Люся

Люся.
Новые солдаты будут получать вечные казённые квартиры …
Булат Окуджава

Холодный пронизывающий до костей ветер пах металлом, бедою и войной, метался между гор и недальним горизонтом, зло и скупо сыпал колкой снеговой крошкой. Мерзкий привычный с детства холод уныло лез под латаную куртку, но маленькие ручки тянули упрямо на себя трос. Он тускло блестел в рассветных лучах и пропадал в бездне. Трос обледенел и кололся, а из мрачной глубины колодца никак не появлялось долгожданное ведро. Ещё пара мучительных минут прошло, прежде чем оно оказалось на поверхности. Люся ,охнув, подтянула его к себе, и, гордая тем, что не пролила ни капли, поставила ведро под ноги. Осталось вылить его в бочку. С этим ведром бочка на салазках была полна, и можно было отправляться домой.
С гор злою толпой надвигались снеговые тучи, но Люся уверенно глядела вперёд на убегающую вниз дорогу – за спиной были горы, в горах был Отец, а он защитит всегда.
Путь к дому лежал по круче, потом распадком и, наконец, заметённым синим снегом полем. Снег на памяти Люси не таял никогда, а то, что получалось, если его растопить, пить было нельзя. Пригодной в пищу, воды ближе этого колодца не было. Колодец был без дна, упущенные вёдра доставать не рвался никто. Эту дыру в шкуре планеты пробили Странники. Осваивая в давние времена планету, они поняли, что воды на планете нет в принципе, но для них не было невыполнимых задач. Старик Нха уверял всех нынешних жителей, что колодец ведёт в другую реальность. Верили этому почти все, но проверить никто не решился .
Завод тоже выстроили Странники. Это было давно, тогда на планете не было ни жуков, ни жителей. Завод был сам по себе, автомат: он гулко гудел за дорогой бесконечной чередою цехов. Завод жил от планеты отдельной, мало понятной поселенцам, жизнью.
Странники знали, где строить. Планета была богата всею таблицей древнего учёного Менделеева. Из тела её добывалась руда, плавилась , переплавлялась в сплавы, приобретая немыслимой красоты блеск, а затем, превращённая штамповкой в странной формы заготовки уползала по транспортёрам к порталу. Всем на заводе распоряжались маленькие шустрые автоматы, на жителей не обращавшие ровно никакого внимания, лишь бы они не мешались им под ногами. Поселенцы быстро поняли это, и смело бродили по заводу. Они знали места, где можно незаметно стянуть крюком с конвейера одну –две заготовки. Заготовки были в цене. Их можно было продать дорого прилетавшему каждый месяц межзвездному коробейнику Паше . Куда он увозил покупки, не знал никто, но торговля шла бойко. Чтобы Паша сам не полез на завод, для него сочинялись особо страшные истории про роботов людоедов и миграции живорезной стружки. Паша боялся и платил, и с доходов этих жила планета. Паша платил хорошо, жители с голода не пухли, и ладно.
На самом деле от завода опасности не было, прохожим абсолютно, а ворам почти что: автоматы, обнаружив покражу, тревожно трещали на самых жадных захватчиков, пытаясь прогнать, но до смерти никого никогда не убили, хотя некоторых и приложили с расстройства током.
Иначе с жуками. Жуков завод и его продукция не интересовали, но через портал они пытались прорваться неоднократно. Автоматы зверели и жгли их боевыми лучами в мелкую хитиновую пыль. Жуки лезли вновь, будто не верили, что их что-то может остановить, и вновь обращались в пыль.
Жуков не было и в помине уже восемь лет, но горы пыли и недогоревших хитиновых клочьев загромождали напрочь подступы к порталу.
Люся тянула санки, а впереди за сугробами уже показались бараки посёлка. Жизнь в посёлке текла размеренно и скучно от одного прилёта лавки межзвёздного коробейника до другого. А вчера Паша привёз кино. Кино было крутое про суперменов и героев Галактики, но народ стал расползаться от экрана ещё с половины фильма. Они не верили в киногероев, в фильме не было правды. Там не было ни кадра про Второй ассенизационный отряд управления тыла Третьей эскадры, где, как точно знала Люся, служил Отец. Настоящие герои могли служить только в этом отряде.
Об Отце Люсе рассказывала Мама. Мама болела и сама за водой ходить не могла. Она сидела у окна и часами смотрела на горы. Мама говорила Люсе, что скоро наступит весна, и они пойдут в горы к Отцу, но весна не наступала никогда.
Мир был тосклив и мрачен, но в нём не было жуков.
А ведь совсем недавно, жуки , явившиеся неведомо откуда, покоряли планету за планетой. Договорится с ними, было невозможно, оборониться ещё труднее, покориться смерти подобно. Жуки ели всё и всех. Обитателей захваченных планет они одних ели сразу, других же оставляли про запас. Их везли сюда, на эту планету, в лагерь при консервном заводе, чтобы превратить в желатиновые пузыри, полные обработанным ферментами мясом. Иные этапы шли в переработку сразу, другие задерживались надолго, ведь оборудование у жуков всё время ломалось. Починить его мог только старик Нха, и только его жуки почитали за разумное существо. Он мог требовать, и жуки слушались его. Иногда он мог спасти от смерти, так он спас Люсину маму.
Люся тащила санки по полю, где из снегов торчали нелепые и почти нестрашные конструкции консервного завода.
Жуки побеждали на всех фронтах. Этап обречённых пленных шёл за этапом, а старик Нха починял мясорубки не спеша. Толпы сидели на синем снегу и ждали смерти. Многие умирали и без помощи жуков: от холода и ужаса грядущей погибели.
И тогда старик Нха сказал жукам, что нужно строить бараки и завозить пищу. Жуки были недовольны, но сообразили, что сырьё портится, и согласились. Вырос посёлок. Грузовой корабль вывалил гору универсальной пищи. Вода была в колодце.
Потребовалась администрация и обслуга. В администраторах недостатка не было. Великие царства и империи погибли за воротами консервного завода. Кода был на своей планете царём, Сарап на своей - военным вождём, старик Нха – академиком технолингвистом, а мама – принцессой. Здесь Кода стал каптёром, Сарап –водовозом, Нха – кочегаром, а мама – прачкой. Для жуков все они были едой. Все, кроме Нха - он приучил жуков к мысли, что несъедобен.
Посёлок тянулся к завезённым жуками запасам универсальной пищи - прессованным жмыхам неведомых семян, из которых при большом усердии можно было варить подобие каши, к россыпи угля и дорожке к колодцу. Бежать было некуда, но запретка очерчивала зону. Планета лежала под снегом безжизненным камушком местами ровным, как стол, местами истыканным корявыми пиками гор. Жуки шныряли по посёлку, по заводу Странников, но за пределы их соваться не решались. Жуки не любили снег, особенно синий.
Мама встретила Люсю на пороге. Она хорошо помнила тот день: транспортники жуков один за одним вываливали на поверхность планеты табуны вьючных и упряжных пауков разбитой калийской бронекавалерии и толпы ошеломлённо разевающих рты пленных союзников Земли, калийцев. Жуки деловито гнали толпы их в распахнутые ворота завода, к баракам посёлка и загонам скотобазы. Жуки были уверены в покорности своих жертв, но вдруг в головах голодных калийцев что-то щёлкнуло, и они принялись есть жуков. Сожрали охрану мгновенно, резерв быстро, но тут на поле высыпался пролётный жучиный десант, поддержанный командами транспортников. Бойня пошла страшная. Калийцы умирали достойными звания воинов и сытыми.
Не до жителей жукам стало…
Они не ждали побега, но в сумерках за запретку зоны ушли Кода, однорукий богатырь Сарап и землянин – прапорщик Швыдкой, что из этих двух слов было именем, а что званием, местные понять не успели. С ними было ещё пятеро, но имена их забылись. Одного из бежавших жуки настигли, приволокли на цепи в лагерь и на глазах всего народа разорвали на тонкие красные нити. Однако, остальных поймать не удалось.
Поначалу всё было как прежде, и побег начал забываться. Старик Нха сказал народу, что шансов выжить у них не было, и очевидно, обезвоженные трупы беглецов давно заметены синими снегами, но тут на стене барака поутру обнаружилась свеженькая надпись из пяти слов на интерлингве: «Смерть жукам! Они ответят. Партизаны». Жуки, коим по слухам эмоции были не свойственны, разозлились и изготовили две партии консервов сверх плана, но отвечать им пришлось за это в первую же ночь: завод Странников стал могилой для трёх патрулей, что отбило у жуков охоту бывать там надолго.
Жители в первый раз на этой планете увидели, убитых такими же как и они существами, жуков и поверили, что и жуки смертны. Чуть не каждую ночь пошли побеги. Многих ловили, но многие и исчезали за вихрями синих снегов. На помощь поредевшей охране прибыло два десантных судна полных жуками-армейцами, снятыми с альдебаранского фронта. Они ушли в пустоши, и пропали, но и о партизанах более не стало слышно…
И тогда пришёл Отец.
Отец посадил свой корабль за посёлком.
Корабль его был смешной, похожий на большую бочку, но на боку бочки этой грозно топорщилась труба излучателя.
Отец вылез из люка и выпустил собаку. Мама рассказала Люсе, что собака – это земное животное, друг человека. Собака была красивая, но глупая – ничего не боялась. Собака побежала в посёлок и пропала. Отец пошёл за ней и её не нашёл. Нашёл только место, где её убили и съели. Отец увидел жуков и понял , что это они сожрали его собаку. Отец закричал и достал бластер. Жуки кинулись к нему, сочтя и его за еду. Жители в таких случаях редко и вяло сопротивлялись, но не таков был Отец. Кончилась встреча с ним для жуков плохо - он их убил. Убил тех, кто напал и тех, кто пришёл им на помощь. Отец шёл по посёлку и убивал их, и не было им пощады. Он убил их на улицах и в казарме, сшиб охранников с вышек и с особой тщательностью перестрелял обслугу консервного завода, хотя и не всех, часть разорвала в клочки толпа вырвавшихся из забойного цеха обречённых. Потом Отец поднял в воздух корабль и из излучателя прибил тех жуков, кого не доглядел на поверхности. Он убил их всех за полчаса, и их больше не было!
Он вернулся в посёлок и попросил есть. Мама поняла его язык, позвала в свой, отгороженный занавеской угол барака, накормила его и стала с ним жить. Они жили с ней всю ночь до рассвета, и были счастливы этим, а другие женщины из посёлка толпились по ту сторону занавески и завидовали им.
Наутро в посёлок вошли партизаны.
Первым приполз бронированный монстр. Отец сказал, что это чудище называется у землян танк. Танк поелозил по посёлку, чуть не сшибив угол котельной, пошевелил будто носом металлической трубой, а потом выплюнул из жерла трубы сгусток огня и за секунду спалил напрочь бывшую казарму жуков. Потом попыхтел озабоченно и расстрелял консервный завод.
Из люка на башне танка вылез богатырь Сарап и, улыбнувшись, помахал толпе единственной рукой.
А из-за гор шли и шли партизаны. Не только Мама, но и никто в посёлке, никогда бы не поверил, что их столько.
Упряжные пауки с планеты Калий тащили излучатели на самодельных лафетах, и колонна их растянулась чуть не на полкилометра, а следом двигались отряд за отрядом, и впереди всех отрядов ехал сам царь Кода верхом на белом тапире, а вслед ему прапорщик Швыдкой на мотоциклетке. Партизаны шли и шли: люди всех пленённых рас, и тоже пленные, но отнюдь не люди, и калийцы, жадно подъедающие с обочин тельца убитых Отцом жуков, а за ними ещё и ещё -местным даже смотреть надоело.
Отец посмотрел на них и сказал Маме так (она не поняла тех слов, но запомнила навсегда): «Чем дальше в лес – тем толще партизаны»! Старик Нха сказал, что это древняя земная пословица, но смысл её пояснить не сумел.
Жителей собрали на митинг. Кода сказал речь. Начал со слов: «в сей великий час освобожденья», продолжил похвалою своим орлам партизанам «зародышу великой армии», потом долго трындел, что «настал час возрождения моего царства», пока не замялся на словах « гарантии парламентаризма». Он подступал к нему как к горной вершине, лез по кручам и ледникам , но то на одной, то на другой букве срывался и летел вверх тормашками в пропасть косноязычия. Ситуацию спас Сарап, выкативший на площадь бочку спиртосодержащей жидкости.
Пока народ пил за освободителей, а пробившийся мимо «парламентаризма» Кода обещал народу мир, счастье и «скороварку каждой семье», Отец тихонько спросил прапорщика Швыдкова на своём земном наречии: «А танк то у вас откуда»? «Всё оттуда же»,- отвечал тот: «Мы с Пашей дружим ещё с первой войны за Кассиопею. Вместе служили по снабжению . Ничего личного, бизнес. В новой империи Паша будет министром торговли, я – министром обороны»… «А Кода»? «Не, ну, ты чё, дурак? Царём конечно, императором. Ты тоже не отставай, порадею тебе как землянину, назначу генералом. Или адмиралом? Нам твой корабль нужен, а то какая империя без флота». «Корабль ты не получишь, министр обороны»- рассмеялся Отец: «Это земной корабль Третьей эскадры». Швыдкой покраснел и заорал на Отца: «Да как ты смеешь? Мне? Возражать?!!! Гавночист!»
Он позвал троих из своих подчинённых, не обременённых мозгами, аборигенов далёкой Неказы и приказал связать Отца и бросить в глубокий погреб. Не враз им удалось одолеть его, а , когда связанного по рукам и ногам, они волокли его с площади, Отец успел прокричать прапорщику на прощанье ещё много земных слов смысла коих не смог разгадать даже старик Нха.
За первой бочкой выкатили вторую, а там и третью. Войско перепилось и лежало пластом вперемешку с жителями, и только Кода, развалившись в кресле, продолжал сам для себя свою бесконечную тронную речь…
И тогда пришли жуки. Откуда они появились, не понял никто. Многие не имели времени даже задуматься об этом, и только Сарап добежал до танка и прыгнул в люк. Танк пыхтел и никак не хотел заводиться, а на площади начиналось кровавое буйство, где живые завидовали тем, кто уже умер.
Царь Кода всё так же сидел в кресле над площадью полной его убиваемых подданных, сидел важно, как и положено монарху, за одним изъяном: уже две, а то и три минуты как у царя отсутствовала голова.
Наконец танк взревел и пошёл по площади, сминая в прах сцепившихся в схватке существ нашего и чуждого мира. Шёл облепленный жуками как шерстью, ведомый парализованным вспрыснутыми сквозь смотровую щель секретами жуков водителем. Так и шёл через площадь и дальше, пока не скрылся за пеленой синих снегов.
Кто выжил тогда, до последних дней своих благодарили своих Богов за Чудо.
А Чуда то и не было, просто Мама освободила Отца. Она забрала ключи у пьяных в дюзу стражей, открыла темницу и развязала его. Отец поднял корабль и стал биться с жуками…
Но, прежде чем закрыть за собою люк, он снял с себя и оставил Маме солдатский жетон, где вились по стальной пластине буквы кириллицы "Николай Семёнов. рядовой" и сказал ей на прощанье: «Если родится дочка, назови её Люсей»…
Отец, как рассказывают старики, дрался с жуками три дня и три ночи, но они врали: весь бой длился не более получаса. Враг был самый настоящий, не лагерная охрана и не каратели, а фронтовики, только что бившиеся за Альдебаран, но Отец победил их.
Он убил их всех, он убивал их даже, когда сам умер, и корабль его зацепился за гору. Жуки полезли к нему всею силой, но тут бочка открылась . и оттуда потекло то, что убило их. Не знали земные генералы, что это и есть главное оружие против жуков, ну, не способен их жучиный организм вынести этого. И жуки умерли, успев передать своим, что планета теперь смертельно опасна.
А Отец так и остался в горах, в кабине своего корабля…
Спустя месяц у посёлка сел лёгкий крейсер землян. Двое офицеров: майор десантник весь в нашивках за ранения и синий от плохо залеченной арконской язвы капитан из управления тыла искали какого то «дезертира Семёнова, который украл собаку генерала». Спрашивали, не было здесь последнее время земных кораблей. "Этот мерзавец позорит фамилию героя"!- возмутился дезертиром старик Нха, однако проводил их к погибшему кораблю. Офицеры обрадовались, когда увидали корабль Отца, но, когда старик Нха неспешно рассказал им о том, что произошло на планете, будто по команде взяли под козырёк, и без долгих разговоров улетели прочь. Слышали, как капитан сказал, уходя, будто про себя: «Эх, Колька, Колька…»
Прилетал с Деметры священник . Звал местных жителей переходить в православие и строить церковь. Удивлялся, как тут жить можно, «это же ад сущий, только холодный»… «Живём же»,- отвечали жители.
Прослышав про Отца, что тот землянин и русский, священник пришёл к кораблю, и, подойдя к руинам рубки, где так и сидел Отец, читал на своём языке молитвы и уговаривал жителей придать тело Отца земле.
«Он защищает нас, и , если мы зароем его – снова придут жуки»!- ответили ему , и он не спорил с ними, и улетел, записав себе в поминание «воина Николая» …
Люся прижалась спиной к остывающей печке и уснула, не зная, что в небесах кипели безвестные битвы. А они кипели себе, и герои их тоже не знали, что на заметённой синими снегами неуютной планетке живёт маленькая девочка, которой доподлинно известно, что зло в тех битвах всегда будет в проигрыше, ведь за великой игрой, вышедших в бескрайний космос людей и нелюдей, зорко следит её Отец.