- Я баба аккуратная, - сказала она, - я после работы каждый день хожу в 7-й цех горячей водой мыться.
Он смотрел на нее испуганно и не очень понимал, чего она хочет.
- Вот смотри, у меня здесь какое хорошее место. Я все чистой бумагой застилаю. И это все постиранное. Батарея теплая. Никто сюда не заходит. Меня все боятся. Думают, что я дурная, злая, на всех кидаюсь. На начальника цеха недавно кидалась.
- Я так не думаю, - сказал он.
- Как не думаешь.
- Я не думаю, что вы дурная.
- Ну и хорошо. Тогда иди сюда, снимай свои штаны. Нет, весь не раздевайся, только штаны снимай, здесь у меня холодно.
-
- Ну, что понравилось? - спросила она.
Он кивнул головой.
- Ты что первый раз, у тебя раньше бабы не было?
- Первый раз, - сознался он.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.
- А мне сорок. А почему ты такой волосатый, ты не русский что ли. Кто ты будешь по нации?
- Я – еврей, – произнес он с комичным достоинством.
- Ox, - захохотала она, показывая желтые прокуренные зубы. - Mолоденького еврея в любовники подцепила. Хочешь еще?
- Нет, пока не хочу, - сказал он, - мне нужно над этим подумать.
- Ну, захочешь приходи.
Он пришел на другой день. И стал приходить часто. Ничьего внимания это не привлекало. Он работал подсобным рабочим в цеху, где производили телевизоры. В его обязанности входило вывозить большие на колесах корзины с мусором в сортировочную, где хозяйкой была она. Каждый вечер он с грохотом затаскивал тяжелые корзины под навес, и они уединялись для стремительного и счастливого акта плотской любви.
- Не спеши, говорила она, - куда ты все время торопишься, а если начал, не останавливайся. Почему ты целоваться не хочешь? Брезгуешь. У меня все зубы целые. Я из за тебя зубную щетку купила и духи, вот понюхай. Хочешь я другой стороной повернусь. Только так труднее. У тебя хотения больше чем умения. Сладкий ты какой и попа, как у мальчика круглая. Ты, вообще, хоть меня любишь?
- Да, - отвечал он.
- Я если бы я от тебя забеременела, - спросила она однажды, - чтобы ты стал делать?
- Не знаю, - сказал он. - Мне жениться родители не позволят.
- Понятно, - сказала она, - я и сама бы за тебя замуж не пошла.
- Меня скоро в армию забирают, - сказал он.
- Когда? - спросила она
- Через месяц, повестка пришла из военкомата.
- Твой папа не может тебя освободить?
- Не хочет. Он воевал. Говорит, что каждый мужчина должен пройти через армию. Aрмия - школа жизни.
- А почему ты в институт не поступил. Получил бы освобождение от армии.
- Лучше в армию, чем в институт.
- И подсобником работаешь. Какой-то ты неприспособленный, а еще еврей, - сказала она.
- Не хочу приспосабливаться, ненавижу все, - сказал он.
- Теперь я понимаю, почему я так тебя люблю, - сказала она. - Я тоже все ненавижу. Я, когда моложе была, почти каждый год в дурдоме лежала.
- Почему?
- У меня шизофрения. C девятнадцати лет.
- В чем это выражается?
- Я голоса слышу.
- Что говорят твои голоса? – спросил он.
- Не знаю. На иностранных языках. Потом, когда меня электричеством лечили и делали мне инсулин, голоса прошли. А вот с тобой познакомилась и опять слышу.
- Ну, скажи что ты слышишь? - попросил он.
- Ай, ты будешь надо мной смеяться, - сказала она.
- Обещаю, что не буду, - торжественно и серьезно сказал он.
- You are so Beautiful to me.... - пропела oна неожиданно хрипловатым голосом.