Пришло приглашение из Франции от участников французского движения Сопротивления. Приглашают на встречу. Агафонов не раздумывает, оформляет документы и собирается в дорогу.
Александр Михайлович Агафонов выехал во Францию по приглашению редактора отдела газеты «Юманите» Пьера Дюрана, который в сорок втором году был телохранителем легендарного капитана Анри. Это был командир Агафонова. Тогда Алекс вместе с французом Мишелем Зорнэ в группе «маки» был офицером-инструктором. Только в марте сорок пятого года Агафонов узнал, что капитан Анри - это полковник Фабиан. Теперь его именем названа станция метро и улица в Париже.
...В 16 лет Анри добровольцем отправляется в Испанию защищать республику от фашизма. Но в боевых операциях стал участвовать не сразу. Сначала работал курьером, связником. Однажды с пакетом из штаба он прибыл на передовую и увидел, что все офицеры убиты, а франкисты наступают. Тогда он с криком «Мопасаран» поднял оставшихся в живых, чтобы отбить атаку врага. Тут его и прошила пулеметная очередь. Когда подошла подмога, то в груде тел был найден Пьер Жорж (капитан Анри), будущий полковник Фабиан. Думали, что он не выживет. Ранение было тяжелым. Но он остался жив. С поля боя его отправили на носилках. Во Франции его встречали, как героя. Он оказался самым юным героем интербригады.
Его часто арестовывали, но ему каждый раз удавалось бежать. Один раз, когда северная зона Франции была оккупирована фашистами, его заточили в тюрьму. При переводе из тюрьмы в тюрьму он наручниками придушил своего конвоира и опять оказался на свободе.
А каких только подпольных кличек у него не было! Самая известная - Фредо. 21 августа 1941 года, как гром среди ясного неба, в метро на одной из станций прозвучал выстрел, вернее, два выстрела, которыми был сражен майор Мозер. Фредо преподал урок молодёжи, как надо по-настоящему бороться с фашистскими оккупантами. С этого исторического выстрела все и началось. Выстрел всколыхнул всю Францию. Началась борьба с оккупантами.
И снова арест, и снова побег. Удивительный человек! В июле 1942 года Агафонова и его командира Мишеля Зорнэ отозвали из центра на другую «работу».
...И вот он - Париж. Северный вокзал. Агафонов выходит из вагона и к нему спешат люди. Много людей.
- Ещё с подножки узнаю высокого Мориса Монте, - рассказывает Александр Михайлович, - с которым вместе сидел в парижской камере тюрьмы «Шрен». Полгода в одной камере! Обнялись как братья. А рядом - ещё двое, которых здесь не рассчитывал встретить - это Поль Негло и Жерон Мурен. Полю в августе сорок первого было двенадцать лет, Жерону - одиннадцать. Они там трем военнопленным спасли жизнь.
Это было в Лотарингии. Ребята обеспечили нас, беглецов, гражданской одеждой, компасом и картой, дали адреса своих родственников во Франции. И вот они передо мной. Поль Негло приехал в Париж из Метце, Жерон Мурен - из Сальгеменде. Они большие друзья. А кто же ещё?
- А вот узнай, - улыбается Поль.
Агафонов обнимает Патрика, сына Жерона Мурена и Кристиана - сына Мориса Монте. Кажется, нет конца счастливым объятьям и воспоминаниям.
- Ты помнишь, Алекс, - говорит Морис, - как нас разлучили в Компьене? Как тебя отправили в Бухенвальд?
- Да, а ты остался. Кажется, ненадолго - ведь ты прошел Маутхаузен и Нойенгамм. После освобождения весил 28 килограммов...
- Три года ездил по санаториям, - вздыхает тяжело Морис. - Как видишь, выкарабкался.
- Морис, а кто этот молодой человек? - спрашивает тихо Агафонов.
- А это Мишель Шмидт. В 1968 году, когда во французских газетах рассказали о твоей судьбе, Мишель стал переписываться с советскими школьниками, а потом и с тобой.
- А кто тот, что улыбается?
- О-о, это твой старый знакомый, сейчас ты его узнаешь, - и Морис представляет летчика.
- Ты с ним переговаривался в Майнце по Морзе...
- Неужели, тот самый?..
- Это было в августе 1942 года. Меня и Мишеля Зорнэ послали корректировать бомбардировку военного склада, в котором хранились авиамоторы...
- Вспомнил, а я думал - забыл, - улыбается Морис.
- Как можно забыть. У нас ещё был агрегат, состоящий из блока питания, приёмника и передатчика. Помню, забрались мы с Мишелем на дерево, наблюдаем, как союзники сбрасывают бомбы. Ночь, но освещение хорошее. Слышу в наушниках: «Попали... о'кей!» Тут засвистели бомбы и, как бабахнет!..
Меня с дерева сбросило, Мишеля тоже. Оглушило, побило комьями. Не можем понять, в чем дело - посылаем в воздух сигнал с вопросом: «Ти-та-та-та-ти-ти». Переключаемся на приём и сверху слышим: «Ха-ха-ха!»
Причем здесь этот идиотский смех, когда нам здесь не до смеха. И тут слышим: «Нас подбили, пришлось опорожниться. Если на голову, то «э, эм, эс, вэ, пэ», то есть, извините, пожалуйста. Мы готовы были изметелить того летчика, который на своих сбрасывает бомбы да ещё говорит «извините, пожалуйста».
- Так это же я, тот самый, - воскликнул незадачливый штурман-радист. - Примчался сюда из Британи, чтобы встретиться с корректировщиком, которого чуть было тогда не угробил.
Когда Агафонов уезжал, то узнал, что летчик, шутник и весельчак, четвертый год ходит с электрокардиостимулятором. Вот она, проклятая война!
И тут Поль Негло не удержался: «Извините, пожалуйста, шутка, но я хочу подарить то, ради чего мы и собрались. Хочу повторить свой прежний подарок».
И он раскрыл картонную коробочку. В ней оказался компас. Правда, это был не тот компас из сорок первого, но все-таки компас, новый компас, который собрал их всех вместе. Поль говорил растроганно: «Хотелось бы, чтобы этот компас всегда показывал каждому из нас путь взаимопонимания, дружбы и мира».
Русского гостя пригласили в институт имени Жана Мулена, который по существу стал музеем французского движения Сопротивления. Там Агафонов на французском языке рассказывал о подпольной группе «маки». В итоге этой беседы получилась четырехчасовая видеокассета, и директор музея торжественно объявил: «Теперь вы, мсье Алекс, официально вошли в историю французского движения Сопротивления».
Из Бордо Агафонов торопился в Париж - там его ждали бывшие мальчишки в шортиках - Жерон Мурен и Поль Негло, которые помогли Алексу бежать из плена. Морис отвез Агафонова к Полю Негло. Неделю гостил у Поля, затем - у Мишеля Шмидта. За это время Агафонов побывал в отеле «Модерн». Вышел на станции «Метро Плезанс». Тот же старый квартал, что и в годы войны. Подошел к гостинице. Оказалось, теперь здесь комнаты сдаются в наем.
- Поднимаюсь «к себе», - рассказывает Александр Михайлович, - звоню и вижу, что дверь открывает темнокожий человек.
- Разрешите войти в комнату, чтобы глянуть через окно.
- Пожалуйста, - удивляется он.
Вхожу. Вижу «моя кровать» так и стоит на прежнем месте. На месте кровати Мишеля - маленький шкаф. Смотрю в окно и радуюсь. Там все та же крыша сарая, по которой я должен был бежать. Посмотрел, как будто какой груз с плеч сбросил. Поблагодарил хозяина. Правда, чтобы успокоить его, сказал, что в этой комнате 6 июля 1943 года я был арестован гестаповцами. Спускаюсь по лестнице и чувствую, как хозяин, не закрывая двери, долго и пристально смотрит вслед.
Дальше Агафонова потянуло на квартиру, где в годы войны жила и работала связная подпольной организации Мари Златковски. Александр Михайлович подошел к дому, а на парадных дверях блок с шифром. Вот незадача! Походил по улице, зашел в парикмахерскую, не удержался и спросил: «Мадам, в этом доме, напротив, вы не знаете, жила когда-то Мари Златковски...»
- Мари, которая Муся? - поинтересовалась в свою очередь парикмахерша,
- Да-да, Муся! - обрадовался Агафонов.
- Она жила, она старенькая, ей 79 лет, и она сейчас в доме престарелых.
Из Парижа Агафонов поехал в Лотарингию. И там, через неделю, раздался звонок из Парижа:
- Вы спрашивали про Мари Златковски?
- Говорили, что вы Саша. Но ведь Сашу расстреляли? - с волнением говорил собеседник.
- Но я жив!
- Значит, не расстреляли! Через несколько дней Агафонов вместе с другом Морисом Монте помчался в Париж. Каково же было его удивление, когда он увидел Марию!
- Мария! Ведь это ты! - воскликнул он.
- Да нет, я теперь Катя. Подполье кончилось, и настоящие имена вернулись.
В день отъезда из Франции Агафонов, Морис и летчик были приглашены в клуб летчиков «Свободная Франция» на прощальный обед. Двенадцать человек осталось в живых из тех пилотов «летающих крепостей». Они пели французские песни и нашу "Катюшу". Агафонов успел перед этим встретиться с экс-министром Кристианом Пино, который в годы войны руководил всеми группами Сопротивления на севере Франции. Он несколько раньше Агафонова оказался в Бухенвальде. Там их и свела судьба. После войны они впервые встретились в Ленинграде (Санкт-Петербурге). На встрече был Роберт Шипар, с которым Агафонов сидел во Френе. (Они находились в соседних камерах). Так вот этот Роберт Шипар приехал на встречу с Агафоновым, пригласил «бухенвальдского» художника Бриса Таслицкого, известного сейчас своим альбомом, в котором 111 рисунков на «бухенвальдскую» тему.
Однако на этом вечере условились не вспоминать прошлое. Пино принес две бутылки вина 1936-го года и раманьяк 1926-го. Агафонов не удержался и спросил:
- Как удалось сохранить?
- Когда пришли гитлеровцы, то я подвал замуровал.
- Что ж ты свои передатчики не замуровал? - пошутил Агафонов.
- Ха! Они каждый день были нужны, - рассмеялся Пино.
Вот такой шутливый разговор состоялся с Пино.
Кстати, Кристиан Пино известен в России как писатель-сказочник. Среди наиболее известных его произведений – «Неприступная принцесса». Есть у него и книги о Бухенвальде. Одну из них он подарил Агафонову.
... Подошла пора расставаться. Они долго машут друг другу, на прощанье говорят: «До свиданья, друзья! Компас у нас есть. Он нас сведет».