Громкий перчёный смех ещё перекрывал отдалённый грохот, а поручик отправился дальше. Не ожидавшие солдаты повскакивали; кое-кто снова стукнулся головой о «крышу» и принялся потирать бедную голову под новым взрывом смеха.
Трофимыч подскочил к Нетаеву:
- Ваше благородие. Давайте я быстро шинельку почищу: знаю, где водицы достать.
«Вот молодец, - мелькнуло у Николая, - заметил, пока всех развлекал!..»
Улыбнулся:
- Не надо, Трофимыч, ещё хуже, может, перепачкаюсь... Скоро вернусь, оставайся.
- А то я...- тянул ему в спину Трофимыч, но Николай вдруг осознал, что его томило так долго. Достаточно было только понять, почему он может перепачкаться.
Он бодрым шагом дотопал до Воронина, хотя и устал мешать ногами грязь пополам с водой. Штабс-капитан Воронин похаживал с биноклем поближе к «командной кочке», потому что там было посуше. Виду никто не подал, но оба были рады встрече.
- Докладываю: на своём участке определил, что в той части позиций, где у немцев палаточный лагерь, коней значительно прибавилось. Судя по усилившемуся обстрелу наших позиций артиллерией, подготавливается бросок совместно с подошедшими силами, которые для наблюдения скрыты. Кони могут быть использованы не только кавалерией, в чём я сомневаюсь, но и для подвоза пехоты и дополнительного вооружения.
Сказал нарочито официально – такая это была шутка.
Штабс-капитан шутку оценил, улыбнулся и сказал:
- Я и сам думал: к чему германцы суетятся передо мной? Тут виден кусок дороги. Ездят редко, но видно, что собираются группами вокруг телег. Рассуждения твои разделяю: надо послать вестового полковнику.
И прихлопнул Николая по плечу.
- Летов! – закричал чистым голосом Воронин. Прибежал вестовой. У него было простодушное лицо деревенского паренька, но старательность подкупала всякого командира. Объяснили, что кратко передать, дали письмо и отправили «с Богом».
Господа офицеры вздохнули вместе, что дело сделано и – рассмеялись своей одновременности. Однако продолжали посматривать, как Летов, пригибаясь, отбежал подальше от основных разрывов, и быстро шёл, наклонив голову и выбирая чистые места. Они отвернулись от линии противника и, как на спектакле, наблюдали за вестовым.
Снаряд лёг поблизости, и оба пригнулись. Отсыпало порцию грязи – отряхнулись и подняли головы. Тут же увидели, как рядом с Летовым взметнулся с грохотом рваный фонтан. Вестовой будто поскользнулся и упал на спину. Офицеры подхватили бинокли и впились окулярами в дорогу, до которой добрался Летов. Было плохо видно, но край плеча не двигался.
- Убит, - сжав зубы, сказал Воронин. – Надо другого посылать. У меня молодых много. Есть кто понадёжней?
- «Понадёжней», - хмурился Нетаев. – Где их сыщешь после трёх лет мясорубки?..
Трофимыча жалко.
- «Жалко – у пчёлки!» - отрезал Воронин. – Ты пойми, что, если вовремя не пошлём, - все здесь навсегда заночуем.
- Знаю, иду уже.
- Давай, давай, - подбадривал штабс-капитан. – Мне, что ли, балагура твоего не жалко?
Николай отправил своего солдата и, пока Воронин переписывал донесение, подошёл Трофимыч.
- Передашь господину полковнику, и - сразу назад. Вернёшься - отдашь всё, что будет, господину штабс-капитану. Всё ясно?
- Так точно, ваше благородие! – звонко отчеканил Трофимыч, и у Николая сжалось сердце.
- С Богом, Трофимыч. Ты должен вернуться. Повтори! – вдруг строго сказал поручик.
Трофимыч всё понял и так же звонко продекламировал:
- Так точно: должен вернуться.
Господа офицеры провожали вестового биноклями, пока он не скрылся за поворотом.