Это пролог к нескольким рассказам обедененных темой изнанки нашего существования. О том, чего мы не хотим видеть в Городе М.
Общий эпиграф к рассказам:
если вам кажется – я существую,
значит, и вас тоже нет…
может быть, кто-то придумал нас всуе
или же это лишь бред
чей-то, кто нами свой мир заселяя –
призрачный мир и больной,
сам понимает, что шутка плохая,
но не владеет собой…
мы-то и вовсе не властны над бредом,
миром кошмарного сна…
нам и творец наш не виден, неведом,
так же, как роль не ясна:
кто мы, зачем заполняем пробелы
в кем-то обжитом аду?
вот, что кого-то
спросить бы хотел я…
только кого? не найду…(Геворк "риторическое")
Чудовище.
Я стою у окна, я слышу ее шаги. Мне не надо оборачиваться, чтобы узнать ее. Я и так чувствую, как она входит. Мягкой походкой, с чистыми руками, с кривой улыбкой или может со спокойной маской на лице.
Мне до жути страшно, когда она обнимает меня. Сзади. За талию. Прижимаясь ко мне ближе. Ручка – мое единственное оружие, падает из ослабевших рук. Она смеется. Ее не убить.
Я в отчаянии и хочу закричать, но она затыкает мне рот своей маленькой ладошкой. Я не борюсь, с ней невозможно бороться. Она всегда была сильней меня и любила причинять боль.
Она прижимает меня крепко, чтобы не вырвалась, мои глаза расширены от ужаса. А мое чудовище свободной рукой забирается мне под одежду, гладит по наряженному животу, и когда ее пальцы достигают солнечного сплетения, они резко проникают внутрь. И дело не в когтях и ножах. Видите ли, мой монстр иллюзорен для всех, кроме меня. И она пользуется этим, и сегодня наш последний день.
Ее рука продвигается внутрь, и я забыла, как дышать: бьюсь в ее руках, но так только хуже. Она продвигается, задевая нижнюю часть диафрагмы, легких, раздвигая кишки, сдвигая селезенку, желудок и сердце, так что у меня темнеет в глазах. Мой монстр, как настоящий хиллер, достигает позвоночного столба и хватается за него рукой. Боль пронзает все нервы, я теряю способность двигаться и отключаюсь, выпадая из сознания от болевого шока.
Но мое чудовище коварно. Она ждет, когда я очнусь на полу, заблеванном желчью, в собственной крови и моче, и, слава богу, не в экскрементах. Она склоняет голову на бок и смотрит на разверстую дыру в моем теле. Я должна была умереть, но чудовище питает мои силы.
Я, наконец-то, слабо гортанно кричу. Этот кошмар не кончится! Чудовище подползает ко мне и сует руки туда, в рану, где остался целым лишь позвоночник. Ее руки обматываются вокруг хребта, как лианы, а потом она сама вытягивается, превращаясь в нечто змееподобное, и вползает в меня, уменьшаясь и оборачиваясь вокруг позвоночного столба, словно вокруг Древа. Я дергаюсь, ору и затихаю, потому что снова теряю сознание. А когда просыпаюсь, то вижу на месте раны стягивающиеся края и образующийся на глазах шрам. Я провожу по нему пальцами и размазываю сукровицу по животу.
Через час я встаю на четвереньки и так иду в ванную, чтобы взять тряпку и вымыть в комнате пол. Свернувшаяся кровь и прочие выделения ужасно смердят, не хотелось бы, чтобы ко мне сбежались соседи. Окончив уборку, я переодеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Ничего не изменилось, кроме Чудовищного Я и онемевшего мизинца на левой руке.