Жизнь аквариумной рыбки, размышляла Катя, примитивна и прозрачна, как среда моего обитания, и видна, как на ладони.
У меня, главной героини, исполняющей роль единственной рыбы в куцем аквариуме, при максимальной видимости со всех сторон, отсутствии компрессора, минимальное личное пространство.
Выставленной на всеобщее обозрение, мне некуда деться от следующего за моими перемещениями взгляда. Чем бы я ни была занята, всевидящее и цепкое око наблюдает: шевелит ли пленница плавниками рук, зависла неподвижно у компа, хватает корм из банки, подогретой в микроволновке, беззвучно пускает пузыри мечтаний в потолок, тычется носом в стекло или щиплет водяную поросль, – всё, абсолютно всё без исключения видно сквозь стенки стеклянного бьющегося жилища. Смотрение, как факт, скучно, если аквариум правильной прямоугольной геометрии. Кэт-рыба – она рыба и есть: плавники, жабры, хвост. Насколько забавнее они в сферическом: чем мутней вода, тем искажение выше, тем более видимая форма отличается от натуральной.
Вооружённая немигающим взглядом, глядя на движущиеся тела сотрудников изнутри сквозь толщу воды и стекла, функцию которых выполняли бифокальные стёкла очков и хрусталики глаз, Кэт-рыба фантазировала, насколько их истинное "я" преломлено, каков остаточный процент, что они собой представляют на самом деле.
В Катину бухту, барахтая и гребя карликовыми плавниками, завернула главрыба Бух, шлёпнула на стол подписанные акты:
– Фу, – сморщилась она, – чем это здесь воняет?
– Водорослями, тиной и продуктами разложения микроорганизма, – чуть не проговорилась рыба Кэт, условно допуская в плавниково-жаберном существе способности к соображению с последующими выводами. Понимает ли наша главбухша, как представитель рода человеческого, что она ночью спит, закрыв глаза, а я таращусь в темноту ночь напролёт, мечтая об одном: чтобы и у меня были веки? Но вслух ответила:
– Вы же знаете, что здесь постоянно чем-то пахнет, потому что окна не открываются, а дверь не закрывается.
Меча икру фуканий, вильнув хвостом, Бух нырнула в офисные, непроглядные глубины.
Следом за ней прицокала морская коняшка из лицотдела, распространяя вокруг себя сложно-составные запахи духов, средства для снятия лака и волны электроската, концертно, в развороте «на-выход-шагом-марш!» в театрально-трагическом молчании обронила очередные отчёты на стол.
– Спасибо! – ответила Катя и подумала:
– Хорошо, что морские кони не ржут. Хочется есть.
Золотая рыбка уловила позывные. На стол опустилось яблоко. Перископы Катиных очков поднялись к небу. Перед ней стояла Леночка-вуалехвост:
– Угощайтесь.
– Спасибо тебе, рыбка, исполняющая желания. Я упомяну тебя в своём завещании, – смущённо промямлила Катя и, поглаживая яблочный бок, пришла к выводу, что рыба – это человек, жизнь которого только кажется понятной. Любой, кого не возьми, является аквариумной рыбой, живущей по соседству, и разглядывающей нас через призму своих собственных мироощущений.
Безответные вопросы, по природе своей рождённые риторическими, для приличия побултыхались и беспечно заколыхались на поверхности водной глади аквариума вместе с останками корма и улитками:
– Что откроется каждому под видом примитивной и прозрачной истины, выставленной, как на ладони, на всеобщее оборзение? Какая ты, неприкрытая фиговыми листами, сермяжная правда о каждом из обитателей огромного круглого аквариума планетарного масштаба.