ДОРОГА НА СОЛОВКИ
(Глава из исторической повести Аркадия Польшакова "Кошевой атаман")
«Соловки, Соловки!
Здесь не поют соловьи,
Здесь белые медведи гуляют,
Да снежные «мухи» летают!»
Осужденного атамана Коша забрали из подвалов Военной коллегии и под значительным конвоем, скрыто в закрытой повозке запряженной тройкой лошадей, повезли на Север к Белому морю в печально знаменитый Соловецкий монастырь, где в нечеловеческих условиях содержались в большинстве своем не бандиты и убийцы, а неугодные императрицы лучшие умы России.
Калнышевского повезли из Москвы в Архангельск, как тогда говорили - отправили в «страну белых медведей и белых снежных мух».
25 июня 1776 года секунд-майор 1-го Московского пехотного полка Александр Пузыревский выехал во главе конвоя, сопровождавшего Калнышевского из Москвы в Архангельск.
Конвоирование осуществлялось в режиме секретности; в данной Пузыревскому подорожной Калнышевский упоминался как "некоторый арестант", для поездки использовалось девять подвод, которые должны были сменяться на почтовых станциях "без всякаго задержания".
Вместе с узником перевозились и деньги - 330 руб., данных на его годовое содержание. Пузыревский имел указание "чтоб он содержал … арестанта в крепком присмотре и во время пути от всякаго с посторонними людми сообщения удалял".
Конвой состоял из кучеров, солдат и офицеров, возглавлял отряд вышеназванный секунд - майор Пузыревский. В его подчинении был унтер - офицер и пять рядовых солдат.
Военная коллегия дала Пузыревскому приказ, чтобы он «содержал арестанта в крепком надзоре и во время пути с посторонними не общался».
Таким образом, атамана везли с большим эскортом в несколько экипажей, запряженных тройками лошадей. На одной ехал начальник конвоя, вслед унтер - офицер, за ним ехали в закрытом тарантасе атаман с двумя солдатами конвоя, сзади еще трое рядовых конвоиров. Все повозки были запряжены тройками лошадей, поскольку путь был не близкий, а арестанта было приказано доставить немедленно в Соловецкий монастырь.
На телегах сопровождения размещался провиант, личные вещи солдат и офицеров, и попутный груз для архангельского губернатора, всего было девять подвод.
Личных вещей кроме одежды у атамана не было, такому как он «опасному арестанту» не положено было их иметь.
В пути и на привалах караул действовал согласно путевой инструкции, которую выдавала канцелярия тайных розыскных дел.
* * *
Справка.
Инструкция представляла собой большой документ, включавший до дюжины параграфов, например:
«После приема упомянутого колодника и указа за печатью в пакете, никуда не заезжая и не объявляя о том, кто едет, ехать прямо настоящим трактом в монастырь со всяким возможным поспешанием, и по приезде в монастырь данный указ и оного колодника отдать архимандриту монастыря в самой скорости, и в приеме его требовать расписки, и с взятой той распиской ехать назад, и по приезде оную расписку отдать в тайную контору.
Будучи в дороге содержать держать оного колодника под наикрепчайшим и весьма бдительным караулом и посторонних к разговорам и ни для чего другого к нему не допускать, и видеться не давать ему не с кем; также и писем никаких ни к кому писать не давать; бумаги, чернил, пера и другого ему не давать, и о нем никому ни под каким видом не рассказывать, чтобы о нем никто не мог знать.
На ночлегах становиться с тем колодником на таких дворах, на которых бы никакого другого постоя и проживания не было.
Пищу же и питье оному покупать и ему давать, сначала попробовав самому, и смотреть над ним пристально, чтобы он каким случаем в дороге и на ночлегах не убежал, и над собой и над солдатами никакого повреждения не сделал, и ножа и прочего, чем можно себя умертвить, при нем не было.
А если, вдруг, оный колодник, будучи в дороге, станет произносить какие-то не приличные слова, тогда класть ему в рот кляп, который вынимать только тогда, когда пищу давать, а о тех его неприличные произношении секретно записывать и по приезде оную записку предъявить тайной конторе».
Все Указы подробно излагали правила содержания арестантов:
- одних предлагалось сажать в земляную тюрьму;
- других содержать в казематах «под крепким караулом до смерти» скованными в ручные и ножные кандалы или без них, привязанными цепью к стене или без привязи;
- третьих использовать «вечно в тяжелых трудах»;
- четвертых поместить «в среде братии» (то есть сослать под надзор монахов).
Под таким усиленным конвоем атаман был в пути в Архангельск более двух недель.
Тысячекилометровое расстояние от Москвы до Архангельска было преодолено (если учесть состояние дорог) в очень спешном порядке - всего за 16 дней. Власти очень спешили подальше услать атамана от его родной Сечи и казаков.
Они боялись бунта казаков. О спешке, с которой везли атамана, красноречиво говорят даты проезда важных населенных пунктов: 2 июля конвой миновал Вологду, а 7 июля они были уже в Важеске.
Четыре дня спустя 11 июля Пузыревский вместе с подконвойным прибыл в Архангельск, где срочно доложил губернатору Егору Головцену о прибытии опасного арестанта, которого необходимо переправить в Соловки.
* * *
В начале пути, этого тысячекилометрового марафона, в первую неделю конвоиры следовали инструкции, не говорили сами с «колодочником» и не допускать к нему никого на постоялых дворах.
Секунд - майор первого Московского пехотного полка Александр Пузыревский долго присматривался к атаману, вспоминая, где он его видел. Потом вспомнил, что встречался с ним в штабе у князя Разумовского.
Однажды, когда они остановились на ночлег в одном постоялом дворе Важевска, он спросил арестованного:
- Если я не ошибаюсь, вы кошевой атаман Запорожского войска?
- Да, господин майор!
- Интересно, за что вас отправляют на Соловки?
- Как за что! За то, что верой и правдой помогал России сокрушить нашего общего врага, османов.
- Не может быть! Ведь мы вместе воевали, я вас помню по штабу князя Разумовского.
- Значит мы товарищи по оружию!
- Получается так! Только сейчас вы «колодник», а я начальник стражи сопровождения.
- Нас разъединили, из друзей и товарищей по оружию мы превратились в ссыльных и конвоиров. Плохая раскладка сил и сторон. Так, господин майор?
- Получается так!
- Вы кто по национальности?
- Шляхтич! Хотя мать была с Малороссии.
- Такая "рок-судьбинушка "! Польшу тоже ведь разделили на части. Как вы попали на русскую службу?
- А куда деваться бедному шляхтичу, семью кормить ведь надо!
- Конечно, господин майор!
- А вы, атаман, как вижу очень набожный человек.
- Настоящие казаки, все такие!..
В комнату, в которой они говорили, вошел унтер - офицер, беседу пришлось прекратить. Тот доложил начальнику конвоя, что лошади накормлены, определенны в стойла, караул распределен на дежурство, комната отдыха майору подготовлена.
Пузыревский сказал ему: - Хорошо! Идите отдыхать, завтра в шесть (часов утра) отправляемся в путь.
После этого отношения между начальником конвоя и атаманом улучшились.
Пузыревский уже не смотрел на атамана как на опасного преступника, а Петр Калнышевский на него как на злостного надзирателя.
Атаман понимал, что поляк просто выполнял приказ своего начальства.
В дороге, где они останавливались на ночлег, атаман ставил перед собой воду, которую ему давали попить, и молился подорожной молитвой, говоря:
«Прошу Господа насытить воду Светом Своим, несущим силу великую, которая страх разгоняет и приносит людям великое благословение наудачу и везение в любом начинании благом, и не приносит вред людям другим, потому что не зла желаю я в делах своих, а добра. И не страхом жить хочу, а радостью большой благой Силы, которую прошу прикоснуться к воде для моего душевного становления и для жизненного пути благословения. И пусть путь мой не принесет мне страшных и плохих дел, и событий неприятных и ненужных, ибо Господу доверяю жизнь свою. Аминь!»
Затем атаман, перед продолжением неприятного дальнейшего пути на Север, выпивал глоток этой живительной влаги, Остальную воду использовал для умывания.
Так атаман и его конвоиры, через две недели добрались до самого Белого моря, белого от холода, снега и льда.
11 июля 1776 г. Калнышевского доставили в Архангельск.
Рис. Архангельский порт.
Архангельский губернатор Егор Головцын предложил в качестве перевозчика нанять хорошо знакомого ему купца Воронихина, с которым он имел деловые отношения материального характера. Поскольку не единым духовным чревом сыт человек...
В порту состоялся торг между майором Пузыревским и купцом Воронихиным. Пузыревский не хотел везти на корабле купца арестанта за такую непомерно высокую плату.
Воронихин говорил майору:
- Я прошу всего двадцать пять рублей за перевозку вашего опасного преступника!
Пузыревский торговался, говоря:
- За что такие большие деньги? За то, чтобы перевезти нас до Соловков! Побойся Бога, пятнадцать рублей и все!
- Майор, причем здесь Бог! У тебя опасный преступник, он, сколько солдат стерегут его! Еще губернатор сержанта и трех солдат тебе дает в помощь, а ты здесь торгуешься. Ну, давай хотя бы за двадцать рублей.
Это устроило майора, и он сказал:
- Ладно, по рукам! За двадцать рублей!
Затем Пузыревский обратился к унтер-офицеру и приказал:
- Давайте грузиться будем!
Архангельский губернатор Егор Головцын проявил недюжинную энергию для того, чтобы обеспечить наискорейшую отправку "некоторого опасного арестанта".
Из архангелогородской губернской роты в распоряжение Пузыревского были командированы сержант Иван Шапошников и трое рядовых: Лукьян Зуев, Антон Луковицын и Матвей Субакин, которые должны были охранять кошевого атамана Запорожского войска (судя по выданным им деньгам на провиант и медикаменты) в течение года.
Судно купца Воронихина, согласно предписанию губернатора, на всём пути следования до Соловков должно было обеспечиваться местными крестьянами "потребным … числом хороших проводников без малейшаго задержания под опасением строгого за остановку взыскания".
Но на этом перипетии ссыльного атамана не кончились. На выходе из устья реки Двины судно попало в шторм, оно дважды садилось на мель, отчего было сильно повреждено и 18 июля остановилось на урочище Кумбыш.
После произведённого в скорости ремонта и замены заболевшего кормщика, корабль, наконец, вышел в Белое море.
Дальнейшее его плаванье было каботажным, т. е. осуществлялось вдоль берега, на ночлег они останавливались в находящихся на побережье монастырях и деревнях, последняя остановка была сделана в деревне Дураковой.
В этой связи интересный разговор произошел между атаманом и майором:
- Боже мой, когда эти все мои мытарства кончаться! – сказал атаман.
- Кормчий сказал, что сегодня заночуем в этой деревне, далее уже рукой подать до Соловков.
- А как называется эта деревня?
- Дураково!
Рис. Деревня Дураково.
- Как, Дураково?
- Вы не ослышались, Дураково!
- Что в ней одни дураки живут?
- Не знаю, но судя по тем развалюхам, в которых они живут, то очень похоже.
- Интересно, как они сюда в богом забытое место попали?
- Об этом, надо их и спросить! А вообще деревень с таким названием в России много, как мне говорил один семинарист, это связано с бытующим у них поверьем, что если назвать деревню «Дураково» или человека «Дураков», то это будет для них своеобразный оберег.
- Интересно от чего или от кого оберег?
- Чтобы отбить у Нечистой силы желание подступиться к такому завалящему глупому существу или целой деревне «Дураков». Ведь, что с дураков возьмешь, нечего!
- Судя по их бедности, действительно, с них нечего взять. У нас на Сечи самая бедная казацкая семья имела несколько лошадей, корову и прочую живность, а тут ничего нет.
- Они живут охотой и рыбалкой. Ею и кормятся!
На берегу их встретила всем хуралом вся деревня в 13 дворов. Не часто к ним пристают купеческие корабли, а тут прибыл корабль самого знатного в крае купца Воронихина.
Староста деревни Иван Дураков сначала расшаркался перед прибывшими гостями, но потом немного сник, узнав, что они прибыли не с товарами, а конвоируют опасного преступника.
Он распределил всех прибывших по хатам, майора с атаманом и охраной поселил у себя в более просторной хате, чем у других.
Хозяйка быстро сварганила ушицу из трески, угостила гостей. Атамана тоже накормили ухой с сухарями.
Майор поинтересовался у хозяина, спросив:
- Почему деревню так назвали?
Тот ответил:
- Точно не знаю! Прапрадед, якобы говорили, на медведя без ружья с голыми руками ходил...
- Он что, такой удалой охотник был? – спросил майор.
- Да нет, люди говорили о нем другое: - Ну и дурак, кто же ходит на медведя без ружья!.. С тех пор так повелось.
А однажды к нам прибыл какой-то немец Мюллер, очень важный ученый сановник при императрице.
- Ну и что он делал здесь?
- Он нанес на карту нашу деревню, описал все имущество и поскольку ни у кого не было настоящей фамилии, а были кликухи, то он обозвал всех дураками, а деревню назвал «Дураково». С той поры всех нас так и называют.
- Вот как!
- Да вот еще, он, когда выпивал бутыль нашего шнапса (самогона), то узнав, что у нас мало женщин, говорил, что каждый человек должен жениться.
- Интересно, почему?
- А потому, что нужно оставить после себя потомство.
- А ему то, какое дело до потомства до вашего?
- Не знаю! Сказал, что так уж нужно императрице. При этом должны все жениться на немках.
– На немках! Почему же на немках?
– Сказал, что так нужно императрице.
– Тут, он хватил, наверное, лишнего! Да ведь этак, пожалуй, и немок на всех не хватит.
- Он сказал, что все немцы скоро переселяться в Россию.
- М-да! Ну и дела!
- Впрочем, нам дуракам какая разница, как нас зовут, лижбы пожрать и выпить было бы на столе.
- И то, правда! - сказал майор.
Спали все на полу, прикрывшись, кто чем. Утром встали опять похлебали вчерашнюю ушицу, попрощались с «дураками» деревни Дураково, и отправились далее на Север.
Дальнейший путь пролегал по прямой линии на Соловки, минуя остров Сокжинский, окружённый каменными островками - Бакланами, к югу от которого находится Онежская губа; дальше следовал Анзерский остров, входящий в состав Соловецкого архипелага. Сделав остановку на ночлег в Анзерском скиту, они далее отправились через остров Муксалма к Большому Соловецкому острову, обогнув его с южной стороны, к полудню уже прибыли в монастыре.
Таким образом, корабль, вёзший Калнышевского, достиг Соловков 29 июля, именно этим днем датируется передача А. Пузыревским в монастырскую казну денег, предназначенных для содержания Калнышевского и первая исповедь кошевого атамана в стенах этого монастыря.
В приемной Пузыревский доложил архимандриту Досифею:
- Ваше Святейшество, передаю вам согласно инструкции кошевого атамана Запорожского войска Петра Калнышевского! Губернатор с ним прислал вам на помощь еще сержанта и трех солдат.
Досифей прочитал письмо и сказал:
- Все ясно! Но помощь солдатами нам не нужна! Сами справимся с Божьей помощью. Я сейчас отпишу в Синод, что принял от вас арестанта Калнышевского.
- Хорошо! Я могу вернуться назад?
- Да! Вот вам расписка в вашу канцелярию, что я принял арестанта!
Он быстро написал расписку и передал её майору.
Пузыревский взяв расписку, откланялся и вышел из приёмной.
В приемной остался атаман, архимандрит, игумен и солдаты монастырской стражи.
Досифей, обратился к игумену Флору и к монастырской страже, со словами:
- Согласно предписанию Коллегии надо посадить Петра Калнышевского, как наиболее опасного преступника в самую глухую, хорошо охраняемую камеру одиночку.
Игумен: - В Головленковой башне сейчас есть пустая такая камера!
- Тогда ведите заключенного туда.
Атамана солдаты еще раз обыскали, отобрали все, что могло привести на взгляд тюремщиков к самоубийству.
Калнышевский подумал:
- Смешные люди, я всегда хотел жить, и постараюсь жить долго, насколько это возможно, а эти палачи думают иначе...
* * *
Таким образом, помощь губернатора Головцына караульными солдатами, Досифей отверг решительно. Сержант с тремя солдатами был отправлен обратно в Архангельск.
Архимандрит не собирался делиться с губернатором лаврами тюремщика атамана Запорожского Войска Петра Калнышевского. Свое поведение Досифей оправдывал ссылкой на синодальный указ, предписывающий ему удерживать «бывшего атамана» под охраной монастырских солдат.
Досифей, согласно предписанию коллегии и Священного Синода, распорядился монастырским солдатам и монахам - надзирателям посадить Петра Калнышевского, как наиболее опасного преступника в самую глухую камеру одиночку, где заключенные долго на этом свете не задерживались и быстро умирали из-за жутких условий содержания.
Таким образом, согласно документам, 30 июля Соловецкий архимандрит Досифей сообщил в письме архангельскому губернатору о принятии под свою власть заключённого кошевого атамана, однако отказался включать в состав соловецкой караульной команды командированного губернатором сержанта с тремя рядовыми.
14 августа секунд-майор Пузыревский возвратился в Архангельск и отрапортовал архангельскому губернатору о передачи узника архимандриту.
В этот же день 30 июля он сообщил и в Синод, что накануне он принял от Пузыревского арестанта Калнышевского и посадил его по царскому указу в один из самых мрачных казематов Головленковой тюрьмы Соловецкого монастыря, которая находилась в башне одноименного названия, и которая расположена в южной стороне крепостной стены.
* * *
Справка.
Документы Соловецкого архива, указывают, что Калнышевский первоначально находился в одной из келий Головленковой тюрьмы, располагавшейся возле Архангельской башни Соловецкого кремля. В частности, по состоянию на 13 ноября 1788 года Калнышевский находился в келье № 15, а затем в ноябре 1789 года был переведён в келью № 14. Таким образом, атаман сидел в различных камерах-кельях и в разных местах крепости-монастыря.
В каменном мешке Головленковой тюрьмы, Калнышевский провел более 12 лет, после чего ему отвели более "комфортабельную" одиночную камеру рядом с поварней, где он просидел еще 9 лет".
Пребывание кошевого атамана в Головленковой тюрьме и перемещение узника от Архангельской к Прядиленной башне связуют с событиями, произошедшими в 1787 году.
А события были те, что по случаю 25-летия правления Екатерины II и во время её триумфальной поездки организованной князем Потемкиным, на новоприобретенные южные земли, где императрица побывала и на Днепре в Запорожье, у казаков, была в стране объявлена большая амнистия.
В связи с этим, архангельский и олонецкий губернатор И. Тутолмин послал запрос генерал-прокурору Сената А. Вяземскому о том, попадает ли под эту амнистию запорожский атаман Калнышевский, на что поступил отрицательный ответ.
Впрочем, эта амнистия не коснулась ни одного из Соловецких узников, которых приказано было оставить "на основании прежде учиненных о содержании их предписаний".
Сидевшие в казематах Соловков "секретные" узники, были еще опасны для её трона, поэтому на них амнистия не распространялись.
* * *
Четыре стражника и два здоровенных "мужланов" в рясах (монахов) сопровождали «опасного государственного преступника» - атамана Петра Калнышевского в тюремную камеру.
Они долго спускались с ним вниз по лестнице, по мрачным переходам до его камеры.
В конце пути Калнышевский увидел перед собой с аршина два высотой двери, с крошечным окошечком в середине ее.
Фото. Камера в Соловках.
Стражник с трудом открыл ключом ржавый замок, то заскрипел, душки его разомкнулись.
Любящий «повипендриваться» и показать себя, старший стражи толкнул рукой кованые тяжелые двери, и язвительно сказал Калнышевскому:
- Заходи! Это теперь твоя келья. Молись Пресвятой Богородице, может, и вымолишь прощение.
- Спасибо за любезность! – вежливо ответил Петр Калнышевский, этому «бахвалистому» стражнику, таких он много раз встречал на своем жизненном пути.
Атаман, наклонился, втиснулся в проем двери на входе в келью.
Келья имела в длину четыре аршина, в ширину сажень, высота при входе в три аршина, в узком коническом конце полтора аршина.
При входе направо Петр увидел скамью, она одновременно являлась и кроватью. Над нею висела старая почерневшая от времени и сырости икона, а за нею остатки пасхальной вербы. Рядом небольшой стол. На другой стороне были видны остатки разломанной печи.
Стены в камере были сырые, в плесени, воздух затхлый, спертый.
В узком конце кельи находилось маленькое окошко, вершков шесть в квадрате; луч света, точно крадучись, через три рамы и две решетки тускло освещал этот страшный каземат.
Атаман подошел к окошку и посмотрел через него на свет божий.
Он с трудом через него видит кладбище, которое находится прямо перед окошком.
Старший стражи язвительно улыбнулся, и сказал:
- Великолепный вид из окна, не так ли?
- М- м -да! Замечательный!
Старший стражи довольный своей шуткой, заметил:
- Келья очень хорошая, в ней сможете долго и хорошо отдохнуть!
- Да, хорошая келья! Лучших апартаментов видно для меня не нашли.
- Для тебя, атаман, в самый раз! Тебя приказано, как и твоего предшественника, которой умер здесь, удерживать под особым контролем.
- Интересно, кто здесь до меня сидел?
- Какой-то капитан Сергей Пушкин!
- И за что его посадили сюда?
Старший наряда улыбнулся, и сказал:
- У него при аресте нашли штемпель и буквы для печатания фальшивых ассигнаций. Как говорится, его поймали на горячем месте и посадили остыть в холодную камеру!
- Я слышал, что за такие дела казнят, а не сажают в одиночку!
- Наша Благодетельница Матушка императрица Екатерина II милостивая, поэтому заменила ему казнь пожизненным заключением, но он на этом свете здесь у нас долго не задержался, умер!
- Бедный человек!
- Ты мне еще скажешь, что тебя сюда ошибочно посадили, ни за что, да?
- Так и скажу!
- Ты не первый и не последний, кто это утверждает. Большинство считает, что его как и тебя незаслуженно осудили!
- Да, так считаю! Меня надо было наградить, а не осудить за то, что не пролил братскую христианскую кровь в Запорожье!
На что старший стражи ехидно, заметил:
- Вот как! В этой связи, может уместно будет повторить тебе старую тюремную притчу:
«Говорят однажды в Соловки, приехал важный священник из Синода, которому разрешили в память о его пребывании здесь освободить по своему желанию одного из заключенных. Обойдя заключенных, он у каждого спрашивал, за что он сидит. Каждый отвечал: - Ни за что!..
Пройдя в крайнюю отдаленную камеру, он спросил там седого узника, за что он сюда посажен.
Тот ответил: - Я сижу за дело, и наказан правильно, по заслугам моим.
- Вот этого отпустите, - сказал священник, - он осознал свою вину.
Атаман прослушав эту сказку, прокомментировал ее так: - Я слышал такую легенду, что существует среди заключенных, но она обманчива!
- Может быть! Однако без причины сюда императрица бы тебя не посадила! Кстати среди важных персон, которые здесь сидели, атаманов пока не было, ты первый. С чем и поздравляю!
Атаман вежливо поблагодарил: - Спасибо! Интересно, кто здесь у вас в монастыре сидел?
- Князя Василий Владимирович Долгоруков, его брат Владимир Владимирович, а также Василий Лукич.
- Василий Лукич Долгоруков, это тот у которого потом в Новгороде отрубили голову в угоду немцу Бирону?
- Тот самый!
- Тех Долгоруковых князей я не знал , а вот с князем Василием Михайловичем Долгоруковым мне пришлось воевать в Крыму...
Ну, и еще кто здесь сидел?
- Многие из важных персон, например, графы Иван и Петр Толстые.
- Да, не любят императоры и императрицы толковых и умных людей в России!
На что старший стражи язвительно заметил:
- Там наверху им виднее кого сажать. Вот и тебя императрица посадила, и я думаю, что надолго!
Атаман с насмешкой ответил: - Передайте императрице мою благодарность за ее заботу и такие комфортные условия содержания!
- Передам! - Смеясь, сказал довольный собой старший стражи. - Обязательно передам!
Затем он плотно закрыл за атаманом тяжелую дверь. Заскрипел замок, и атаман Петр Калнышевский остался в полумраке один.
Атаман сел за стол и там нашел Библию.
Рядом с Библией на столе атаман находилась масляная лампада.
Атаман сказал сам себе: - Это хорошо, что здесь есть Библия. Видимо она осталась от того заключенного, который здесь раньше сидел.
* * *
Справка.
Исследователь М. Колчин, который описывал места заключения кошевого атамана, так описал одно из мест расположенное в Белой башне:
" ...от дверей котораго идет узкий темный проход сажени две длины; чтобы не заплутаться и не запнуться за что-то, необходимо идти с огнем.
Спускаемся ступени на три ниже уровня земли, идем по узкому темному проходу, сворачиваем немного вправо и входим низкою дверью в большую, квадратную, сажени в три, комнату. В ней темно, так как нет ни одного окна, а взамен этого на каждой стене находились двери с махонькими вырезками среди них.
Комната целиком состоит из кирпича: пол, потолок, стены, лавки, полки, - словом, все кирпичное. Сыро, стены мокрыя, заплесневелыя; воздух спертый, удушливый, такой, какой бывает в сырых погребах.
Испугавшияся света крысы, водящияся здесь во множестве, с ужасом бросаются вам под ноги.
В этой комнате в прежнее время помещалась стража, караулившая узников, заключенных в казематы, расположенные по всем сторонам этой комнаты.
Прямо перед нами маленькая, аршина в два вышины, дверь с крошечным окошечком в средине ея; дверь эта ведет в жилище узника…
Оно имеет форму лежачаго усеченнаго конуса из кирпича, в длину аршина 4, шириною сажень, высота при входе три аршина, в узком конце полтора.
При входе направо мы видим скамью, служившую ложем для узника, над нею почернелая до неузнаваемости икона, а за нею сохранилась пасхальная верба.
На другой стороне остатки разломанной печи…
В узком конце комнаты находится маленькое окошечко вершков шесть в квадрате; луч света, точно украдкою, через три рамы и две решетки тускло освещает этот страшный каземат. При таком свете читать можно было в самые светлые дни и то с великим напряжением зрения.
Если заключенный пытался через это окно посмотреть на свет Божий, то его взорам представлялось одно кладбище, находящееся прямо перед окном…"
===============================
Остросюжетные и юмористические книги, сборники стихов АркПоля можно заказать в Канаде - Welcome to Lulu ! https://www.lulu.com/ Questions About Placing a Bulk Order?
Call 919-447-3244 через Интернет:
1.Сборник любовной лирики -
2.Поэзия космоса -
3.Роман "Кошевой атаман" -
4.Роман "Воскрешение" -
5.Повесть "Исполины" -
6.Сборник юмористических рассказов -
7.Новейший Завет: -
8.Книга стихов "СТРАНА ПОЭТОВ":-
9.Повесть "ПАДЕНИЕ БЕЛОГО ДОМА":-
Купив книги, через волонтеров вы поможете многим обездоленным людям!
Приглашаю композиторов к сотрудничеству!