Огромная благодарность Олларису за вдохновение и удовольствие писать вместе!
Глава 1 POV Вэл
Удивительно, как сбывшиеся мечты любят перерождаться в кошмары. До тридцати лет я страстно мечтал иметь собственное жильё. А когда получил… Впрочем, тут не маловажно еще – КАК получил. Я мог жить в этой квартире уже почти год, но первые месяца три бывал лишь наездами. Ибо обнаружил, что достаточно вечера в полном одиночестве – и на меня наваливается депресняк. А я это категорически не люблю.
Всё-таки, три комнаты для одного это слишком много. К тому же постоянно вспоминалась бабуля, и оттого, что она здесь никогда больше не появится, становилось пусто. Тянуло на философию, коньяк и дорогие сигары. И вернуться на старую съемную, где было хоть и тесновато, зато привычно и уже давно по-моему. Здесь же я был не в состоянии тронуть обветшалый интерьер и начать менять обстановку: мне казалось, что это последние материальные остатки моего детства, счастливого и наполненного надеждами как большая коробка ёлочными украшениями. Была у меня в детстве такая коробка, когда родители ещё вместе жили. Потом куда-то пропала, за ненадобностью видимо – больших ёлок мы с мамой не ставили. Бабуля тоже не ставила больших ёлок, но у неё всегда, сколько себя помню, царил какой-то радостный уют, пахло пирожками, и было офигительно вкусное варение – словом, бабуля сама по себе была и новый год, и ёлка. Практически до последнего дня. Словом, жить я в этой квартире не мог, не смотря на то, что со съёмной съехал. Пару раз использовал как сексодром, когда припирало, несколько вечеров зависал для погрустить. Остальное время ночевал у матери. Она и подкинула мне идею – сдавать. Только сдавать хрен знает кому и хрен знает зачем тоже не хотелось.
Через три месяца, в начале зимы, я навернулся со своего обожаемого мотоцикла. Байк пострадал не хило, на ремонте чуть не разорился, сам заработал трещину в ноге. Месяц просидел в гипсе, потом получил направление на лечебный массаж, а массажистом оказался Жека. А Жека – это…
Вообще мы с ним учились вместе в одном классе. И были друзьями-приятелями. Настолько близкими, насколько это было приемлемо для Женьки в отношениях со своим полом. У меня-то другая история: я с раннего детства интересовался девочками и мальчиками в равной степени. С мальчиками вроде как баловаться прикольно, а девочки – ну, это экзотика. А тут Жека, крепкий, яркий внешне, весь такой порывистый и настырный… Словом, он был первым, в кого я влюбился. Совершенно безнадёжно, потому как Жека на девках был помешан – всё ради их внимания.
Классе в десятом я ему признался, что меня парни привлекают, когда он достал меня за компанию по дискачам таскать ради съема. Думал – убьет морально, а он ничего, ровно так отреагировал. Удивился, поржал, обозвал оригиналом. Подкалывал, разумеется, время от времени, ибо та ещё язва, но по-доброму, в общем-то, и перед другими не палил. После школы расстались друзьями, на учёбу в разные города разъехались, и тут вдруг – встреча на Эльбе. После стольких-то лет.
Я его не сразу узнал – похорошел, зараза. Весь такой ладный, медсестры вокруг мошкарой вьются. А он меня вообще не признал бы, наверно, не брякни я:
- Кот, это ты, что ли?
Котом его с младших классов прозвали, и за фамилию Кошкин, и вообще – похож. Себе на уме плюс вечный шныринг, покой нам только снится. Словом, разговорились. Жека сообщил, что он всё ещё свободный застрельщик, молодой – незарегистрированный. Живет с матушкой и её новоиспеченным мужем. Причём испеклось какое-то говно, по словам Кошкина, так что он с трудом подавляет в себе перманентное желание нагадить отчиму в тапки.
И тут меня осенила гениальная идея:
- Слушай, Жека, а давай я тебе комнату сдам! Хоть самую большую. Коммунальные услуги пополам – и живи, пока не надоест! Понимаешь, мне квартира привалила. Обживать надо. А один не могу…
- А чего один? Голубое счастье не складывается?
- Складывается, блин. Штабелями.
Кот заржал:
- Казанова хренов… Комнаты-то хоть изолированные?
- Да там вообще идеальная коммуналка по планировке. И стены толстые. Словом, если что – не увидишь и не услышишь, если только сам не захочешь, - поддел я.
- Даупасибог, - с ухмылкой отозвался Кот, - У меня своей работы ещё полгорода, за тобой подсматривать.
- Вторая половина уже оприходована, так понимаю?
Словом, через пару дней мы с Женькой оба перебрались на проспект Мира, в трехкомнатные апартаменты сталинского ампира.
Уживались очень даже ничего. Кошкин оказался вовсе не такой трахаль, как сам себя разрекламировал. Да и я не *лядовал, не тянуло. Мне нравилось возвращаться после работы в тёплую квартиру и видеть там Жеку. Заходить по дороге в магазин, притаскивать кучу разнообразной снеди, а потом есть за ужином его кулинарные эксперименты и слушать всякую бытовую мелочевку про поликлинику и соседей. И ловить иногда взгляд его хитроватых глаз. И улыбаться – просто так, потому что очень уж тепло и семейно. Прямо как в мечтах, даром что без секса.
Когда я простыл, Жека насильно натянул мне на ноги носки с горчицей, и хотя он при этом ругался и обзывал меня прохиндеем безалаберным и прочими нелестными выражениями, было чертовски приятно почувствовать эту его заботу. Он вообще за мной явно «приглядывал», словно за несмышленым кутёнком. Временами увещевал. Обычно людям, говорящим мне что делать, я отвечаю куда им идти, но Женьку я терпел. Как ни крути, а он реально спасал меня в эту зиму, хотя вовсе не своим мудрым руководством, а просто – присутствием в моей жизни, но кто я такой, чтобы ломать чужие иллюзии? Я слишком ценю для этого свои.
Зима всё-таки прошла, наступил март и принёс денежный заказ фирме, где я работаю: проектирование клуба в новом районе, практически уже за городом. К маю на бумаге всё было более-менее готово, и я начал выезжать на объект, благо дороги уже вполне просохли и добраться на байке было реально. Там, на объекте, я и наткнулся на НЕГО.
Он орал на рабочих – понятия не имею из-за чего, но был очень грозен. Рабочие смотрели на худощавого парня, размахивавшего изящными руками в бешеной жестикуляции, и охуевали на глазах. И я с ними за компанию. Даже с байка не слез, сидел и пялился. Длинный, видимо, почувствовал моё пристальное внимание, оглянулся и слез на землю с фермы, на которую забрался – очевидно, чтобы орать удобней было. Или может ради эффекта. Спросил что-то, ему ответили, указав на меня. Я думал, он подойдет. Зря я так думал – парень продолжал трёп уже с другим человеком, поймав того за руку. Пришлось снять шлем, оторвать задницу от сидения и подойти к этой ходячей феерии самому.
- Вы кого-то ищете?
- Вы архитектор этого сооружения? Вы-то мне и нужны!
Колонну мне в арку, я ему нужен, какое счастье… нет, ну каков наглец! Он посмотрел на мою вытянувшуюся физиономию и вдруг улыбнулся обаятельно и обезоруживающе:
- Я Либенфельд, Ефим Львович. Дизайнер. Буду доводить это всё до ума. В смысле интерьера. Поэтому меня очень интересуют чертежи внутренних помещений.
- Панфилов, Владимир Константинович, - я пожал его узкую ладонь с длинными пальцами. Довольно крепкую, надо сказать. - Будут вам чертежи. Ефим Львович.
- Не ломайте язык, любезный, нам с вами еще работать и много чего обсуждать. Зовите просто Фима.
- Как?! Фима?
- А что такое? Хорошее еврейское имя.
Я не выдержал и заржал:
- Не спорю. Тогда давай уж на ты, что ли? Только можно меня хотя бы Вэлом, как друзья-приятели, а не Вовиком?
- Вооовик! – ехидно протянул этот чудо-дизайнер.- К чему выделываться, Вовик – тоже чудное имя.
Я переплел руки на груди, чтобы не пустить их в ход. Всё-таки потасовка через пять минут после знакомства это чересчур. А хотелось. Ухватить за шею покрепче и… Я кашлянул и отвел глаза в сторону от его ухмыляющихся губ.
Словом, с того дня на работу я стал ездить как на праздник. Фима выбешивал. Фима восхищал. Фима озадачивал. Фима-Фима-Фима. Я даже во сне обсуждал с ним какие-то деловые вопросы. А по утрам, приехав на площадку, первым делом выглядывал его худощавую фигуру, чтобы поздороваться и поржать над его очередным зубоскальством.
Вообще Либенфельд своё дело знал туго, и другим фимоз короны мог устроить при необходимости, чтоб не висла на ушах. На площадке его побаивались, не смотря на легкомысленную манеру поведения и внешность метросексуала, уж больно острый у него был язычок. И совершенно без костей! Переговорить его было невозможно. Мне казалось, что заткнуть его реально только одним способом. Ага, именно этим. Но Фима зарекомендовал себя истовым натуралом, любезничая со всеми женщинами, которые попадались, даже с нашей Михайловной – прорабом, бой-бабой под полтинник. Причем Михайловна улыбалась этому розанчику с не меньшим энтузиазмом. К тому же Фима был ортодоксальным иудеем: ничто не могло заставить его выйти на работу в субботу или схомячить банку свиной тушенки - ни голод, ни пытки, ни ругань начальства. Фима слал в жопу начальство так же нагло и любезно, как и прочих окружающих.
Подводя итог вышесказанному, вынужден констатировать - я втрескался. И страдал, ибо Фима никак не выделял меня среди окружающих, ну, только если как «автора всего этого безобразия». Общались мы в основном по необходимости, для решения производственных вопросов, ну иногда я подвозил его на байке до ближайшего кафе на обед и обратно. Пожалуй, эти рейды для пожрать и были самыми тесными моментами нашего общения. И физически (первый раз, когда Фима влип мне в спину и обхватил с цепкостью спрута на скорости под двести, я был уверен, что сам лечу и байк буксую, а не наоборот), и душевно (необязательный треп за жили-были во время еды).
Июнь был на исходе, когда я впервые увидел пригорюнившегося Фиму.
- Здоров, дизайнер! Чего смурной? – слегка хлопнув по спине.
Либенфельд зыркнул на меня возмущенно:
- Попрошу без панибратства! Не машите своими медвежьими лапами!
Я смутился, кажется даже покраснел. По крайней мере, Фима неожиданно смилостивился:
- Да сосед… маргинал хренов. Допился до белочки и расхерачил кран на кухне. У меня всё всплыло! Вот такой слой воды на полу! – Фима продемонстрировал ладонями какой. - Штукатурка кусками с потолка валится…
- Тебе что, жить негде?!
- И что я тебе сделал, что ты так радуешься?
- Фима! Чего ты такой мнительный, это национальное? Просто у меня комната свободная есть, перебирайся в любой момент хоть на сколько! У меня еще приятель давний живет. В общем, втроём веселее. И за коммуналку на троих платить меньше.
Вот так и получилось, что ясным летним вечером Фима явился у меня в квартире – смотреть предлагаемую мной комнату и соседа. Да-да, не в правилах Фимы было кидаться на что попало. К счастью, его всё вполне устроило, и через час Либенфельд уже прикатил с чемоданами, торшером и менорой наперевес подселяться к нам третьим.