Плотно зашторены окна,
Комната в темень погружена,
Слышится шепот застуженный –
Голос слезою задушенный.
Чиркнула спичка и пламя
Вывело тени на пиршество,
Пламя – предвестник пророчества,
Свечное – друг одиночества.
Ночь – судья непорочная,
Взявшая память в свидетели,
Тычет вердикт свой виновности
Без апелляций, без вольности…
. . . . . . . . . .
С рассветом оковы сбросив,
Напялив маску довольности,
Шагнув за порог невинности,
Судьбу виним по наивности.