Откуда пришла к нему эта оригинальная и спасительная идея - неясно. То ли из ближнего космоса, так сказать, ноосферы, о которой он, кстати, любил читать еще в вузе - импонировало ему учение Вернадского, захватывающее дух своей беспредельностью во времени и пространстве, а главное, включающее обычного земного человека в нескончаемую череду восходящих миров... Или же она, эта свежая и оздоровительная мысль, всплыла из глубин собственного подсознания? Неизвестно. Главное, что это был выход.
А выход был нужен крайне. Ибо он задыхался - и в переносном, и в прямом.
Да, к своим сорока девяти он, Олег Сергеевч Прозоров, обзавелся признаками то ли бронхиальной, то ли сердечной астмы. А еще до этого он обзавелся прекрасной квартирой в Москве, мерсом, солидным счетом в нескольких банках и пакетом ТЭКовских акций, в сфере чего он и подвизался последние пятнадцать лет. Но все эти приобретения ровно ничего не значили, как выяснилось в последнее время. Всё обрыдло, как говорится простым языком.
А если политкорректно, то Олег испытывал усиливающуюся с каждым месяцем демотивацию своей жизненной активности. Что могло скрасить его пребывание на планете, всё было давно испробовано и отвергнуто - секс - с влюбленностью и без, кипры, корты и корфу, даже дельтаплан. Единственный сын Олега Сергеича давно перебрался в Штаты и исчез, растворился в рядах миссурийских (похоже на уссурийский, хм, надо же!) потребителей и программистов. Жена, то есть, мать сына, уже лет десять как нашла свою новую половину в Питере. Да и слава Богу - по сути, кроме ребенка, их ничего не связывало. Какое-то время его держала работа - драйв, опционы, фьючерсы, загранкомандировки, деловые знакомства. Затем прошло-схлынуло и это. В какой-то момент он ощутил всю наигранность, нарочитость этой "деятельности" с ее видимой динамикой и имитированной сверхважностью. У него появилось устойчивое отвращение к дресс-коду, к этим бизнес-вумен, каучуковым куклам, говорящим на англо-матерном языке, к деловым ланчам, брифингам, шведским столам, протоколу и особенно, к словам "окей" и "старик".
Олег начал кашлять. После обследования ему выписали кучу таблеток в том числе, антидепрессантов, и баллончик с аэрозолем для начинающих астматиков. Но дело даже не в этом. Он, всегда такой умный, не знал ответа на простой вопрос - зачем ему дальше жить? Тупо совершая ежедневные выматывающие пробковые (опять каучук!)переезды по столичным улицам, он стал замечать их декоративность, псевдооживленность, их внутренний холод и жесть... Всякого рода увеселительные заведения еще более навевали на него тоску - с их аляповатой кичливостью, гей-трендами, брендами, инфернальностью всего этого вау-веселья, и он спешил в какую-нибудь парковую зону, если выпадало чуть-чуть времени. Кажется, в Сокольниках, в первые дни новогоднего месяца января к нему вместе с падающими снежинками и пришла эта бредовая идея...
Свое действие идея оказала уже к концу весны. И Олег, спешно продав машину за полцены обалдевшему коллеге из пиар-службы, сдав квартиру на неопределенный срок первым попавшимся по объявлению людям, уже садился в поезд южного направления. От прежней жизни у него оставался лишь округлый синий пластиковый чемодан с заграничными наклейками. Баллончик-ингалятор и тот был выброшен в окно. Олег ехал в прошлое.
О, конечно, он знал это выражение, о невозможности войти дважды... Но ведь, во-первых, время нелинейно, оно имеет кольцевой характер, как открыли недавно, а во-вторых, внутри него текла всё та же река, он чувствовал её волны и запах, её живительную силу. ОН даже знал её название, точнее, имя - Лена. Она, эта река, как ему казалось, никуда не вытекла и не высохла, наоборот, побывав подо льдом мегаполиса, она сохранилась во всей своей красе и могучей энергии. Так почти блаженно думал Олег, глядя ожившими глазами на убегающие подмосковные поселения с их жителями, жаждущими в отличие от него, переселения в обетованный, стольный град.
Ну нет! С меня хватит, не заманите назад никакими коврижками! - разговаривал сам с собой вчерашний помощник газово-нефтяных олигархов, а ныне свободный путешественник во времени.
План был в общем-то прост до гениальности. Он возвращался в родной городок с красивым названием Грайворон, самое чудное место на земле, где навсегда осталось его, Олега, подлинное счастье. А вот что такое счастье, он теперь прекрасно мог определить - это такой композит из музыки, стен тихого жилья, узких улочек и сквериков, в которых все насквозь пропиталось любовью - скамейки, тумбы афиш, заборы из серого кирпича и даже мусорки. Любовь эта сияла и струилась по голубым жилам, связывая воедино всю вселенную с ее утренними звездами и вечерними комарами, когда они с Ленкой целовались однажды всю ночь во дворике ее двухэтажного деревянного дома с местной библиотекой на первом этаже. А центром вселенной было круглое здание, построенное графом Хорватом еще в восемнадцатом веке - странное, мистическое сооружение, с неясным назначением, имеющее три слоя - внешний, средний и внутренний - узкую башню, переходящую в шпиль наверху. И пеликан на крыше... Вокруг здания лежал парк, сверху являвший собой геометрию космоса - сферы, сегменты, сектора, пересекающие друг друга волшебным цветком. Подобие знаменитых таинственных кругов на полях... Краеведы говаривали, что здание это масонское, там до двадцатого века творились магические действа, собирались духи искусства и эроса.
Оно, это круглое здание, будет играть важную роль в его плане - рассуждал Олег. Как центр притяжения...
Но самое главное - чтобы туда, в Грайворон, вернулась Лена, Олегу нужно восстановить всю обстановку конца семидесятых: купить ту же квартиру, обставить такой же мебелью, прочим антуражем, диски любимых групп, одежду, даже парфюм.Это очень важно - реконструировать всё до мелочей. Не постояв за деньгами. И тогда Лена обязательно вернётся! Придёт однажды в эту комнату, к нему... Ее притянет туда как магнитом! Олег потерял след любимой давно - закрутил водоворот, текучка. Кажется, она уезжала во Владивосток по распределению. Потом была замужем, но неудачно... Больше он ничего не знал. Но был абсолютно уверен - если воссоздать приметы времени, дух прошлого - он, этот всемогущий дух вернет ему Лену, его любовь и его пронзительное счастье.
И ему удалось - почти всё, за исключением квартиры. Располагавшаяся на первом этаже, после смерти матери она была продана и превратилась в продуктовый магазинчик с названием "Вираж". Но ту, что над ней, на втором этаже, Олег выторговал - переплатив чуть ли не вдвое. Пришлось побегать по комиссионкам и старьевщикам, кое-что приобрести у стариков-соседей. Через месяц к нему будто вернулось то время: старая тахта, сервант с чашками в горох, даже шторы удалось повторить один в один. И что важно, часы следовало отыскать как тридцать лет назад - полированные с маятником, с особым звуком хода, неторопливого и такого сладостного. И кафель в ванной - простой, самый обычный белый кафель. Круглые арки надо было заложить, убрав следы евроремонта...В простеньком шкафчике маленькой кухни - вино "Агдам", на столике - сигареты "Стюардесса", на подоконнике - Хем и "Над пропастью...", а уж музыка - практически всё: "Абба", "Юрай Хип", Цеппелины, само собой... А еще песня, где есть такие слова"Ты так захочешь теплоты, не полюбившейся когда-то..." В общем, не отрекаются любя. И магнитола "Романтика" - чудом осталась на даче у однокашника. Сам однокашник, как выяснилось, погиб в Афгане. Олег отдал его отцу тыщу зеленых, всё, что было при себе. В конце концов надо было укомплектовать гардероб: пиджак из вельвета с широкими лацканами - почти такой же он надевал на выпускной в институте, потертую ковбойку... И джинсы с ушитой по талии рубашкой. Тут пришлось повозиться... Да, еще прическу, непременно, ту - с отрощенными волосами, начесанными на виски.
И без телевизора. И не замечать рекламные продукты в окружающей среде.
Он уже был почти счастлив. Впервые за много лет он чего-то жаждал. Но не с тем юношеским горячечным нетерпением, когда захлёстывают гормоны, он ждал Лену в ИХ общем времени смакуя это ожидание, предвкушая и мысленно рисуя её появление "в чем-то белом, без причуд"... Ждал с трепетом, со слезами радости, боясь пропустить ее приход (только в магазин и иногда к "круглому зданию"), ждал каждый день, каждый вечер, он любил её. Один раз ему показалось, что она позвонила в дверь, но, видимо, это было пока только предвестье...
Он о многом думал во время этого ожидания - о матери (вспоминал ее слова "будь внимателен, мальчик, будь внимателен"), о своей нежно-подростковой юности, он, как говорится,"думал о душе" - и почему-то она представлялась ему как чемоданчик Айболита из любимой книжки из самого раннего детства...
А чуть больше, чем через год, Олега Сергеевича похоронили - немногочисленная кучка соседей, в основном пожилых. О его смерти узнали случайно - обратив внимание, что в открытом окне весь день горел свет, так и не выключенный, по-видимому, с вечера. Из пыльного грайворонского дворика , от магазинчика с вывеской "Вираж" в вечную жизнь выносили глубокого, как будто девяностолетнего старика. Но, возможно, всё-таки почти счастливого...
Олег так и не узнал, что его Лена погибла в автокатастрофе незадолго до того, как ему в голову пришла эта спасительная идея.