Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас... Пусть же павшие в бою будут всегда близки вам как друзья, как родные, как вы сами!
Юлиус Фучик «Репортаж с петлей на шее».
В послевоенные годы почти не писалось о бывших узниках фашистских концлагерей. Существовало своеобразное «вето». Как это писать о военнопленных или угнанных в Германию?! Их считали чуть ли не изменниками. Но в чём можно винить В. А. Янковского, В. Г. Семенюченко, С. А. Чеботову и других детей и подростков, волею судьбы оказавшихся за колючей проволокой?! Десятилетиями над ними, прошедшими фашистскую неволю, витала печать недоверия, подозрительности. Лишь в последние двадцать-тридцать лет лёд недоверия был растоплен. Только на старости лет они почувствовали заботу и внимание.
Из воспоминаний Владимира Алексеевича Янковского:
- Это было на Гомельщине. Я, четырнадцатилетний подросток, воспитывался в детдоме. А когда в 1942 году немцы оккупировали территорию, меня и других молодых людей отправили в Германию.
Не поверите, за три года один раз только и мылся. Вшей развелось! Давали баланду из одной воды, мизерный кусочек хлеба вперемешку с опилками.
Помню, один из узников умирал и просил напиться воды. Я решил ему помочь. Взял котелок и пошёл за водой. Когда возвращался, то охранник выбил котелок из рук и избил меня. И остался я без котелка. Пришлось подставлять пригоршни, чтобы получить баланду. Мы всегда были голодными. В лагере занимались строительством бараков. Я возил тележку со щебёнкой. Работа для нас, подростков, была очень тяжелой, не всякому взрослому под силу. В лагере я пробыл до 1945 года, где нас и освободили.
В 1955 году приехал в Златоуст, где работал в тресте «Златоустметаллургстрой» плотником. В 1977 году перешёл на завод имени Ленина и работал там плотником до пенсии.
Из воспоминаний Веры Григорьевны Семенюченко:
- В селе Бочки на Сумщине свирепствовал голод. Умирали семьями. У нас последним умер дедушка, и я осталась одна. Жила в детдоме до 41-го года. А с началом войны с воспитательницей Верой Васильевной и завхозом нас отправили в Харьков. Но немцы нас настигли, и мы вернулись. Евреев и нас, детдомовских, заставили разбирать завалы на улицах, убирать битый кирпич... Потом евреев расстреляли, а нас, оставшихся в живых, посадили в товарные вагоны и повезли в Германию.
Прибыли в лагерь, не помню какой, пробыли там недолго. Помню, что всех фотографировали с биркой на шее, брали отпечатки пальцев. Потом вывезли за город, где нас ждали покупатели. Я попала к бауэру Густаву Крюгеру, в Гросдорф № 39, недалеко от города Барут. У него было большое хозяйство: коровы, лошади, свиньи, птица. Кроме нас с Марией Полторацкой, здесь работал поляк Людвиг Ярузель. Мы спали мало, а спину гнули очень много, и зимой и летом, до 20 апреля 1945 года, пока нас не освободили наши войска. Только в январе 1946 года, пройдя проверку в фильтрационном лагере 306, я вернулась на Родину.
Из воспоминаний Екатерины Васильевны Захаровой:
- Нас с мамой в 1942-1943 годах насильно угнали сначала в Белоруссию, а затем - в Германию. Везли в товарном вагоне. Когда привезли, выгнали на площадку, построили. Выбирали здоровых. Нас выбрал хозяин молокозавода. Работа для меня была тяжёлая, непосильная. Меня перевели на кухню мыть посуду. Помню, как я разбила четыре трехлитровых банки. Меня били плетью. Наказывали часто. Работали мы с пяти утра и до поздней ночи. Освободили нас американцы в 1945 году.
В 14 лет я пошла работать. В Златоуст приехала в 1961 году. Ушла на пенсию с машзавода, где работала в цехе № 61.
Из воспоминаний Николая Николаевича Никифорова:
- Плюссы немцы захватили 13 июля 1941 года. Что тут началось! Погромы, грабёжи, разбои! Школьную библиотеку сожгли. Клуб уничтожили. В берёзовом парке устроили лагерь для военнопленных. За малейшее невыполнение приказа - расстрел на месте.
Я организовал младшую группу подпольщиков. Каждому из нас в ту пору было по 12-13 лет. Я был старше всех из ребят и мне дали подпольную кличку «Дед». Со своей группой «младших» я примыкал к группе своего брата Алексея Никифорова, тоже подпольщика-разведчика и комиссара плюсских подпольщиков. Группа росла, в неё вливались всё новые и новые силы. Ребята отыскали склад мин для батальонных минометов. Находили ящики с минами в школьных сараях. Пацаны на свой страх и риск откручивали взрыватели и топили их в школьном пруду. Таким образом разрядили около двадцати ящиков мин, всё, что было на складе. Группа засыпала гравий в буксы вагонов, стоящих на станции Плюссы немецких эшелонов. Было организовано похищение оружия из казарм. Ребята собирали оружие и занимались его хранением. Группой уничтожена машина с немецкими солдатами, собрано много оружия, добыты очень ценные агентурные сведения, написано и распространено множество сводок Совинформбюро и листовок, переправлено в партизанские отряды несколько сот военнопленных. Ребята всеми средствами уклонялись от работ.
А в немецких канцеляриях составлялись списки плюсской молодежи для отправки в Германию. За группой немцы установили слежку. В начале 1942 года я был схвачен немцами и заключен в лагерь. Но из лагеря сумел бежать. В августе 1943 года схватили в третий раз, и вместе с большой группой молодежи Плюссы и района погрузили в «телячьи» вагоны и отправили в Латвию, где поместили в Рижскую тюрьму. Из рижской тюрьмы нас согнали в вагоны и повезли ещё дальше.
Куда везут, никто не знал. Трое суток без пищи и воды. На маленьких станциях, где останавливался поезд, всюду немецкий конвой с собаками. Убежать было невозможно. На четвертые сутки наш эшелон прибыл во Францию, в город Самполь, на каторжные работы. Строили стартовые площадки для немецких снарядов ФАУ-1 и ФАУ-2. Работали по 11 -12 часов, таскали мешки с цементом. А каждый такой мешок весил 50 кг. Кормили раз в день в обед. Давали баланду и 100 г. ржаного хлеба с примесью жмыха.
- Удивляюсь, как я тогда выжил, - вспоминает Николай Николаевич, - не знаю. - И каторжная жизнь продолжалось до августа 1944 года, пока нас не освободили союзные войска.
Ему посчастливилось остаться живым и 17-летним парнем в мае 1945 года вернуться домой. Долгие годы не было известно о военном прошлом Николая Никифорова, сам же он из-за скромности ни о чем никогда не рассказывал. Лишь совсем недавно были обнаружены документы, свидетельствующие о его заслугах в годы войны. В 1990 году управление КГБ по Псковской области вручило Н. Н. Никифорову удостоверение участника войны, а за успешное выполнение задания в тылу врага он награжден орденом Отечественной войны второй степени и медалью «40 лет Победы над Германией».
Это было в Ленинградской области. Война застала юную учительницу в гостях у родственников. Немцы пришли неожи¬данно. Они заставили мирных жителей рыть окопы. Однажды учительницу Александру Волнейкину вызвал к себе староста, он был подпольщик.
- Шура, - говорит он, - даём тебе задание - собрать всех детей, у которых погибли родители. Ты ведь комсомолка, мы на тебя наде¬емся.
- И стала я собирать этих детей, - рассказывает бывшая учитель¬ница школы № 15 г. Златоуста Александра Ивановна Волнейкина. - Немцы пронюха¬ли и устроили облаву. Многих расстреляли за связь с партизанами. Собрала я человек двадцать пять. Хорошо помню своих подопечных Лиду и Борю Степановых. Бабушка прикрыла их собой, сражённая пулемётной очередью. И вот доставала я для этих ребятишек хлеб и картошку. Боря был маленький, даже не знал своей фамилии, Лида была постарше. Кстати, она жива, кажется, живёт в Брестской области. У меня у самой тогда на руках был маленький ребёнок. Так вот, когда немцы стали отступать, они согнали нас в один эшелон и погнали в Германию. Так я оказалась в фашистском рабстве, в одном из лагерей города Шнайдемюль. В бараке, опоясанном колючей проволокой, заключённые часто болели. Болели и умирали дети. Вася Елисеев скончался у меня на глазах. Не забуду девочку, как она, умирая, прощалась с нами. Она умерла с голоду.
И на глаза Александры Ивановны накатываются слёзы, ей тяжело говорить, но она находит в себе силы и продолжает. Как всё-таки сильны духом женщины, испытавшие фашистскую неволю.
Отбор. С картины Народного художника, бывшего узника Бухенвальда Михаила Савицкого.