Революция застала врасплох, как и впрочем, все события в России.Господа все чаще собирались вечером за столом и обсуждали политику Временного Правительства. И как всегда, надеясь на русский авось, не предпринимали никаких действий. Всем хотелось начать новую жизнь, без власти монархии, хотелось верить, что Революция-это единственный выход вывести Россию "в люди". Свобода! Ах, это сладостное слово "Свобода!" Свобода слова, свобода мысли, свобода действий!
Один к одному, как во времена правления М.С.Горачева. Но когда нечего есть, склонишь спину и упадешь перед теми, кто подает на кусок хлеба. (отступления автора).
Иван все чаще надолго задерживался в конюшне.Он находился как-бы на перепутье. С одной стороны господа, с восторгом говорившие о новом грядущем времени, с другой стороны возратившиеся с Первой мировой односельчане, обиженные политикой Правительства, и потерявшие в этой войне все. Многие ставили в укор Ивану то, что не был он на фронте. А Иван долго думал о своей большой семье. Что бы с ней стало, если бы его забрали на войну? И каждый раз, заходя в церковь, ставил свечки перед иконой Николая Чудотворца и Серафима Саровского в благодарность своему барину, который не позволил отдать его в солдаты.
Анастасия всегда ждала Ивана допоздна. Ей нетерпелось узнать от мужа все новости. Уже далеко заполночь, малыши спят на русской печи,младшая Евдокия тихо посапывает в своей люльке. Старшие спят вповалку, на сене, рассыпанном на полу,укрываясь одеялом из лоскутов. В ожидании Ивана она сначала пересчитывает их по головам, потом по стопам ног, и наконец, сбившись окончательно,обнаруживает две совершенно белые головы среди своих темноволосых детей.Должно быть это соседские дети, оставшиеся ночевать.
Этой новостью она встречает Ивана. На что он ворчит себе в бороду,такую-то мать, своих мало! Потом долго умывается, расчесывает бороду и садится к столу. Молча ест, старательно поддерживая хлебом капли наваристых щей, стекающих с деревянной ложки.
Настя молча подает ему квасу.Трапеза закончена.Иван неспешно раздеваясь, уходит за ситцевую голубую занавеску в цеточек, и помолясь, ложится в кровать -святая святых в доме. Настя начинает греметь посудой, убирая со стола, готовая запустить в мужа чем угодно за его невнимание к ней. И наконец, разъяренная как тигрица,с горящими глазами и распушенными волосами,вравается за занавеску. Иван молча смеется себе в усы, загребает ее в свои широкие объятья, и увлекает ее на кровать.Ее тело постепенно становится податливым его ласкам, а потом, придя в себя,она начинает поколачивать его своими кулачками. Сначала нежно, потом настоятельно, с большей силой, и тогда Иван сдается.
Он успокаивает Настю, что все будет хорошо и не стоит беспокоиться. Господа не тревожатся, и им тревожиться не пристало. Может это и к лучшему, революция эта. Господа сами по себе, они сами по себе.Все у них есть.Бог детьми не обидел. Хозяйство исправное. Только вот гложет его вина перед своими земляками за то, что на войну не пошел.Но тут же себя оправдывает. Детей много, оттого и не пошел.А землякам готов помочь. Вот и дети их за одним столом с нами сидят, и спят вповалку с нашими. Постепенно дрема одолевает обоих. Иван, обнимая рукой Настю, засыпает. День закончился. А наступит ли новый-это во власти Бога.