Мухтар

Стояло очень жаркое лето. Вся трава, которая успевала подрасти после коротких дождей, быстро сохла в дни засухи. Дед со Степкой ездили каждый день косить сено. Дед был обеспокоен тем, что зимой нечем будет кормить скот. Мухтар был всегда с ними. На поле они ехали все вместе на машине, а с поля, нагрузив полный прицеп сена, дед ехал один. Степка ехал впереди деда на велосипеде, а Мухтар бежал рядом, сопровождая своего любимца. Так было и в этот раз. Земля была такая сухая, что от малейшего движения поднималась пыль. А когда машина тронулась с места, то уже через минуту ничего вокруг не было видно. Дед ехал сквозь непроницаемый столб пыли. Вдруг появился Мухтар. Он вел себя очень странно. Лаял, кидался на машину, пытался укусить колеса и вдруг, в прямом смысле бросился под переднее колесо. Дед не успел быстро среагировать, машина переехала собаку и остановилась. Пыль, довольно быстро, осела, и дед увидел, что, впереди, в метре от его машины лежал его внук, а велосипед валялся рядом. В клубе пыли Степка не заметил камня, наскочил на него, потерял равновесие и упал. Если бы не Мухтар, то под колесами машины в следующий миг оказался бы он сам. Дед, бледный как полотно, стоял над раздавленной собакой. Стояла такая тишина, что неслышно было даже стрекотания кузнечиков. И в этой тишине дед четко услышал шепот Степки, шепот внука, который за всю свою недолгую жизнь не произнес ни одного слова: «Мухтарушка, вставай».
 *
 До прихода поезда, который был мне нужен, оставалось меньше часа. Я уже пожалела, что приехала так рано. Вокзальная суета никогда мне не нравилась. Появлялось какое- то беспокойство от созерцания этой суеты и спешки, особенно когда приходили поезда. Этот человеческий водоворот всегда напоминал мне жужжащий улей, хотя я знаю людей, которые для того чтобы побыть в одиночестве, стремились попасть именно в такое место, где никого не волнует кто ты, почему здесь оказался и куда направляешься. Я не отношусь к такому типу людей и  вокзальную суету воспринимаю, как  неудобство, пребывание в котором нужно сократить до минимума. Деться мне было некуда: в город ехать глупо, в зале сидеть душно, и я пошла прогуляться по перрону, старательно выискивая место неиспорченное евроремонтом. Недалеко от здания вокзала, я нашла чудом сохранившуюся деревянную скамейку. Она была маленькая, чистенькая и похожая на деревенскую лавочку со слоями многолетней краски.
 Стояла весна. Солнце щедро одаривало теплом. После прошедшего дождя, пахло озоном и острым горьким запахом тополиных почек. Запахи были такими живыми. Пахло от всего: от земли, от травы и даже от шпал пахло как-то особенно. Весной всегда так. Запах её так вкусен, что хочется его откусывать и глотать, не жуя.
 Я сидела на скамеечке, наблюдая за вокзальной суетой, как бы издалека, и не сразу, но заметила собаку, вернее щенка. На вид ему было месяцев пять- шесть. Мне показалось, что он как-то странно себя ведет. Сначала он лежал, сложив голову на лапы, потом поднял её и начал тихонько скулить. А когда пришла электричка, он вскочил и помчался к ней, обходя и обнюхивая всех пассажиров. Его движения были какими-то хаотичными, нервными. Когда толпа рассеялась, он остался один на перроне, все еще водя носом, нюхал воздух. Потом он сник, попил из дождевой лужи воды, понуро пошел в свой угол, лег на землю и опять сложил голову на лапы. Я подумала, что он, наверняка, потерялся или его просто оставили, и он пытается в этой толчее отыскать своего хозяина. Мне стало жаль щенка, я подошла к нему и погладила его по голове. Он даже не повернул в мою сторону голову. В вокзальном буфете я купила котлету и положила перед ним: «Поешь, дурашка, поешь». Но пес никак не реагировал, ни на запах котлеты, ни на меня. «Эх, дочка», - услышала я у себя за спиной, - «это особенный пес. Мы уж пытались его кормить, и домой забрать хотели. Не идет. Видимо сильно досталось ему от людей. Эх... Третий день мается пес». Я оглянулась, рядом со мной стоял путеец в желтой жилетке. Он посмотрел на пса, махнул рукой, опять произнес: «Эх…», и ушел. Тут объявили о прибытии поезда, который я ждала, и я пошла, встречать свою знакомую, отметив про себя, что пес так странно реагирует только на электрички.
 Я  встретила свою знакомую, она отдыхала на море и сразу же принялась с восторгом рассказывать мне о своем отдыхе. В другое время я бы выслушала её внимательно, но сейчас пес не шел у меня из головы. Мы загрузили её вещи в машину и поехали. Отъехав от вокзала недалеко, я резко развернула машину и поехала назад. Видимо на моем лице было столько решимости, что моя знакомая, даже не спросила меня, что же случилось. А я просто подумала, что погладить и дать котлету может всякий, но никто не дал псу еще один шанс. Когда я подошла к собаке, она также лежала, сложив голову на лапы. «Слушай»,- резко сказала я, - «прекращай скулить. Ты обижен на людей. Ты прав. Тебя не потеряли, тебя оставили, бросили. Такое случается. Бросают не только собак, и людей тоже, но сильный, никогда не будет скулить. Я предлагаю: ты сейчас идешь со мной, а я познакомлю тебя со своим дедом. Он старый и ему нужна будет твоя помощь. Решай». Тут пес впервые поднял голову и посмотрел на меня. Я была поражена его взглядом. Это был по - человечески осмысленный взгляд, полный скорби и тоски. Я еле выдержала этот взгляд, интуитивно понимая, что должна вынести, должна не отвести глаз. Это была своего рода дуэль: если отведу взгляд в сторону - проиграю, выдержу - пес поверит мне. Первым отвел взгляд он. Я сказала еще раз: «Решай», - повернулась и пошла к машине. Шла я, не оборачиваясь, и спиной чувствовала, что пес смотрит мне вслед. Дошла до машины, открыла заднюю дверь и стала ждать. Прошло минут десять, которые мне показались вечностью. Я все смотрела с тревогой в сторону перрона. Поверит или нет? Вот он! Поверил! Пес тихонько шел в мою сторону, как бы еще не совсем уверенный в правильности своего выбора, но чем ближе он подходил ко мне, тем его шаг становился уверенней. Последние метры он уже почти бежал, потом запрыгнул в машину и улегся на заднее сиденье. Я с облегчением вздохнула, сама села в машину, и мы поехали. «Ну, так как ты отдохнула на море?» - спросила я свою знакомую. Теперь я могла выслушать хоть многочасовой монолог.
 Вечером мы с собакой поехали к деду. Пес сидел у меня на переднем сидении и с интересом разглядывал пейзаж за окном. Он так смешно наклонял набок мордашку, когда слушал меня! А я ему рассказывала про деда. Я знала, что дед обрадуется собаке, но вот с бабушкой будут проблемы. Бабушка была добрая, но очень строгая. Может, это строгость была несколько напускной, скорее всего так и было, ну, так, для порядка. Дед всегда тащил домой то утку с перебитым крылом, то голубя с поломанной лапой, то кота с опаленным боком, а однажды он принес даже зайца, который жил у него в сарае целую зиму вместе с коровами. А уж собак, сколько перебывало у деда, я и не берусь сосчитать. Дед выхаживал, лечил животных, а потом пристраивал их в надежные руки. Его даже звали в деревне: наш Айболит. Но каждый раз, когда дед приносил домой очередную, как он сам говорил, животину, бабуля всегда возмущалась, делала грозный вид и говорила: «Только через мой труп!», а потом наливала котам молока, голубям сыпала зерно, собакам перевязывала лапки, мазала мазями и ухаживала за ними, не менее усердно, чем дед. Дед с бабулей жили вместе уже шестьдесят лет и научились понимать друг друга с полувзгляда. Только была у них одна печаль. Их внук, а ему было уже девять лет, не умел говорить. Мальчик тоже достался им случайно, он был деду с бабой неродным. Мать мальчика умерла, когда ему был почти год. А других родственников у него не было. Деду стоило немалого труда выхлопотать опекунство над мальчиком. А когда стало ясно, что малыш не говорит, дед обошел всех врачей, но они только разводили руками - мальчик был абсолютно здоров, но не говорил. Звали его Степка. Мальчишка, хоть и не умел говорить, но был на редкость сообразительным и замечательным помощником для деда.
 Я подъехала к воротам дома и посигналила. Первым выскочил Степка. Он увидел собаку, и глаза у него загорелись. Степка протянул руку к собаке, чтобы погладить его, и пес лизнул её. Степка был в восторге. Потом вышел дед, он сразу заметил пса, и глаза у деда сверкнули также как у Степки. Я подумала, что деду хоть и восемьдесят скоро, но он все как мальчишка. Мы все вчетвером прошли во двор дома. Предвидя бабушкину реакцию, я оттягивала момент встречи с ней. Дед со Степкой стояли в стороночке, ожидая, что скажет бабушка. Бабушка вышла из сарая с подойником, посмотрела на меня, на собаку, поставила подойник на траву и сказала: «Только через мой труп!». А потом помолчала, и уже тише произнесла: «Ишь, худая какая. Степка, налей Мухтару молока". И сразу все засуетились. Дед взял подойник и пошел цедить молоко, Степка уже показывал Мухтару, где он будет жить, а бабушка смотрела на них с нежностью и в её взгляде тоже сверкали бесинки. Она тоже была «мальчишкой».
 Так Мухтар остался в доме у деда. Он был хорошим сторожем, помогал деду пасти коров, гонял их, когда какая - нибудь отбивалась от стада. А уж как они были дружны со Степкой - это просто надо было видеть. Летом они даже спали на сеновале, не могли расстаться даже на ночь. Я часто приезжала к деду. Мухтар вырос, стал не просто большим, а огромным псом с лохматой серой шерстью, и я подозреваю, что кто-то из его родителей был из породы алабай.
 *
 «Мухтарушка, милый, вставай», - все шептал и шептал Степка. Никто не знает, что будет с ними дальше…