Барышников Пётр Романович гордился своим происхождением. Старинного казачьего роду, родился и вырос в городе Новочеркасске. Комсомолец, но каждую Пасху и Рождество посещал церковь .
В этой церкви крестили его, его отца, дядьёв, дедов-прадедов.. Сына мечтал окрестить в этой же церкви.
Сына пока не было, была мечта. Пётр мечтал стать офицером. Офицерами были все его предки. Кроме отца. Отцу не пришлось. По понятным причинам.
Петя поступил в Новочеркасское военное училище связи и с отличием окончил его. Получил новенькие погоны лейтенанта, назначение в десантно-штурмовой батальон.
Назначение было почётным, не каждому везёт служить в десантниках! Но связисты и в десанте нужны. Даже больше, чем в других войсках.
В апреле 1979 года в Афганистане произошла революция. Её так и называли – апрельская революция.
Сейчас уже ни для кого не секрет, кто организовал эту революцию, кто принимал в ней непосредственное участие, кто возглавил.
Революционеры сразу же попросили помощи у Советского Союза. У кого ещё могли просить помощи революционеры?
Правительство решило отдать интернациональный долг братскому афганскому народу, восставшему против угнетателей и милитаристов.
Долг отдавали чистоганом. Солдатами, офицерами, военной техникой, вооружением.
В Афганистан «ограниченный контингент советских войск» входил с двух точек. Баграмской авиабазы ещё не было, шли через Кушку и Термез.
Стационарный мост всем хорош. Но это десятки пар вражеских глаз. Глаза эти неусыпно следят, считают. Их обладатели передают информацию «куда надо». Вернее, куда не надо.
Не все в братской стране – братья. Какая техника прошла по мосту, что провезли и сколько, кто проехал, куда направился? Да и взорвать мост не очень сложно.
Дабы избежать возможных неприятностей в случае уничтожения моста, выбрали подходящее место в двадцати километрах ниже по течению реки. В режиме полной секретности сапёры навели и притопили понтонный мост. С двух сторон поставили по палатке.
С афганской стороны оборудовали замаскированный дот. Бойницами дот был обращен в сторону дружественной территории. Оттуда мог появиться «вероятный противник».
Поскольку ДШБ «Каскад» всё равно менял материальную часть и пополнял боекомплект, караульных взяли оттуда.
Дежурство у секретного моста - вроде санатория. Спи - сколько хочешь, кормёжка - от пуза, работ - никаких. При желании можно даже на рыбалку сходить.
Начальником поста был назначен лейтенант Барышников. Он вполне благодушно относился к желанию своих подчинённых отоспаться как следует. Это никак не демаскировало объект.
Несмотря на вполне мирную окружающую обстановку, дежурство в доте было налажено как часы. Здесь поблажек не было никому.
Лейтенант был парень городской, но казак. А какой казак не рыболов? Соорудив удочку из подручных материалов, командир частенько отправлялся к реке.
Не безрезультатно. Иногда разнообразил рацион своих подчинённых рыбными блюдами. Он бы и поохотился, но охотиться категорически нельзя.
Понаблюдать можно. Природа пустыни не очень разнообразна, но интересна. Взять хотя бы того же зайца-толая.
Размером вполовину меньше русака, такой же шустрый и быстрый. Только уши немного длиннее. Окрас, естественно, серо-охристый, под цвет песка.
С обеих сторон секретного моста этих ушастиков бегало немало. Особенно в сумерки, когда их не беспокоили.
Предсмертный крик зайца, бьёт по ушам как кнутом. Очень уж похож этот крик на плач маленького ребёнка, которому очень больно.
На крик младенца из палатки выскочили все солдаты во главе с командиром.
По крутому склону бархана нёсся заяц. Его преследовал большой степной орёл. Явно хотел поймать и скушать.
У зайца, видимо, были другие планы на утро. Он категорически отказывался становиться завтраком орла.
Косой делал невероятные кульбиты, прыгал из стороны в сторону, кувыркался через голову, юзил на боку, переворачивался через спину. Не забывая при этом во всё горло жалобно верещать.
Орлу, чтобы закогтить добычу, не хватало высоты. Промахнувшись с первого раза, он пытался нагнать зайца над самой землёй. Тот раз за разом уворачивался.
Орёл чертил крыльями песок, пытаясь повторить все манёвры зайчишки. У него не очень получалось. Заяц на долю секунды, но всегда опережал пернатого хищника.
За малым не налетев грудью на невысокий куст полыни, орёл взмыл вверх. Наконец, сообразил, что ему нужно делать.
Поднялся повыше, прицелился, почти сложил крылья и камнем упал на добычу. Далеко вперёд выставил длинные лапы с кривыми острыми когтями.
Солдаты замерли. Неминуемая смерть ждала зайчишку. Не успеет он увернуться на этот раз.
Дальше произошло нечто непонятное.
Орёл лежал на спине. Лёгкий ветерок лениво шевелил большие развёрнутые крылья. Заяц, прижав уши, улепётывал вверх по бархану.
Лейтенант Барышников, а вслед за ним и его подчинённые, подбежали к орлу.
Несмотря на свою молодость, Пётр был охотником опытным. Но такого никогда в жизни не видел. И не слышал о таком.
Орёл лежал на спине, широко раскинув крылья. Тело его было располосовано вдоль, кишки вывалились на песок. Разрез был тонким и острым. Как будто по брюху прошлись опасной бритвой. Где заяц украл опасную бритву? Непонятно!
Немного позже старший лейтенант вычитал, что это излюбленный приём всех зайцев. В минуту опасности косой мгновенно переворачивается на спину и изо всех сил бьёт длинными задними ногами.
Когти у зайца не очень большие, но достаточно острые, чтобы распустить брюхо любому нападающему.
Невероятно сильные мышцы ног придают этим когтям огромную скорость. Поэтому и разрез такой тонкий. Словно и вправду полоснули острой бритвой.
Происшествие это, столь незначительное на первый взгляд, произвело странное впечатление на молодого лейтенанта. Сердце защемило, как будто это его полоснули острой бритвой.
Почувствовал, что лафа кончилась, начались суровые будни. Ходи и оглядывайся. Хоть день за день, хоть день за три. Солдатики тоже притихли, гурьбой пошли к палатке.
Когда с нашей стороны зашло на посадку звено вертушек, лейтенант совсем не удивился. Даже дыхание перевёл. Началось!
Генерал, несколько полковников, два майора, группа штатских в серых костюмах. В штатских явно угадывались сотрудники КГБ.
Прибывшие прошли в палатку. Солдат попросили выйти. Остался только лейтенант Барышников.
Седой полковник ввёл в курс дела, поставил задачу. Генерал морщился, непрерывно курил и кивал головой.
Со слов полковника выходило, что по ошибке одного из штабных, который в настоящее время переведён с понижением в другой военный округ, произошло досадное недоразумение.
Батальон «партизан» забросили на вражескую территорию. (Партизанами называли в советской армии гражданских, призванных на краткосрочную военную переподготовку).
Офицеры батальона тоже были «партизанские». Они, в своё время, закончили гражданские институты с военной кафедрой. Получили звёздочки после месячной службы в войсках. Повышения в званиях получали на «партизанских» сборах, кадровыми военными они не были.
Полковник, совершивший ошибку, строго наказан. Но надо выходить из сложившейся ситуации.
«Достаточно!» - перебил полковника генерал. «Ставьте задачу», - сказал он.
Задача лейтенанту показалась немного странной, но не сложной.
Вечером к переправе подойдёт колонна грузовых тентованных автомобилей. Десять «Уралов». В кабину каждого Барышников должен посадить по два солдата. Наличие противогазов обязательно.
Колонна под командованием лейтенанта, миновав понтонный мост, должна скрытно совершить ночной марш на двести километров вглубь чужой территории. Прибыв к точке, указанной на карте, выйти на связь, получить дальнейшие указания.
Донскому казаку дважды повторять не надо. Слова «субординация», «дисциплина», «приказ» - для него не пустой звук. Пётр даже не впитал их с молоком матери. Слова эти в его мозгу отпечатаны на уровне генной памяти.
Проводив вертолёты, дождались колонны. Расселись по машинам, поехали.
Прибыли на место, связались со штабом. Получили приказ.
С рассветом необходимо найти модули, в которых размещались «партизаны», вывезти всех на свою территорию. Возможен «груз двести». (Груз двести, на сленге военных – убитые.) Солдаты немного напряглись.
На рассвете увидели страшную картину.
Модуля почти не видно за тучей больших зелёных мух. Удушливый запах бойни подсказал куда двигаться. Живых не было. Батальон перерезали, как стадо овец.
На полу, между кроватями, больше пальца толщиной слой крови, застывшей, как холодец. По крови и рядом с ней отпечатки обуви. Не больше 37 размера.
Лейтенант понял, что произошло. «Партизаны» восприняли свою командировку, как школьную «Зарницу». Перепились в усмерть и уснули. Оружия, во избежание эксцессов, им не выдали. Да и не помогло бы оружие. Оружием надо уметь пользоваться.
Непомерные возлияния сделали своё дело. Людям в форме просто перерезали горло. По очереди. Ни один не проснулся.
Лейтенант, не стесняясь подчинённых, последними словами поносил штабных крыс, пославших на верную смерть штатских людей в военной форме. Но приказ выполнял.
Девять машин загрузили «двухсотыми». Вернулись к переправе. Вышли на связь, доложили о выполнении. Получили следующее задание.
Задача состояла в том чтобы, избегая дорог и поселений, по пустыне, дойти до узловой станции. Вместе с машинами сдать груз коменданту.
На оставшейся машине вернуться к переправе и ждать дальнейших указаний. Избежали. Дошли. Сдали. Вернулись к месту дислокации. Между собой не разговаривали.
На следующий день прибыла смена. Солдат, участвовавших в секретной операции, распределили по одному в другие части. Вскоре, под разными предлогами, демобилизовали.
Лейтенант Барышников, как и все его подчинённые, дал подписку о неразглашении. Был повышен в звании и направлен к новому месту службы.
Война только начиналась.
Новое место службы мало отличалось от прежнего. Только реки не было. Были горы. Была жара. Была пыль всепроникающая.
А так – всё по-прежнему. Палатки, полевая кухня, солдаты. Боестолкновений пока не было. Приезжали иногда в гости афганские милиционеры, «державшие» блок-пост в соседнем ущелье.
Дни текли, похожие как близнецы. Два раза в сутки – связь со штабом по рации. Машина продукты привезла – уже событие!
"Эй шурави! Не стреляй шурави! Салам аллейкум шурави, не стреляй! Я Гусейн, шурави!" Солдаты насторожились, взяли автоматы наизготовку.
Пронзительный детский голосок верещал минут пятнадцать. Потом из-за камней показался чумазый паренёк, одетый в рваный, явно с чужого плеча, халат. На ногах - глубокие, "модные" в этих местах, галоши, несуразно большие.
Остановился, показывая пустые руки ладонями вперёд. Под прицелами автоматов к нему осторожно приблизился один из старослужащих, обыскал.
Это было не лишним. Уже знали, что стреляют не только взрослые, но и подростки. И даже дети.
Парень вполне мог скрывать в своих лохмотьях что угодно. От гранаты, до автомата. У этого ничего не было. Ничего.
На пальцах и обрывках языков, какие знали, выяснилось: племя Гусейна, как звали мальчика – скотоводы. Каждую осень кочуют со своим скотом с севера на юг. Весной - наоборот, с юга на север, к Пакистану. По пути торгуют, чем придётся.
Парнишку заставили кое-как умыться, накормили, отвели место в углу палатки.
Гусейн поднимался к каждому приёму пищи, как по часам. Стоило звякнуть миской, он тут как тут. Остальное время предпочитал спать.
Как только отоспался, обжился и к нему привыкли, Гусейн развернул мелочную лавочку. Притащил из камней большой холщёвый мешок, разложил на подвернувшейся фанерке товар.
Мешок обыскивать не стали. Гусейн сам вывалил содержимое на импровизированный прилавок, обозначил цену.
"Американ Малбор – трипул, героин для курения - трипул, носки из верблюжьей шерсти – трипул". Не без труда выяснили – трипул – это три патрона калибра 7,62.
На вопрос, зачем ему патроны, Гусейн сказал: "В горах патрон всегда пригодится». В общем-то, он прав. В горах без патронов никак нельзя.
Приезжал патруль Царандой. Царандой - это афганская милиция, союзники. Офицер долго разговаривал с Гусейном на гортанном своём наречии.
Лейтенанту объяснил, что парень почти уже взрослый, офицер уговаривал его поступить в школу милиции в Кабуле. Милиционеры нужны демократическому правительству.
Гусейн слушал заинтересованно, но остался с "шурави". К нему привыкли, считали за своего. Торговля шла бойко.
В один из дней лейтенант Барышников сидел под навесом за рацией. Был сеанс связи. Рядом с навесом дымила и распространяла вокруг запах гречневой каши с тушёнкой полевая кухня.
Гусейн сидел на корточках рядом со своим товаром. Подошёл солдат- первогодок, купил за три патрона пачку американских сигарет. Отошёл недалеко, закурил.
Гусейн вытряхнул из мешка эквивалент денег. Пересчитал. Удовлетворённо улыбнулся. С улыбкой подошёл к солдату, попросил посмотреть автомат. Тот дал, предусмотрительно отстегнув рожок.
Гусейн вынул из складок своей одежды свой рожок, быстро пристегнул к автомату и дал длинную очередь.
Первым положил солдата, давшего ему посмотреть автомат. Остальные выскочили из палаток, посмотреть что делается.
Гусейн удовлетворил их любопытство двумя длинными очередями. Лейтенант Барышников видел почти всё, но ничего поделать не мог.
Когда он встал из-за своей радиостанции, судорожно лапая кобуру пистолета, автоматная пуля, отрикошетившая от полевой кухни, ударила в спину.
Выжил. Но комиссовали. Пуля повредила позвоночник. Сначала костыли, потом палочка. Какая уж тут служба?
Вернулся героем в родной город Новочеркасск, оформил пенсию. Жил потихоньку. Почти привык к гражданской своей жизни.
Поздней осенью, году этак в восемьдесят пятом, гулял по городу. Навстречу, быстрыми шагами, шёл высокий человек в странной, несоветской, зелёной шинели.
Сказать, что Пётр Романович удивился, значит, ничего не сказать. Он остолбенел и онемел!
По родному его городу, в шикарных чёрных усах и при погонах, шёл повзрослевший, сильно возмужавший Гусейн!
Узнали друг друга. Поздоровались.
Оказывается, Гусейн приехал учиться на милиционера. Сейчас он спешил на занятия. Договорились встретиться следующим утром в парке.
Ночь капитан в отставке Барышников не спал. Думал. Как встретит своего заклятого друга, о чём и как поведёт разговор. Мысли разные лезли в голову. Вспоминались друзья, навечно оставшиеся «за речкой».
Из оружия у него был только перочинный нож. Маленький, толстенький, многолезвийный швейцарский красный ножичек. Незаменимая вещь в холостяцком быту, но оружие – никакое.
Представил капитан, как он бьёт Гусейна в шею этим ножичком. Бьёт так, чтобы попасть в сонную артерию. Если повезёт, острое жало лезвия проникнет в спинной мозг между шейными позвонками. Если сильно повезёт.
Он даже ощущал тёплую липкую кровь, льющуюся по рукам. Видел стекленеющие глаза врага, погубившего его солдат и только случайно не убившего его самого.
Капитана не пугала неизбежная тюрьма. Даже на расстрел был согласен. Жизнь его закончилась давно. Там «за речкой». В тот момент, когда ударила в спину пуля.
Утром тщательно побрился, надел чистую рубашку, начистил ботинки. Попробовал, легко ли открывается лезвие ножа. Опираясь на палочку, двинулся в сторону городского парка.
Не случилось.
Прошлым вечером Гусейн зашёл в универмаг. Увидел в посудном отделе большие алюминиевые тазы, очень ценимые на его родине. Купил сразу десять штук.
Держа перед собой стопку тазиков, перебегал дорогу. Не заметил машину. Тазики разлетелись по асфальту. Умер, не приходя в сознание.
Не удалось капитану поговорить по душам с будущим милиционером.
А хотелось. Очень хотелось.