БЕЗУМНАЯ ЛЮБОВЬ.
Толик и Елизавета поехали к родителям в Глухово. Давненько там не были.
Узнав, что Лизавета в тягости, Зосима сошёл с ума от радости за приёмную дочь, осыпал лаской и подарками.
Мать Настасья тайком погадала и предсказала, что дочь ходит двойней, мальчиками!
Толька чуть не обезумел от такой новости и пошёл ею поделиться к Савве! Заодно – в гости.
В семье Саввы к лету 97-го года было уже трое детишек: трёхлетняя Меланья, полуторалетний Миколка и недавно родившийся Ванятка.
Оправившаяся от родов Виринея цвела! Радовалась несказанно, но и грусти было немало.
«Забыл-таки Саввушка свою Варютку-колдунью! И во сне уж не зовёт. Всё наладилось в семье, вот только сам он тает день ото дня. Худой стал, глаза ввалились. Молюсь за него денно и нощно – тщетно. Сохнет. Дома без дела не сидит: если не бывает на долгой вахте с Савелием, уходит на несколько дней в тайгу, живёт там в шалаше летом, зимой в избушке, приносит горы дичи и шкур. Достаток полный в доме! Зосима всё в город возит на базар. Детей Савва любит и меня не обижает, только душа его всё больше сворачивается в комок, съёживается, черствеет. Как ни любила, ни ласкала мужа, ни говорила слов сердечных заветных тайных – только грустно улыбается, обнимая, а ответных слов так и не дождалась. Уж к кому только ни обращалась за советом и помощью – бесполезно. Никто не может ни помочь, ни спасти моего благоверного».
Едва увидев Толика, Нея птицей кинулась к нему!
Увела за баньку, выплакалась от души на плече, прося деверя подействовать на мужа, встряхнуть, заставить жить в полную силу, дышать во всю грудь!
– …Я бессилен, родная. Понимаю его прекрасно. И сам высохну, если с Лизой что случится. Сердцу не прикажешь ведь.
Гладил чудесные светло-русые вьющиеся волосы невестки, ласково сняв платок с них, любовался здоровым румяным личиком, синими красивыми выразительными глазами.
– Оно ведь само решает всё. Щёлк, и уже захлопнулось, и пока тот самый ключик не отыщется – не вскрыть ни силой, ни лаской, ни хитростью, ни ведовством. Только если разрушить.
Печаль захлестнула душу удавкой: «Если Вадим появится и заберёт мою Лизуню – свихнусь ведь, и дети не удержат! Нет, – тяжело вздохнул. – Даже убийство соперника ничего не решит. Тупик». Опомнился.
– Вот и Саввка, как тот сейф: захлопнулся. Не вини никого: ни его, ни её, ни жизнь, ни судьбу. Всё уже написано давно там, – показал в небо. – Только там черновики нашей жизни, а здесь, на земле, мы пытаемся переписать набело, пишем свою собственную историю. Получается не у всех, поверь уж мне. Даже тем, кому удавалось это, потом пришлось расплачиваться за своеволие и попытку перехитрить судьбу и бога, – посмотрел на сноху. – Ты меня понимаешь?
Кивнула грустно, окунув в синь глаз.
– Может, Саввка только через любовь к Варютке и оживёт? А? Ну, представь только на минутку, что она приехала.
Заплакала, замотала головой!
Нежно отнял её руки от личика, посмотрел строго.
Утихла.
– Выслушай меня, Нея, прошу! – стал говорить тише хриплым голосом. – Как только она появится, не мешай им…
Схватил в охапку, как только попыталась вскочить и убежать.
– Выслушай! Заклинаю!
Замерла, побелела тонким изысканным личиком.
– Пусть он оторвётся с ней душой и телом! Пусть! Не бросит тебя, уверен.
Перестала рваться, осела грузно.
– Потому что я и её тоже понимаю, – странно посмотрел вглубь страдающих глаз. – Она приедет не за ним, а за его ребёнком.
Захлебнулась воздухом, глухо застонав.
– Пойми: Варютка так его с самого детства полюбила, что приедет за малышом. И как только поймёт, что забеременела от Саввы – исчезнет из его жизни навсегда. Будет жить одна и растить дитя от своего единственного. От любимого. От Саввушки. Пойдёт на позор, на презрение людское, на унижения и оскорбления, на горькую и постыдную долю матери-одиночки, но выдержит всё, вынесет любые лишения ради его малыша, живой памяти её большой любви, – взял невестку за плечи, сжал их. – Тебе она не враг и детям твоим тоже. Клянусь!
Тяжело вздохнул пару раз, едва сдержав слёзы, вдруг перехватившие горло.
– Саввка после её исчезновения сойдёт с ума, кинется искать.
Опять сжал в мощных ручищах дёрнувшуюся в сторону Виринею, силой посадил рядом.
Задрожала.
– Может, год будет пропадать, но он вернётся! К детям. И дальше так уже сохнуть не будет – обозлится на Варютку.
Утихла, подняла измученные глаза.
– Взбесится, что бросила его, что не позвала с собой. Эта самая злость и удержит его в жизни, – погладил пальцами плечики невестки, грустно улыбнулся. – Если же не дать им встретиться, не позволить хотя бы этого коротенького счастья – умрёт. Стает, как свечка. Вот и выбирай, родная, что тебе любо: умирающий муж и твоё вдовство с тремя детками, или его короткая измена и исчезновение, и пусть нескорое возвращение домой к семье и детям, но обретение мужа, отца и сына уже навсегда, – обнял её, нежно гладя спину дрожащими пальцами. – Только тебе решать, Неюшка. Тебе. Ни родителям, ни братьям, ни общине – это только ваше личное дело. Внутреннее. Подымешь общество – погибнет Савва.
Отпустил, погладил кончиками пальцев мертвенно-бледное личико, поцеловал в щёку и ушёл.
Идя в задумчивости к родительскому дому, не заметил за сараем замершего Савву.
Он всё слышал до последнего слова!
Постояв в замешательстве, неслышно ушёл обратно в тайгу, повесив на плетень связки куропаток и зайцев. Ему было о чём подумать.
Октябрь, 2013 г. Из романа «На полпути к счастью».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2015/03/23/1109