Лермонтов и Ветошкин
(Миниатюра из цикла «Мои поэты»)
Вспоминается, как однажды я вошел в класс и объявил, что изучать Лермонтова мы закончили и переходим к Некрасову, а на «Камчатке» вдруг раздался звук, очень похожий на стон глубоко разочарованного человека, за коим последовал вопрос, одновременно горестный и протестный:
- А что, еще про Лермонтова нельзя?
Вы понимаете, что за последними партами обычно спасаются не самые лучшие ученики, а меня это вздох разочарования удивил еще больше оттого, что исходил он от Саши Ветошкина, путавшего Хлестакова с Чичиковым.
- Ты очень любишь Лермонтова? - спросил я.
Саша смутился, так как не привык рассказывать о своих литературных пристрастиях.
- Ему «Белеет парус одинокий» больно понравился, - объяснила мне умная, но очень ехидная Леночка Градополова, - Он у нас в моряки собрался.
Сашка швырнул в нее дневником и зло выпалил:
- И вовсе нет! Просто мне жалко, как его убили... И еще мне Печорин нравится... Вы здорово про него рассказывали, а когда читали, как он стоял на краю пропасти, у меня мурашки по коже бегали...
Я понял, что отрывок, прочитанный мной на уроке, было единственное с чем он ознакомился из «Героя нашего времени» в оригинале, ибо сам он книг не читал. Их содержание передавали ему сердобольные девчонки, или он узнавал его из учебников. И только мой вдохновенный рассказ о творчестве Лермонтова стал причиной его интереса к его произведениям...
… Лет пять тому назад я получил от него сообщение в «Одноклассниках»: «Иду на греческом сухогрузе в ваши края. Как бы нам встретиться?»
Я встретил его в порту, и если бы он не подошел ко мне первым, ни за что не узнал того Сашку Ветошкина, который скромно прятался за спинами девочек на «Камчатке».
Это был седой располневший мужчина в белом морском кителе с множеством каких-то нашивок. После того, как мы обнялись, я ткнул пальцем в одну из них и спросил:
- И до каких высот ты дослужился?
- Капитаню, Валентиныч, вот на этой старой калоше под греческим флагом, - ответил он мне, не рисуясь. - Ходим по Среднеземке, иногда через Атлантику. Вспоминаю твои уроки английского, ругаю себя матерно, что не учил его как следует. В сорок лет стал изучать язык, чтобы в загранку идти, а мозги уже не те....
В школе, кроме литературы, я преподавал еще английский язык и помню, что Саша в нем был вообще никакой. А тут он решил, видимо, доказать мне, что то были ошибки молодости и легко перешел на иностранную речь, причем, на таком уровне, какому мог бы позавидовать квалифицированный переводчик.
- Пошли в кабак, - после короткого экскурса в в свою морскую жизнь на английском языке сказал он мне по русски. - Посидим, покалякаем, выпьем маленько. Я чего еще тебе благодарен, что ты не дал мне алкоголиком стать. Помнишь?
Я помнил...
В десятом классе я застал его с группой ребят, собиравшихся в физкабинете распить семисот граммовую бутылку водки, называемую на Сахалине почему-то «гусем», и вылил ее в цветочный горшок с фикусом, сказав спокойно:
- Завтра посмотрите, что с этим растением будет. То же самое будет с вами через годик-два...
.. - Помню, помню, - грустно сказал я, не отвечая на его широкую улыбку. - Цветочек до сих пор жалко...
- Мне тоже, - взаимно опечалился он.
Мы зашли в припортовый ресторан, где было прохладно и тихо. Ветошкин, не спрашивая меня, заказал холодный сок, салат и достал из кармана маленькую бутылочку греческого коньяка:
- Выпьем за встречу... Чисто символически... А на пароходе я угощу тебя обедом, какого ты не едал... У меня повар — француз из Марселя... Бог кулинарии...
Мы выпили и я сказал, впервые ощутив радость от встречи с учеником, которого не видел почти сорок лет:
- Значит, Саша, Лермонтов все-таки повлиял на выбор твоей профессии... «Белеет парус одинокий»...
Саша вдруг рассмеялся:
- Валентиныч, клянусь медузой, это все девчонки понапридумали! Моряком я стал, потому что на Сахалине родился.. У моря вырос - в моря ушел... А у Лермонтова я до сих пор Печорина люблю... Во это мужик был! Прямо вживую помню, как ты нам читаешь про его дуэль с Грушницким, а у меня мурашки по коже... Ты же знаешь, что я после этого «Героя нашего времени» в школьной библиотеке спер и читал его каждый божий день... Хочешь, я тебе наизусть расскажу тот самый отрывок...
- Не надо, Саша, - ответил я. - Боюсь, что у меня одними мурашками не обойдется. Я ведь и расплакаться могу...