БЕЗНАДЁЖНО…
Их было трое: хозяйка и две подружки. Старшая – Надя, средняя – Рита и младшая – Марина.
Сидели на маленькой кухоньке Наденьки и утирали ей слёзы – Виталик опять пропал: то ли запил, то ли загулял. Молодая женщина уже не знала, что супруга заставляет вести себя так? Что не устраивает в их совместной жизни? Что не так в семейной жизни? Или она сама во всём первопричина?
– …Так, прекрати истерить и отвечай на мои вопросы, подруга.
Строго призвала к трезвомыслию отчаявшуюся Надюшку Марина.
Спокойная и строгая, сидела с прямой спинкой, а на плечах «светились погоны», как шутя ворчала хозяйка. Но именно её опыт Наде сейчас и был нужен.
Услышав странные слова Марины, вздрогнула, непонятно посмотрела на лицо и глаза, отвела взор и быстро ретировалась в ванную, где долго умывалась и сморкалась, сопела и ворчала под нос что-то о дурном глазе, колдуньях и чертовках в форменке.
– Если ты обо мне – напрасно стараешься! Я это слышу с детства – не возымеет действие, предупреждаю сразу! – негромко крикнула ей с кухни, поглядывая на Риту, притихшую и печальную. – Меня такими «шпильками» не достанешь – не старайся даже пробовать! «Леопольд, выходи, подлый трус!» Будем разбираться и с тобой, и с семьёй, и с мужем-гулёной твоим…
– Он не гулёна! – взвилась, появившись в дверях кухни, но тут же сникла. – Он кобель московский.
Через слёзы захохотала, краснея нежным лицом в мелких конопушках, так красящих её.
– И ещё завсегдатай всяких гулянок. Так и встретились с ним. В компании одной. Пьющей. Я заливала развод с первым мужем, он – со второй женой. Но он-то меня и не заметил, с моими-то внешними данными, а вот я… Едва увидев этого Аполлона, лишилась сна и покоя и так себе и поклялась: если не выйду за него замуж, деток себе рожу. Так и закрутила, – криво улыбнувшись, загрустила, доставая варенье и накладывая в вазочку. – Он и не старался быть хорошим – кобель и был. Спал со мной, развлекался, пока я не забеременела Нюськой. Вот тогда совсем пропал.
Налила чай, присела, подпёрла маленьким кулачком фарфоровое личико с выцветшими линиями бровей, ресниц, рта. Вздохнув, окинула взглядом притихших девчонок.
– Я – в слёзы! А потом себе сказала: «Ты хотела детей – получай!» И стало легче, если можно так сказать. Он появлялся в моей жизни, очаровывал и опять пропадал. Так и доколупались с ним до второй беременности.
Покосилась на двери кухни, насторожившись, прислушалась: «Тишина, дети спят. Убегались нынче».
– Я к тому времени чудом разменяла свою квартирку, оставшуюся от мамы, на огромную комнату на Старом Арбате в маленьком переулке напротив знаменитого «Зоомагазина». Это была не комната – стадион «Динамо»!
Звонко рассмеявшись, умерила веселье, сбавив обороты, порадовавшись, что не подхватили – перебудили бы детишек.
– Надо думать: 38 квадратных метров одна комната. С двумя окнами-эркерами, подиумом и царским альковом, куда можно было поместить трёхспальную кровать-аэродром! Вот баре жили, а! Не то, что мы, пролетарии: вшестером на окраине в однушке-завалюхе, – ополоснув чашки, налила всем крепкого кофе, достала «лекарство», влив по ложке в чашку. – Вот там и прожила полгода всего, как дом попал под снос. Так моя одинокая жизнь с двумя разнополыми детками обеспечила нам двухкомнатную квартиру в новостройке этого нового микрорайона. Ну, не центр, не получилось. Но зато всё под боком, плюс – природа. Не задумываясь, поехала. Сады-ясли, школы, магазины имеются, что ещё надо? Наплевать на душный центр! Это тоже Москва.
Чокнулись, хихикнули, залпом выпив кофе с коньяком. Скривились.
– Бррр… гадость! Нет… лучше настоящего чая ничего нету!
С этими словами заветная бутылка была убрана в холодильник, а самовар опять подключен к розетке, чашки вновь вымыты.
– Так… о чём я?.. Ах, да… Виталька… – опечалилась. – Он появился здесь вскоре, на моём пороге. Как узнал – фиг его ведает. Я со всеми друзьями к тому времени порвала: мать-одиночка с двумя детьми не лучшая компания. Да и не до «разгуляя» стало – дети. А он пришёл и… остался надолго. Как подменили мужика! Стал настоящим мужем, расписались, всех детей на себя записал, усыновил. Были Митрохины, стали Надеждины, как и я.
Тепло улыбнулась, вспомнив короткое счастье тех дней.
Увидев в женских глазах немой вопрос, сникла.
– А потом что-то с ним стало происходить. Нет-нет! И до тебя уже это было, не красней! – вскинулась к вскочившей с места Марине, бросилась обнимать, успокаивать. – Ты – лишь малая толика в его странностях. Не вини себя, Мариш! Ты не давала ему ни малейшего повода – я свидетель! Не кори себя.
Так и сидели обе, плечо к плечу, пуская слезу.
Рита не проронила ни слова, не в силах поднять взгляд и признаться, что и её муж, Юра, давно поглядывает на Мари. Вздохнула, опомнилась, вернулась мыслями к Наде: «Чем помочь? Только сочувствием». Дотянулась, погладила плечо несчастной, ободрительно посмотрела в прозрачные светло-голубые глаза.
– Держись, милая!
В ответ хозяйка оторвалась от Марины, села ровно, набрала воздуха, продолжила исповедь:
– Я так и не смогла пробиться к нему в душу. То ли я такая глупая и неумелая, то ли всё это неспроста.
Почесала задумчиво белокурую голову, покосилась на притихших женщин. Вдруг уставилась пристально на младшую.
– У меня такое чувство, что ты что-то знаешь. Или мне только кажется?..
– Откуда? Я с ним и пары слов наедине не сказала, Надюш! – вскинула потемневшие зелёные глаза. – Нет, это не знание… Это ощущение, предчувствие правды, что ли? Но это к делу не подошьёшь, верно? И в протокол не внесёшь, не соберёшь доказательной базы, свидетелей не опросишь, улик не добудешь, обыска не устроишь. Тут я тебе не помощник. Нужны специфические приёмы и… структуры. Наши, – протяжно вздохнула, досадливо покачала головой. – Эх, из «оперов» бы моих кого подключить – на выездном задании они. А больше знакомых и безоговорочно надёжных нет. Не решусь и заикаться в Управлении – новичков много, опасно. Время сейчас мутное, люди «закачались», души стали подвержены гниению, как никогда. Нет…
– Герои, мать их… – Надя глухо усмехнулась. – «Интернациональный долг… помощь братскому народу… поможем построить коммунизм… наш друг и брат Бабрак Кармаль…» – презрительно фыркнула. – Бред сивой кобылы! Государство глубоко мусульманское! Сотни лет! Басмачи настоящие! Какой коммунизм? Только головы сложат напрасно! Поставят на могилу красную звёздочку: «Пали смертью храбрых».
– Нет, Надюш, боюсь, в их случае могил не будет: «Пропали без вести»… – тихо прошептала Маринка. – Так что, и памятника не будет. Они это сознают. Прощались навсегда. Меня не взяли. Едва фамилию увидели в списке – на дыбы встали, бунт практически устроили, а добились отмены приказа. Оставили силой! Значит, не в бирюльки полетели играть. Мы все это знаем и понимаем, – плечи опустила, потемнела лицом. – Коль такой маленький отряд – задание будет особенным. Не глупая, сама догадываешься. Договор есть договор. Они и так нас несколько лет просили о помощи, – утихла, зашептала: – Мы сдались только тогда, когда америкосы нацелились там базы напичкать. А потери… «Верхним» плевать, что документ подписан кровью наших парней и девчат. Впервые что ли?.. Да в управлении в мемориале целая стена увешана… Сотни… Нашлёпают орденов… Посмертно… Работа такая у ребят… Сознавали…
– Господи… – Надюшка только и выдавила, залившись слезами.
Ритка быстро отвернулась, упрямо смотря в окно на музей Коломенское. Не поддержала разговор даже взглядом. Плачем тоже – выплакала уж. Больная тема: брат погиб в Афгане в первые же дни.
– …Мы отвлеклись от темы. Вспоминай. Что ещё можешь рассказать по сути вопроса? Факты? Слухи? Догадки? Свидетели? Сны? Кошмары? – Мари с трудом вернула разговор в нужное русло.
– Ничего. Пусто. Только и знаю с его слов, что работает на ЗИЛе в макетном цеху. Там всякие рукастые мужики хрень делают в меньших масштабах. Да «калымят»: из отходов делают подсвечники, канделябры, настольные лампы в абажурах красивых, полочки там всякие. Потом ухитряются всё это подетально потихоньку вынести через проходные, и – на продажу. Всё в дом «навар». Зарплаты не ахти – только талоны на спецпитание, да спецодежда добротная. А оклады невелики.
– Погоди-ка… – просипела вдруг севшим голосом, привстав с места и смотря странным взглядом. – Макетный цех… А на заводе том есть закрытые зоны?
– …Ты хочешь сказать?.. – Надя тоже привстала, побледнев, шёпотом говоря дальнейшее. – Ты хочешь сказать, что Виталька замешан?..
– Или он сам или стал свидетелем…
Смотря в испуганные глаза, молча успокаивала подругу, уговаривая не делать поспешных выводов: профессия сказывалась.
– Я лишь предполагаю. Раз есть закрытый цех, значит, есть тайна, государственная. Я в курсе о таком по моему свёкру. Он в цехе фрезеровщиком работает – «на подписке». В Люблино маленький «ящик», выгляни в окно своей спальни завтра. На той стороне Москва-реки увидишь купол бывшей церкви. Там и есть цех… – шёпотом закончила.
– Да на каждом предприятии есть такое, везде, – задумчиво рассуждая, подняла взгляд. – И Первый отдел не дремлет, уж будь уверена. А сколько там «этих»… И ты предполагаешь, что моему удалось «особистов» облапошить?
– Нет, возможно, имеет место совсем другое развитие событий: кто-то решил подработать. Его «накрыли» чужие «из-за бугра», завербовали или заставили шантажом сотрудничать…
Больше не стала ничего говорить.
Надя стала бледной, как полотно.
Медленно осела на угловой диванчик тесной кухоньки, выдохнула про себя: «Да уж, с Маринкой не поспоришь. Ей ли не знать – работает в той же структуре».
Подруга заметила ужас в глазах, покачала головой.
– Не паникуй. Это – один из сценариев развития. Возможен и другой: твой муж стал невольным свидетелем сделки или совершения преступления. Теперь просто боится за вашу с детьми жизнь. Вот и отстраняется, пытаясь элементарно спасти. Распространённая линия поведения в такой ситуации настоящих людей – пожертвовать собой, прикрывая любимых. Вполне понимаю твоего мужа: он так вас любит, что готов выглядеть потаскуном, пьяницей и подлецом, если это поможет спасти вам жизни. Но если я права – он «в разработке». Чьей – другой вопрос. Моли бога, чтобы нашей Системы. Если «забугорной» – дело совсем плохо. Попадёт в жернова, не уцелеет.
Услышав последние слова, Наденька разрыдалась.
На кухоньке повисла тягостная тишина.
Подруги понимали горе хозяйки, но помочь были не в силах. Главное прозвучало в умах: «Разведка. Шпионаж. Конец».
Было в этой ситуации что-то такое страшное, что всех накрыло ощущение полнейшего бессилия! Словно оказались в открытом океане на жалкой лодчонке без вёсел. И несло её в неведомое и бескрайнее, и ждать помощи не приходилось.
Только одно слово у всех крутилось в головах: «Безнадёжно…»
Февраль, 2014 г. По мотивам романа «Поступок, ставший судьбой».
Фото из Интернета.
http://proza.ru/2013/08/01/893