Комендантская рота
Время в учебке подошло к концу. Взвод, в котором оказался Швейк, был направлен для прохождения воинской службы в комендантскую роту. «Повезло вам, – говорили их сверстники, попавшие служить в роту охраны. – Вы козырные, на проходной заловите, кого хотите, так что в гарнизоне вам полный почёт и уважение».
Действительно, в гарнизонном городке комендантская рота была на особом счету. В её обязанности входило дежурство на КПП, проверка документов, а так же право на досмотр всех выходивших из гарнизона. Многие работники технического обеспечения грешили тем, что прихватывали с собой всё, что считали нужным. Не отставал от них и командный состав, особенно контрактники, поэтому даже в увольнении не каждый патруль отваживался проверять солдат из комендатуры, зная, что те всегда могут ответить, как говаривалось, «адекватно».
Но вначале была учёба, которую проводил сам командир роты – майор Ложкин. «Основа всего – говорил он, – проверка подлинности документа, и печатей – допусков». Таких допусков была уйма, поскольку в гарнизон представлял собой институт, разрабатывающий лётную технику.
По окончании учёбы и сдачи зачётов Швейка назначили в наряд на отдаленное КПП, куда он отправился вместе со Славиком и Отелло. Лето заканчивалось, но в поволжских степях свирепствовала жара. Ночью донимала духота, так, что приходилось спать, завертываясь в мокрые простыни. Служба особенно не донимала, движение через пропускной пункт было небольшим.
Старшим на КПП был назначен младший сержант Завадский, из старослужащих. Он уже обследовал гарнизонный городок, и предложил Швейку сходить в самоволку.
– А что делать в городке? Деньжонок-то нема! – пробовал отказаться Швейк.
– До первой увольнительной будешь пахать полгода, – а что касается денег – и Завадский вынул из кармана несколько банкнот – нам хватит. В ресторан, конечно, не пойдём, но немного развлечёмся. У меня в городке живёт девчонка, позвоним, она прихватит подругу.
К женщинам у Швейка отношение было весьма скептическое, однако прямодушие старослужащего сержанта подкупало, и он согласился.
– А как же вечерняя проверка? – А дежурный по гарнизону подъедет?
– Отвечать то мне, я командир расчета! – резонно возразил Завадский.
Возразить было нечего. Проинструктировав Отелло, Швейк прямиком через степь направился вместе со своим командиром в город. Топать по пустынной степи пришлось долго, и перед самым городком самовольщиков настиг град. Подхлёстываемый порывами ветра, он так отмолотил двух беглецов, что решено было вернуться. Они уже подходили к КПП, когда заметили вдалеке мотоцикл прапорщика Кишечникова, проверяющего расчёты. Словно ящерицы, двое солдат ползком прошмыгнули к КПП.
Через несколько минут дверь отворилась, и в сторожку зашёл прапорщик. Отелло уже бойко докладывал об отсутствии происшествий, когда прапорщик заметил мокрые и грязные гимнастёрки Завадского и Кирюшина.
– Как это понимать? Вы что, в грязи оба валялись?
– Никак нет, товарищ прапорщик, – отрапортовал Завадский. – Рядовой Кирюшин попросил позаниматься с ним строевой подготовкой, а так же отработать ползание по-пластунски. Сейчас выстираем обмундирование, и всё будет в порядке.
Прапорщик с недоумением переводил взгляд с младшего сержанта на Швейка. Фактически командир расчёта имел право заниматься с молодым пополнением, однако такого за весь период службы ещё не случалось. В голове прапорщика роились сомнения, что здесь не всё чисто, но никакая обвинительная система в голове у него не выстраивалась. С сомнением оглядев солдат, он укатил в гарнизон.
Неделя дежурства на КПП прошла спокойно. Возвратившись в роту, Швейк почувствовал неладное. Внешне всё было спокойно, однако Славик рассказал, что произошла стычка со «стариками». Собственно, ничего из ряда вон выходящего не произошло, просто один из бойцов молодого пополнения отказался подчиняться «старику», за что, естественно, был избит. Никто не вступился за «салагу», хотя новоприбывшая молодежь по численности превышала старослужащих, и запросто могла размолотить их вдрызг.
Избитый воин ходил с забинтованной рукой. Будучи не из робкого десятка, он разбил локтем оконное стекло, схватил в руку длинный осколок стекла и резанул ближайшего старика по щеке. На вечерней поверке было выяснено, что «старик» порезался при бритье, а молодой боец поранил руку при мытье окон в казарме. У Швейка давно чесались кулаки, и в предварительном разговоре он выяснил зачинщика драки. Подойдя к нему в туалете, он молча ударил «старика» в ухо.
Ну, подожди, салага зелёная, мы с тобой ещё потолкуем! – поднимаясь, пообещал разозлённый «старик».
– Швейк вытащил из кармана пачку сигарет, и протянул солдату:
– Не обижайся, земеля, если не доволен – давай, выйдем за казарму, поговорим ещё. Оттолкнув сигареты, и бросив на Швейка угрожающей взгляд, «старик» вышел. Вечером к Щвейку подошёл дневальный, из «молодых»:
– Смотри, Кирюшин, старики собираются тебе ночью «присягу» дать…
– Спасибо, что предупредил!
Ложась в кровать, Швейк остался в брюках. В левом кармане был насыпан мелкий песок, в правом – металлическая дверная ручка, которую он втихаря взял на складе.
После отбоя к нему подошел обиженный им «старик».
– Собирайся.
– Куда?
– Ты вроде поговорить хотел?
– Ладно, понял. Иду.
– Поднявшись, он взялся за сапоги, но «старик» запротестовал:
Тут недолго, одевай тапочки!
Оттолкнув старика, он натянул сапоги, и прошел мимо дневального. Тот сделал вид, что ничего не видел. Дверь туалета приоткрылась, и из неё выглядывали лица «стариков».
– Давай, давай, молодой, ходи сюда!
Швейк зашёл в туалет, и сразу получил сзади удар по голове. Удар был сильный, но Швейк устоял на ногах. Сунув руку в карман, он метнул горсть песка в маячившие перед ним лица, а затем, уже ничего не помня, выхватил дверную ручку…..
На утренней поверке прапорщик разглядывал лица солдат, отмеченные дверной ручкой.
«Вам что, как коням, клейма ночью ставили? – спросил он. – Опять начинается? А ну, выйти клеймёным из строя!». Вышло несколько человек.
Прапорщик продолжал: «Есть такой анекдот: Подсудимого спрашивают: Почему вы убили? Тот отвечает: – Я не убивал! Я чистил ножом апельсин, товарищ подошёл ко мне, поскользнулся на корке, и наткнулся на нож! – Но на мёртвом шесть ран! – Конечно, он шесть раз поскользнулся! – Так и вы. Сейчас будете рассказывать мне, что поскользнулись все в одном месте, и упали на одну дверную ручку. Я же вижу отпечаток! Всем по два наряда вне очереди!»
«Старики» напирают
Однако эти события не могли ничего изменить, то есть прекратить издевательства старослужащих над молодым пополнением. Этому способствовала вся армейская система, снимающая с себя всякую ответственность за жизнь призывников. В казармах почти никогда не было офицеров, творить можно было, что угодно.
Однажды Завадский, благоволивший к Швейку, предупредил его о том, что этой ночью ему хотят сделать «тёмную». После команды «отбой» Швейк незаметно перелег на кровать соседа, дежурившего в наряде. Под одеяло он подсунул заранее приготовленную шинель, так, что казалось, что в его постели лежит укутавшийся с головой человек. Насыпав в портянку мокрого песка и галек, и завязав её узлом, Швейк, затаившись, стал ждать.
Вскоре у его кровати замаячили смутные тени. Один из «темнил» накинул на подушку, на которой должен был лежать Швейк, шинель, другой ухватил, как ему показалось, ноги. Швейк, и что есть силы ударил по голове нападавшего портяночным узлом. Не издав не звука, тот завалился на кровать. Второй солдат, державший ноги, обернулся, чтобы посмотреть, в чём дело, но, тоже получив беззвучный оглушающий удар, ткнулся головой в одеяло. Третий, видя, что дело приобретает скверный оборот, бросился бежать. Швейк принялся наносить удары узлом по голове и почкам нападавших. Собратья по оружию лежали оглушённые, не издавая ни звука. Вся сцена происходила, как в испорченном телевизоре: изображения почти не видно, звук отсутствует. Убедившись, что его противники не в состоянии двигаться, Швейк, встав, пошёл покурить в туалет. Дневальный дремал у тумбочки, но, заслышав шаги, встрепенулся и открыл глаза.
«Всё нормально земеля, - успокоил его Швейк. – Почивай на лаврах! Хотя, – добавил он, улыбаясь, – враг не дремлет!».
Вернувшись, Швейк подошёл к койке убежавшего «старика», притворяющегося спящим. Приставив ему к горлу выкидной нож, пригрозил: «Тронешь меня, не жить тебе. Я тюряги не боюсь, а у тебя свой дом, машина. Невестушка с приданным, дембель на носу, а у меня ничего нет, терять нечего. Проткну брюхо запросто, скажу, что оборонялся, так что думай. А твои дружки долго кровью мочиться будут!».
Ударив напоследок «старика» под ложечку, отчего тот, поджав ноги, глухо застонал, Швейк спокойно лёг в свою кровать.
После этого случая Швейка оставили в покое, однако остальная молодежь получила свою порцию побоев. Семена зла в системе были посеяны основательно, навечно.
Кроме драк, в казарменном быту, мало отличавшемся от тюремного, существовали свои способы развлечений. Широко практиковался так называемый «велосипед», когда между пальцев ног спящего вставлялся клочок бумаги, и поджигался. Спринцовкой лили воду под одеяло, так, что проснувшись, воин недоумевал, как он мог обмишуриться. Лили воду в сапоги, и при быстром одевании струя из сапога обливала солдата. От храпа спящих лечили, накрывая лица портянками. Привязывали обитателям второго яруса бечёвкой ноги к спинке кровати, отчего те, после команды подъём, повисали вниз головой. Подбрасывали в постель пауков - фаланг. Однажды Отелло проснулся в туалете, куда его отнесли вместе с койкой. Вообще при виде беззащитного Отелло у «стариков» чесались кулаки. Швейк был равнодушен к тому, что происходило с другими. Но то ли в качестве самоутверждения, то ли ему стало жаль черномазого парня, но Швейк, выждав момент, саданул кулаком зачинщика издевательств над Отелло. «Печень – важный орган, сообщил он корчившемуся солдату. – Ещё тронешь Отелло, я тебе не только печень размолочу, но и мозги вышибу!».
(Продолжение следует)
http://www.proza.ru/2014/02/20/686