Когда судьба открывает ящик Пандоры и вываливает тебе на голову ворох бед и проблем, небо сразу кажется с овчинку. Жизнь, до этого такая привлекательная, вдруг поворачивается к тебе тёмной стороной, пугая страшилками. Хочется куда-нибудь спрятаться, только бы никто не трогал, не сочувствовал, не задавал вопросов. Всё на свете теряет смысл и даже призрачную надежду. В такие дни кто-то хватается за бутылку, кто-то ищет смерти, а кто-то вспоминает о Боге, надеясь на чудо и уповая на Его милосердие.
Марусю ввезли в палату на кресле - сил её могло и не хватить на неблизкий путь от реанимации. В палате напротив двери на столе работал телевизор. Три женщины сидя на своих кроватях смотрели документальный фильм о митрополите Антонии Сурожском. Одна лежала и читала книжку, но время от времени поглядывала на экран. Всего в палате было восемь коек, к одной из них, застеленной, и подвёз санитар Марусю:
- Я помогу, – бросился он помогать сидевшей в кресле бледной, но всё ещё красивой молодой женщине.
- Спасибо, я сама. - И она неуверенно пересела с кресла на кровать и тоже уставилась в телевизор. Ей было всё равно, что там показывают, лишь бы отвлечься от гнетущих мыслей. Однако узкое аристократическое лицо с окладистой бородой, живые угольки добрых глаз и говор с подкупающим акцентом отца Антония, который рассказывал о своем пути к Богу, заставили и её прислушаться.
Он называл годы, когда в его судьбе происходило то или иное событие, а она мысленно сопоставляла эти даты со своей жизнью, сколько лет ей было в это время, могли ли их пути пересечься. Выходило, что нигде и никак. Она даже не подозревала о его существовании, её интересовали совсем иные сферы бытия. Даже когда они с Вадимом прилетели в Лондон, главным для неё был, как теперь выражаются, шопинг - беготня по магазинам в поисках модных тряпок. Откуда ей было знать, что там в это время в русской православной церкви служил такой великой души священник, который стольким людям помог прийти к Богу и понять, зачем даётся жизнь.
Открылась дверь, заглянула медсестра и, не заходя в палату, громко сообщила:
- Чечулина, никуда не уходите. К вам придёт доктор!
Маруся невольно отвлеклась от телевизора. Ей вдруг вспомнился тот батюшка у больницы с пронзительно-небесным взглядом. Он же предлагал ей прийти на исповедь, поговорить, а она так и не удосужилась. Опять ей Аля помешала. А ведь Аля узнала того батюшку и по имени его назвала, и даже адрес храма, дай Бог памяти, нет не вспомнить, опять у Али спрашивать. Ну, никуда без неё! Это же надо так умудриться, чтобы на каждом шагу зависеть от какой-то Али.
А с экрана отец Антоний вразумлял, как нужно молиться: «Первое, чему следует научиться, какой бы предмет для размышления мы ни избрали, это следовать определенной линии. Как только мы начинаем думать о Боге, о вещах божественных, обо всем, что составляет жизнь души, возникают побочные мысли…»
Действительно, думала Маруся, мыслей такое множество, одна на другую набегает, проносится - не ухватишь, откуда-то врывается другая, мешая сосредоточиться на чём-нибудь одном. Только о Боге подумаешь, как тут же ловишь себя на том, что мысль уже вертится в другом месте. То тряпку яркую заметила на ком-то, то что-нибудь смешное, и не до Бога уже, а ведь хотела попросить о здоровье сына. "Да, Иван раз тридцать уже звонил, а я всё никак. Не знаю, как ему сказать, что снова сорвалась. Да и не хочется говорить в палате, чтобы все слышали. А медсестра не велела уходить. Сиди и жди врача. Интересно, что он скажет. Тоже про цирроз?"
Вошёл врач. Молодой, серьёзный, очки в черной оправе, как студент:
- Чечулина вы? – спросил он, подойдя к кровати Маруси. – Я ваш палатный врач. Никита Сергеевич. Прилягте и откройте живот, мне нужно вас осмотреть.
Маруся легла, подняла рубашку. Доктор стал ощупывать её живот, нажимая и спрашивая, где болит. Побаливало везде, но не очень. Маруся спросила:
- Скажите, доктор, а нельзя мне сделать УЗИ печени? В реанимации напугали циррозом.
- Я напишу заявку, а там уж как решат, вернее – разрешат или нет. Анализы у вас не очень, но что вы хотите при такой интоксикации. Завтра натощак ещё раз сдадите кровь на биохимию. Получим результаты, сравним и поговорим более конкретно.
- Доктор, а мне есть уже можно? Наверху не давали, да и здесь не торопятся, а я жутко проголодалась.
- Да-да, сейчас скажу медсестре, она вас покормит. Там, внизу, есть магазинчик. Предупреждаю, вам нельзя ни шоколада, ни конфет, ни колбас, ничего острого. Можно йогурт, только натуральный, без сладких добавок, ну или кефир. Следите, чтобы даты были свежие. Хлеб предпочтительно с отрубями. Конечно, хорошо бы минералку, «Ессентуки 17», скажем, или «4», но гарантировать качество воды, да и продуктов в этом магазине не могу, лучше не рисковать. Водички простой попейте. Кстати, лучше воду вместо кофе и какао, их дают на завтрак. Чай вы и сами пить не станете. Ладно, завтра я приду с обходом. Отдыхайте, набирайтесь сил.
Одна из женщин обернулась к Марусе:
- У меня есть йогурт и батон с отрубями, будете? – с улыбкой предложила она голодной новенькой.
- Спасибо, доктор обещал, что медсестра меня накормит.
- Накормит, как же. Да вы и сами эту еду есть не станете. На ужине убедитесь. Мы все ходим вниз отовариваться, только тем и живы, - вздохнула добрая женщина.- Лена, - представилась она.
- Маруся, - глубоко вздохнула новенькая.
Открыла дверь медсестра:
- Чечулина, столовую вам покажут соседи, когда пойдёте на ужин, а пока столовая закрыта. Сходите вниз и купите себе поесть, - и хлопнула дверью.
Лена принесла Марусе бутылку йогурта и серый батон и отошла, чтобы не смущать, села смотреть телевизор. Та открыла крышку и стала пить прямо из бутылки вприкуску с хлебом, потому что ни кружки, ни чашки с собой у неё не было, а тут не дали. Перекусив и поблагодарив добрую соседку Лену, Маруся вышла из палаты и позвонила Ване:
- Ванечка, дорогой, как ты там?
- Мама? – удивился Иван. – Я звоню, звоню, а ты всё вне зоны. Где ты, что с тобой?
- Сыночек, потом тебе всё объясню. Лучше скажи, как твои дела, как прошла операция, что говорит Марк?
- Ма, да у меня всё в порядке, слава Богу!
- Ну ты уже, как Аля, выражаешься…
- Да? А что в этом плохого? Аля – замечательная женщина. Она мне очень помогает. И подкармливает всякой вкуснятиной. А Марк всё спрашивает, где ты, почему не приходишь. Хочет с тобой поговорить…
- Я понимаю, сыночек, но пока у меня нет такой возможности…
- Ма, что случилось? Где ты?
- Ванечка, понимаешь, после отравления у меня заболел желудок, осложнение, короче, поэтому я снова в больнице. Но меня уже на днях выпишут, и тогда я, кровь из носу! – обязательно приеду к тебе и поговорю с Марком. Так ему и передай. Я очень за тебя переживаю, мой хороший!
- Ма, за меня не беспокойся! Здесь есть кому позаботиться обо мне. Главное – сама поправляйся, хорошо? Мы тут все за тебя переживаем.
- Как там Леонид?
- Его на днях тоже выписывают. Хотели в понедельник, да кардиограмма не очень. Может, в пятницу. Тогда я останусь один. Но это ничего. Марк Анатольевич обещал и меня следом отпустить. Я так рад, что ты позвонила, а то я не знал, что и думать, всё гадал, куда ты делась… Почему столько дней не звонила?
- Потом, потом, мой хороший. Не при всех, ладно? Ну всё. Целую…
- Я тебя тоже! Поправляйся! Жду.
Продолжение http://proza.ru/2014/02/27/2230