Елизавета

Нина Сухарева
Книга 1

Юная дочь Петра



Пролог


   
Санкт-Петербург  19 февраля 1712года
   
   
    19 февраля 1712 года в Санкт-Петербурге справлялась скромная свадьба. Венчался контр-адмирал Пётр Михайлов с Екатериной Алексеевной, своей многолетней любовью и матерью его детей. Все знали, кто этот контр-адмирал и кто его невеста, но, поскольку сего знаменательного события в столице давно ждали, то никто из подданных особенно не дивился и не роптал. Хотя почему бы не позавидовать судьбе счастливой невесты? Не каждой ведь уготован подобный взлёт! Марта, маленькая крестьянская дочь, оставшаяся без матери, была приведена некой городской родственницей, вдовой, в лифляндскую крепостцу Мариенбург, в дом доброго хозяина, у которого сама трудилась прачкой – пастора Глюка. Мудрый пастор, когда любимица семьи вошла в брачный возраст, поспешил устроить её судьбу, обвенчав с гарнизонным трубачом Иоганном Рабе. Случилось это в лихую годину, и, потеряв мужа своего, даже не успев к нему, как следует попривыкнуть, Марта сделалась военной добычей и несколько раз переходила из рук в руки, пока, в конце концов, не взял её к себе первый друг и любимец царя, сам Александр Данилович Меншиков - экономкой. От Меншикова она перешла к царю Петру, полюбившему её беззаветно. Вот те ступени, по которым она взлетела в царицы.
    Год назад, перед отбытием на войну с турками, Пётр Алексеевич уже поведал об изменении статуса своей подруги. Он объявил Екатерину своей супругой перед царской родней – сёстрами и вдовствующими невестками. И вот, наконец, гости собрались на «прежнее» бракосочетание государя. Именно так повелел объявлять о своей свадьбе царь, вложив это выражение в уста Кикина и Ягужинского, приглашавших на торжество придворных и прочих ему любезных персон.
    Немногие гости собрались к семи часам утра, в хоромы светлейшего князя Меншикова, где должно было пройти венчание в домовой церкви. Здесь были только придворные, которым по обязанности полагалось сопровождать царя; члены его семьи; родственники по материнской линии Нарышкины; дипломатический корпус; все флотские чины, от самых высших, до простых шкиперов, матросов и корабельного дела мастеров с женами. Считая себя ревностным служакой, Пётр Алексеевич пригласил в посаженные отцы вице-адмирала Крюйса, который по морской службе являлся его начальником и контр-адмирала Змиевича. Посаженными матерями выступали вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна и адмиральша Крюйс.
    Когда появилась сияющая невеста, то ей вполне заслуженно достались восторженные взгляды и похвалы. Хотя дело тут было скорее не в красоте внешней. И даже не в изящности манер. Двадцативосьмилетняя Екатерина победила неукротимое сердце Петра исключительно благодаря своей силе духа, гибкости ума, жертвенной заботе и бесстрашию: все знали, как отважно она делила военные тяготы с государем. Под венец шла цветущая молодая женщина, обликом настоящая амазонка – широкая в кости, полная, крепкая и загорелая, вразрез с модой. Свести загар с кожи Екатерины не смогли ни датская водица на огурцах, ни лимоны, ни майское молоко от черных коров - чудодейственные средства, к которым она обращалась. От природы светлая шатенка, она красила свои густые волосы в черный цвет, потому что так нравилось государю. Подрумяненное лицо невесты, полное и широкое, украшали выпуклые глаза, яркие, в густых тёмных ресницах. А вот нос его портил – вздёрнутый и толстоватый. Зато она имела самую выдающуюся на свете грудь, которой гордилась и охотно выставляла напоказ в низком вырезе платья, едва  прикрытую цветами и кружевами. Шествуя, рука об руку с  государем, между двумя  рядами приглашенных, невеста глядела ласково и вся светилась изнутри тихим и ровным светом. Как никогда, нынче ей удалось явить своим обликом всему миру нежную женственность и доброту.
    Пётр Алексеевич, одетый в адмиральский мундир, рядом с нею выглядел великаном, сутуловатым, и суровым, но сегодня с лица его не сходила улыбка.
    Брачующаяся пара прошла несколько шагов по алой ковровой дорожке к аналою, и тут гости вдруг оживились и начали перешептываться между собой немного громче, чем это дозволялось этикетом. Кто-то радостно ахнул, а кое-кто даже смахнул слёзу умиления. Однако восторги сии адресовалось уже не невесте, но иным персонам – а именно, двум очаровательным и совсем юным её подружкам, от роду не старше трёх-четырёх лет. Эти маленькие «ближние девицы» несли длинный, весь в ломких складках, тяжелый шлейф мантии Екатерины.
    - Ах, вот и они, цветики наши золотые!
    - Истинные красавицы, а уж важны-то!
      Хвалебные голоса ласкали слух приближающейся к алтарю пары, и глаза гостей неотрывно приковывались к двум очаровательным девчушкам в белых воздушных платьицах, не спеша вышагивающим за Петром и Екатериной – их дочерям. Анне Петровне и Елизавете Петровне. Сегодня они в первый раз появились на публике в официальной обстановке. Цель появления их в церкви во время венчания родителей была ясна всем: рожденные до брака, они, обойдя вместе с родителями вокруг аналоя, теперь станут законными детьми.
    Парчовый шлейф материнской мантии был слишком тяжёлым для крошечных детских ручонок, но обе царевны гордо его несли. Особенно выделялась двухлетняя Елизавета. Она, то и дело, забегая вперёд сестрицы, бодренько ковыляла на своих крошечных ножках и выглядела куда бойчей, куда живей и грациозней, чем четырёхлетняя Анна.
    Анна Петровна, Аннушка, была очень застенчива и в четыре года уже выучилась смотреть на мир тёмными глазками не по-детски серьёзно, - хорошенькая и безыскусственная в воздушном платье, напоминающем пышный цветок. Наряд дитяти во всём повторял костюм взрослой дамы: и тальица туго перетянута, и чёрные волосики подняты и зачесаны высоко вверх, и большое квадратное декольте выставляет напоказ беленькую плоскую грудку. От взрослого детский наряд отличался одной только деталью – двумя ангельскими крылышками за плечами, знаком невинности и чистоты. Их носили все барышни до четырнадцати лет, а то и дольше, пока родители не решали срезать их и объявить дитя взрослой девицей.
    Лицом Аннушка – чистая копия государя, но кожа у неё более светлая, точно сливки, а  то был бы точный отцов портрет: и бровками в него пошла и черными глазами и ртом маленьким, чуть ужатым. Наследница Петра угадывалась и в тоненькой долговязой фигурке старшей царевны.
    Зато Елизавета Петровна, Лизета, рядом с сестрой гляделась пухленьким бело-розовым ангелочком, шаловливым и полным огня. Дитя совершенно не тушевалось и разбегалось теперь уже вприпрыжку, неведомо куда торопясь. А ведь при этом не мудрено, было и споткнуться, запутаться в складках материнской мантии, но от такого конфуза её зорко оберегала родная тётка царевна Наталья Алексеевна. Любимая сестра царя, полная, с сильно одутловатым, белым, озабоченным лицом, выступала за младшей племянницей, простирая вперёд ладони, в любой момент готовая подхватить эту резвушку.
    Беленькая Лизета не являлась зеркальным отражением отца, как Анна, однако в глаза бросалось, что выражение её лица, точно такое же, как и у Петра Алексеевича. Дитятко могло ещё так глянуть, что ох: разом и повелительно, и гневно! Уже сейчас крошечная Лизета явно желала первенствовать среди девиц. Волосики, белокурые с рыжинкой, трепыхались на её голове, спадая лёгкими завитками на высокий лобик и оголенные плечи. Личико, круглое, с курносым носиком и розовыми щеками выглядело ещё более нежным, чем у Анны. Деловито шагая, девочка успевала таращиться на всех и на всё вокруг. Крошечный ротик оставался приоткрытым. Глядя на это чудо, члены дипломатического корпуса тоже не удержались от улыбок.
    - Кокетка! – склонился важный английский посол сэр Уинтворт к уху французского резидента месье Ла-Ви.
    В ответ француз жеманно поцеловал кончики своих пальцев:
    - Маленькая Венера! Выросла бы совершенной красавицей, если бы цвет её волос не был рыжеват.
    Когда, вместе с родителями, царевны обошли вокруг аналоя, то церемонию венчания прервали, чтобы их увести. Подошли бонны и взяли их за ручки, а их места заняли племянницы государя Екатерина и Прасковья. И вот тут-то крошка Елизавета по-настоящему взбрыкнула. Она вырвала у бонны ручонку и дерзко замахнулась кулачком на подошедшую к ней кузину Катюшку:
    - Иди прочь! Сама буду! Не устала!
    Пожалуйте, вот вам и весь на лицо отцовский норов!
     В ответ на всех лицах расцвели улыбки. По церкви в который раз прошелестели вполне искренние  выражения  восторга. И Пётр Алексеевич на минуту вышел из роли жениха. Схватил дочку, высоко вскинул на руках и, крепко поцеловавши её в нахмуренный лобик, воскликнул:
     - Господа гости! Извольте лицезреть моих возлюбленных дочерей! Перед вами принцессы, чьё счастливое вхождение в мир есть предмет моей особой заботы!
    Затем царь поспешил передать дочь её бонне, шведке Лискине Андреевне, а сам вернулся к завершению обряда.
    Нынче сорокалетний Пётр Алексеевич впервые в жизни по-настоящему, по-человечески, искренне почувствовал себя счастливым человеком! Он сочетался с любимой женщиной законным браком, и всё прошло славно. Пировали в Зимнем дворце. Большой зал ярко сверкал огнями, стены его украшали гобелены и зеркала. Столы были расположены замкнутой буквой «о», и над ними висела люстра, собственноручно выточенная государем. Дамы и кавалеры сидели все в одной комнате, но отдельно. Екатерину окружали представительницы царской фамилии, жены министров, Петра – сенаторы и генералы. Светлейший князь Меншиков выполнял почетную роль маршала – главного распорядителя свадьбы. Александр Данилович стоял за стулом царя с тростью, на которой был изображен двуглавый орел, и развевались зелёные с золотом ленты. Всех пирующих усердно обносили вином. Гости попроще угощались в соседних палатах, и все были довольны.
    Счастливый Пётр не сводил глаз с рдеющего лица супруги. Отныне Екатерина – его жена! И он невольно ощущал в груди сильный жар, который разливался по его телу вместе с венгерским и анисовой водкой. Екатерина – царица! Хотя она уже родила ему детей, он чувствовал к ней столь же острое желание, как будто предстоящая им ночь была первой. Пётр вскинул голову, протянул руку с полным кубком и весь подался вперёд – навстречу жене любимой. В ответ Екатерина расцвела улыбкой.
    А пока царь и царица нежно друг другу улыбались, за столами гости пили и кушали. Вина лились рекой, но сегодня никого не принуждали пить в чрезвычайном количестве. Английский посол сэр Уинтворт так этому удивился, что тотчас поделился со своими соседями по застолью сим замечательным открытием, а утром обо всём с восторгом написал своему монарху.
    Когда стало темно, царь вдруг исчез. Спустя некоторое время, чёрное небо изукрасилось фейерверком, который Пётр сам устроил.
    - Истинно, как в раю здесь живём! – громко заявил царь, воротясь в залу.
    В этих его словах не содержалось ни малейшего намёка на юмор. Парадиз, сиречь рай, - это его Петербург, в который он был влюблен страстно, как и в супругу. Если не более.
    В этом земном раю предстояло жить, расти и учиться маленьким дочерям Петра I. И в самом деле, следующее десятилетие, все годы их детства и отрочества, прошли для них в безоблачном счастье, в кругу любящих родителей, верных слуг и раболепствующих придворных. Мир царевен представлял собой уголок замкнутый и тихий. Сюда не долетали удары батюшкиной дубинки, которыми нетерпеливый преобразователь подгонял старую Россию в Европу. А новая Россия представала перед детьми Петра в виде дворцов, поднимавшихся, как на дрожжах, по берегам Невы, на месте болот, да в образе «сынков» - кораблей, которые торжественно спускались со стапелей самим папенькой, да в громе победном.
    Царевен воспитывали строго и без излишеств. Очень часто они довольствовались обществом только гувернанток, учителей, слуг и друг друга.