Назым был разведчиком. И на Земле он бывал редко, а когда бывал, обычно на медобследовании, то сторонился людей. Молчание надежно защищало его от насмешек и недоуменных взглядов. Профессия астронавта давно потеряла свой престиж и всё меньше и меньше находилось добровольцев бороздить космические просторы в поисках неизвестно чего. Человечество пресытилось сказками о пришельцах и их сверхцивилизациях; все исследованные планеты были похожи друг на друга: газ, аммиак, ядовитая атмосфера и природные катаклизмы, маштабность которых уже никого не впечатляет.
Но древняя мечта встретить братьев по разуму ещё будила в некоторых энтузиастах надежду, и вновь и вновь стальные громады космических кораблей, нагруженные исследовательской аппаратурой и ведомые бесстрашными капитанами, стартовали в сторону очередной звездной системы. Одним из этих капитанов и был Назым.
Он, сидя в чреве своего «паука», совершал затяжные рейды по негостеприимной поверхности К3 или С5, боролся с ураганами, землетрясениями и извержениями вулканов, срывался в бездонные пропасти, ускользал от падающих скал, неоднократно смотрел в глаза смерти, но не сдавался — продолжал упорно искать следы жизни и даже толком не знал — для чего.
А вот на родной Земле тема дальнего космоса никого особо не интересовала.Здесь в моду вошло биоконструирование. Теперь на улицах городов можно встретить существ, обликом лишь отдаленно напоминающих человека; у одних чуть ли не слоновьи уши, другие удлиняли руки или ноги, ломая привычный образ Хомо сапиенс, третьи и вовсе отращивали дополнительные органы, уродливо топорщащиеся под одеждой. Они сбивались в стаи, организовывали секты, распадались, соединялись, их целью было получить сиюминутное удовлетворение терзавших их желаний, чтоб в скором времени опять окунуться в океан неисчислимых возможностей. Весь этот цветной и невыносимо суетный мир варился в собственном соку, медленно сжигая сам себя, законы морали расплылись и рассыпались под натиском вседозволенности. И только на окраинах этого новоявленного вавилона хранилась генетическая память человечества, в суровых буднях космопроходцев.
Однажды, на берегу озера Бурабай, куда Назым выбрался отдохнуть, он услышал голос. Голос принадлежал девушке, и пела она старинную песню о любви. Назым осторожно осмотрелся, но никого не заметил. А голос звучал где-то рядом, буквально в двух шагах.
— Покажись — попросил Назым громко.
Песня смолкла.
— Я не могу — ответил голос — у меня нет тела. Я виртуал.
Назым удивился. Он, конечно, помнил исход, когда множество людей по собственной воле прекратили свое существование в реальном мире и спроецировались в мир виртуальный. Но и тогда он считал это выдумкой. Не то, что они умерли, а то, что возродились в новом качестве. Об этом массовом переселении душ как-то не принято было говорить. Ещё в двадцать первом веке — в интернете — появились подобные призраки, чьи аватары продолжали жизнь после смерти их создателей в виде саморазвивающейся программы с определенным исходным набором данных: манера письма, изложение мысли, темы, вопросы и ответы, все качества, которые были присущи живому человеку. Но эти образы, при близком ознакомлении, всегда оказывались ограниченными и прямолинейными, что позволяло их легко вычислять. А потом случился Великий исход. Поговаривали, что люди сумели скопировать свою сущность в цифры и обрели бессмертие.
— А как же ты тогда разговариваешь со мной?
— Это не составляет труда, вся земля — сплошная сеть, так что и камни могут говорить.
Назым посмотрел на камень перед собой — черный, гладкий, он походил на голову какого-то мифического животного, кажется, волка. Решив, что отсюда и исходит голос, спросил:
— А ты действительно бессмертна?
Девушка-призрак рассмеялась:
— У нас нет плоти, поэтому в твоём понимании я бессмертна.
— То есть ты не знаешь, что там за чертой?
— Нет.
— А как это жить без тела?
— У меня не хватит слов, а у тебя воображения. Это иное измерение.
— Ещё один вопрос. Есть ли разум во вселенной помимо человеческого?
— Есть. Это — я.
— Но я о другом, ты ведь… как это сказать, тоже человек.
— В том числе и человек.
Назым понял, что дальнейшие расспросы бессмыслены. Они явно другие. С ним общались, как с ребёнком. Очень бестолковым и наивным. Но в то же время, он чувствовал интерес и даже симпатию к девушке-призраку. Да и можно ли назвать её девушкой. Всё приходится подгонять под человеческие стандарты. Голос был вполне осязаем, значит имел право на существование. Пусть и бесплотное.
— Ладно, мне пора.
Назым повернулся, чтобы уйти. Но не уходил. Он, кажется чего-то ждал. А голос молчал, он казалось исчез, растворился в воздухе. Ни прощального "пока", ни вздоха, ни звука. Тишина. Назым пожал плечами и двинулся в сторону припаркованного глайдера.
«Паук» скакал по скалам с предельной скоростью. Сзади с пугающей быстротой настигала огненная стена. На этой планете в системе двойной звезды все природные процессы начинались и заканчивались так внезапно, что предсказать их было почти невозможно. Назыму срочно нужно было найти разлом на поверхности, какую-нибудь впадину, достаточно глубокую, чтоб можно было переждать солнечную активность. Как назло, ничего подходящего не попадалось.
Счёт шёл на секунды. Уже отчаявшись, Назым прижал машину к земле и ввинтился между двух скал в надежде проскочить. «Паук» застрял, и Назым почувствовал, как резко подскочила температура. А потом стало невыносимо ярко.
— Ты похожа на протуберанец.
— Это у тебя в мозгу искрится.
— Я умер.
— Нет. Тебя спасли. Ты ещё без сознания, но скоро придёшь в себя.
— А как же мы разговариваем.
— Наши миры соприкасаются. Для меня материя и расстояния — вещи условные.
— Но я тоже хочу быть таким.
— В тебе заложен универсальный код человечества. Вы, люди окраин,планировались как образцы сохранения вида в его первозданном сочетании — тела и души.
— Значит я просто часть грандиозного эксперимента.
— Не совсем. Через пятьсот лет от населяющих Землю людей не останется ничего. Ни доброго, ни разумного, ни вечного. Система замкнулась и самопоглощается, как черная дыра. Вам, астронавтам, уготована роль спасителей.
— А кто тогда вы?
— Мы и есть те, кто планирует. Точнее я. Потому что большинство из нас давно уже обитают в иных измерениях и нет им никакого дела до земных обитателей и вообще человечества.
— А почему ты заботишься о нас?
— Наверное, потому что я вас люблю.
Это простое слово вдруг объяснило всё. Оно ни к чему не обязывало, ни призывало и не требовало жертв. Назым подумал, что сейчас он разговаривает не с конкретной личностью, а с целой вселенной. Бесконечной и милосердной. Непонятной и любящей. Матерью и богиней.
— А можно потанцевать с тобой — попросил Назым.
— С удовольствием — ответила Вселенная и протянула руку.
На мониторе, в медицинском блоке, двое санитаров наблюдали за человеком в восстановительной капсуле. Он ещё не пришёл в сознание, но данные о состоянии его здоровья внушали оптимизм. Сейчас пациент лежал и улыбался. Санитары переглянулись. Сон, наверное, увидел хороший — пояснил один из них и отправился вызывать врача.
Но Назым не спал. Он танцевал вальс со Вселенной.