Небылицы
---------------------------
...Так мы ему всей ротой в сапог нассали и за окно на мороз выставили, а утром, перед подъемом аккуратно на место. Он сапог надевает, а оно не идет. Он перевернул, стал вытряхивать, а из сапога нога выскочила. Желтая. А он спрашивает:
— Ой, что это?
А ему говорят:
— Это твой протез, стукач.
A у нас случай был, когда я на заводской свалке работал. Весь мусор из механического цеха через электромагнит пропускали, чтобы металл от остального говна отделить. Мощный магнит мог триста килограммов веса за один раз взять. Мастер всех предупреждал, под магнитом не ходить. А один молдаван пренебрегал. И однажды, когда тот бухой проходил под магнитом, пацаны взяли и включили. Так молдавану железный протез изо рта вырвало.
А у нас на скорой случай был. Одна баба целый литр ацетона в унитаз вылила. А ее мужик пришел ночью в туалет, сел на унитаз, закурил, а спичку под себя выбросил. Так его из унитаза, как из пушки выстрелило. Он только потому жив остался, что сделал в полете сальто и ногами ударился в потолок.
А мне отец рассказывал, что когда наши войска вошли на территорию Германии, все брали немецкие вещи и посылали домой. Солдатам можно было отправлять посылку 5 килограмм, младшим офицерам 10 килограмм, а старшим офицерам 20 килограмм. Так получилось, что штаб и госпиталь расположились в немецком городке и наши, все что было хорошего, высылали посылками. И вскорее нечего стало высылать, кроме пуховых перин. Эти перины вспарывали, пух выпускали, а материал отправляли на родину. Мой отец говорил, что этот городок был похож на еврейское местечко после погрома.
А мне бабка рассказывала, что в 52–ом году к ним в колхоз прислали зоотехника. Колхозники были недовольны, потому что зоотехник работал только со свиньями, а на других животных не обращал внимания. И вот однажды ночью на ферме опоросилась большая свиноматка и свинарка, которая дежурила в ту ночь, увидела, что свиноматка разродилась существами, у которых головки были человеческие, а все остальное как у поросят. Она порубила их лопатой и закопала. А потом из города приехала милиция. Оказалось, что это не простой зоотехник, а академик из Беларуской академии наук. Зоотехника арестовали и расстреляли за запрещенное скрещивание.
Я срочную службу отбывал в учебке в Печах. Как–то подходит ко мне один сержант, угощает сигаретой с фильтром и говорит: ‘Хочу с тобой, как с евреем, посоветоваться'.
Как человеку с таким подходом отказать.
— Советуйся, — говорю я ему.
— Как службу закосить? Какие есть соображения на этот счет?
— Kак мне известно из литературно–художественных источников, когда хотят уклониться от службы, делают самострел.
— Из чего, из танка что–ли?
— А почему ты служить не хочешь?
— Заебало, нет сил.
— Сколько тебе осталось?
— Год.
— Тогда, — говорю я ему, — заделай себе мастыру. Если правильно все сделать — пол года в госпитале, а там еще пол года и дембель.
— Что нужно делать?
— Заболеть.
— Kak?
— Занести себе инфекцию.
— Куда? — спрашивает сержант.
— В руку, в ногу.
— А где, ее взять?
Я ему объясняю, что инфекция у человека есть везде. Больше всего инфекции во рту. Если снять зубной налет, намазать на иглу и наколоть руку, то можно получить прекрасное гнойное воспаление.
Неделю я его не видел. Встречаемся в столовой и я спрашиваю:
— Ну, как оно?
— Не берет. Колол и мазал несколько раз. Слегка покраснело, поболело и прошло.
— Где ты налет брал? — спрашиваю.
— Как ты советовал, у себя на зубах.
Я подумал и говорю ему:
— Это не правильно. Твой организм и твоя инфекция приспособились друг к другу. Налет нужно брать у другой биологической особи.
— У какой, нахер, особи?
Я ему говорю:
— Лучше всего брать у чурок. Чурбаны никогда зубы не чистят. Сходи к узбекам в роту охраны, возьми у них.
Так он и сделал. Через два дня сержанта увезли в госпиталь в Минск с распухшей рукой и температурой под сорок. И уже в конце декабря он прислал мне из госпиталя открытку, написанную корявым почерком человека, который недавно научился писать:
‘ Все нормально, сработало. Учусь вытирать задницу левой рукой. С наступающим Новым 1975 годом.’
А мне рассказывали историю о том, как в одной тюрьме разносчицей передач, на тюремном жаргоне 'мамочкой', служила жадная и подлая молодая тетка. Зеки не раз ловили ее на краже продуктов из посылок, ругали и грозили карами, но тетка ничего не боялась, полагаясь на свое родство с начальником тюрьмы. В лицо тетку никто не видел. Появлялась она в квадратном отверстии, которое называется ‘кормушка’ в виде круглого живота под грязным белым халатом и толстой белой руки с золотым кольцом замужней женщины на среднем пальце.
И вот однажды, после очередной кражи палки сухой колбасы, в камере номер 90 решили тетку наказать. Для этого, из распущенного на нитки свитера приготовили две веревки с петлями на конце. В тот же день пришла предача от семьи простому деревенскому хлопцу: кусок сала, десяток луковиц, чеснок и сигареты Прима. Мамочка долго возилась, щупала полотняный мешок в котором была передача, и когда поняла, что украсть нечего расстроилась и стала грубить. Деревенский хлопец на грубость не ответил, послушно расписался в ведомости о получении посылки, но в тот момент, когда мамочка просунула мешок с передачей в кормушку набросил ей на руку петлю, а когда тетка попыталась освободиться от захвата, ловкими движениями человека, привыкшего управляться с домашней скотиной, затянул петлю на другой руке тоже и привязал обе веревки к наглухо вмонтированной в бетонный пол стойке двуярусной шконки. Мамочка взвыла с проклятиями и мольбами о помощи. Прибежал попкарь, но сделать ничего не мог, тетка, втянутая в камеру за руки, плотно закрывала кормушку своим телом. Попкарь нажал кнопку тревоги и на вызов пришла тюремная стража во главе с офицером у которого на рукаве была красная повязка с загадочной аббревиатурой ДПНСИ. О происшествии доложили начальнику тюрьмы. Начались переговоры администрации со взбунтовавшейся камерой.
Камера выдвинула только одно требование, пусть тетка публично в присутсвии начальника тюрьмы повинится в том, что крадет продукты из зэковских передач. Мамочка ответила категорическим отказом. Ситуация зашла в тупик. Дежурный начальник помощника следственного изолятора сказал, что если тетку сейчас отпустят, то он обещает никого не наказывать. Приближалось время обеда. Было слышно как на нижнем этаже шныри громыхают мисками. Камера уже готова была сдаться, но тут простой деревенский парень сказал: ‘Щас яна ў мяне спяе і станцуець’.
К ужасу и удивлению тюремной администрации тетка вдруг дико захохотала и закричала: 'Да! Я крала з перадач! Я прызнаюся! Адпусціце мяне! Я больш не магу! Я зараз памру! Я баюся казыты!'