводили Дону до самого её подъезда, а потом под грустно поскрипывающим фонарём им навстречу вышли три амбала, изящно поигрывающие цепями, на каких обычно держат злых псов, и на каждой цепи небрежно болталась гирька в полтора килограмма весом.
- Н-ну? – спросил один амбал. Лажа выступил вперёд, грудью закрывая кузину и «родственника». Он знал этих парней – не раз в детстве дрался с ними, и знал, насколько они опасны.
- Добрый вечер, - сказал он.
Амбалы непонятно почему развеселились.
- Ты что это нашу девочку переманиваешь? – первый неодобрительно покачал головой. – Ай, как нехорошо!
- Нехорошо, нехорошо! – эхом в водосточной трубе загудели два его дружка.
- Ваша девочка? – встрепенулся Майр. – Вы её на троих соображаете?
Амбалы набычились, Лажа ухмыльнулся. Молодец, Майр, достойный ответ, а точнее, вопрос. Так им и надо!
- Чего? – недоверчиво спросил первый амбал и угрожающе начал раскручивать свою цепь. Назревала драка. Лажа морально приготовился, в то же время сознавая, что одному против троих ему не устоять. Только бы Маки с Майром успели удрать. Но они не удирали. Лажа понял, что Маки будет сражаться рядом с ним. Но больше всех, конечно, влетит Майру. Жалко, что он не профессиональный боксёр!
И началась заварушка.