«СМЕТАНКА».
В то лето мне вновь предстояло стать нянькой племяннику Вовке, которого обожала до писка! И самое приятное было в этом то, что наши чувства были взаимные! Племяш визжал от восторга и любил до слёз.
Вот и влюблялись, гуляя допоздна, колеся по микрорайону, наведываясь во все скверики и детские площадки, беззастенчиво знакомились с девочками и очаровывали их милыми костюмчиками импортного производства и конфетами Карагандинской кондитерской фабрики.
Вовка был красив до умопомрачения: пухленький блондин с голубыми глазами и роскошными ресничками – куклёнок, да и только. Вот и млели девочки, не желали расставаться с нами. Пообещав свидание завтра, брала ловеласа темиртауского и, подхватив в подмышку, усаживала в прогулочную ГДРовскую коляску – редкость несусветную по тем нищим временам середины семидесятых годов.
Так и примелькались в микрорайоне. Нас уже и милиционеры с водителями автобусов знали, останавливали, подвозили по вечернему часу – переживали, что далеко забрались с малышом. Да и мне четырнадцать с половиной, мало ли лихих парней…
Часто с нами вызывалась гулять и Леночка Сметанина, шестнадцатилетняя девушка из нашего подъезда. Красавица русская: статная, русоволосая, с длинными прядями до пояса роскошных волос, с милым чистым открытым лицом. Сероглазка улыбчивая с чудесным маникюром – старшая сестра в салоне-парикмахерской работала, тренировалась на ней часто.
Почему она со мной дружила – загадка. Я была на пару лет младше, хоть и выглядела на один с ней возраст. Так и думали, что мы двоюродные сёстры – ладили и мирно сосуществовали.
Вовка-племяш её тоже любил – троицей и устраивали дальние променады, пока меня… не наказали. Дитя уставало и потом плохо спало, видите ли. А вставала только я к нему ночью! И в ясли-сад водила. Там думали, что он мой сын! Не мудрено – звал-то мамой.
Через месяц Лена стала отдаляться от нас, удивив неимоверно. На все вопросы стыдливо отводила глаза и счастливо краснела. Тогда стало понятно: детство для неё неожиданно закончилось – влюбилась!
Как-то в выходной день невестка с моим братом ушли с малышом в гости, и я оказалась свободна.
Спустилась к Сметаниным, где тут же накормили вкусными «зелёными» щами и компотом из боярышника.
Лена с опозданием вышла из комнаты и показалась такой взрослой! Польское светлое платье «под старину» было так ей к лицу! Как и чешские серьги с розочками на лакированной пуговке-клипсе.
Так и пошли гулять: она в платье а-ля «Наташа Ростова», я в светло-жёлтом трикотиновом костюме, доставшемся от сестры.
Спустившись во двор, девушка сразу повела меня за детский сад. Там её ожидал взрослый парень, серьёзный и потрясающе красивый: высокий, с развёрнутыми плечами, внимательными серыми глазами и тонкими изящными губами.
Я, подросток, даже рот раскрыла! Покосилась на млеющую подругу: «Да, дела. Он совсем взрослый! Ох, не натворила бы Ленуся глупостей!» Воспитанная в строгости и жёстких этических рамках, напряглась, видя сияющие глаза взрослой подруги.
– Маринка, это Юра, знакомься, – с придыханием представила. – Юр, она пойдёт гулять с нами.
Прохладный взгляд всё сказал за него. Поняла отказ без слов.
– Нет, Лена, прости. Я и забыла, а мне ещё ужин готовить надо. Пойду. Пока! – махнула рукой опешившей подруге и… дала стрекача к дому. – Не буду я твоим сторожем, отец есть, – проворчала под нос.
Задания на ужин мне не было, но, чтобы не дать повода для сомнений, пришлось вернуться в квартиру.
Ужин приготовила, для этого пару раз спустилась к Ленкиным родителям, спрашивая рецепт запечённых кабачков и овощной подливы к ним. Заодно пошепталась с отцом подруги. Понимала, что поступаю подло, но оставить ситуацию без вмешательства взрослых не смогла. Лена была подростком – шестнадцать!
Дядя Коля внимательно выслушал и кивнул:
– Молодец, что не смолчала. Я познакомлюсь с этим парнем. Посмотрю, – но было видно, что сильно переживает.
– Не говорите Лене. Не хочу ссориться. Славная и глупая. Боюсь за неё. Красивая слишком… – краснела и не чаяла поскорее уйти из квартиры.
– Идём ко мне! – Толик, младший брат Лены, потащил к аквариумам, что были во всю стену в его комнате. – Новых купили вуалехвостов! – захлёбывался от радости и гордости двенадцатилетний мальчик.
– Толя, я завтра приду днём. Тогда они не будут сонными. Кабачки сейчас готовлю, – отговорившись, ушла.
Дружба продолжилась до самого отъезда.
Стараясь выглядеть старше и стать равной подруге, я покрасила волосы в каштановый цвет, стала учиться пользоваться косметикой, вызывая смех у невестки. Показала, просветила, купила первую косметичку.
Продолжали прогулки по району: когда с моим племянником, когда с её братиком, когда, вынужденно, с парнем.
Однажды, заметив его пристальный, нехороший, «липкий» взгляд на моей попе, тут же прекратила совместные вылазки, стала реже видеться с Леной. Поняла, хорошим для меня это не закончится.
Уже перед самым отъездом стала замечать синяки на подруге. На молчаливый вопрос стыдливо отводила глаза: «Батя…» Я не поверила: «Не может дядя Коля бить до синяков взрослую дочь! Скорее уж мать – горяча на руку».
Вскоре и лето закончилось.
В конце августа уехала из Темиртау и больше не приезжала – отпала необходимость, ребёнок пошёл детсад.
Жизнь не стояла на месте – я выросла.
Спустя несколько лет, встретившись после долгих лет разлуки с братом, который жил теперь в независимом государстве в трёх тысячах километрах от меня, узнала о судьбе семьи Сметаниных.
– Как там моя «Сметанка»? – радовалась встрече и всё выспрашивала о знакомых в городе.
– Никак. Всё сложилось фигово у неё.
Прятал глаза и не желал развивать тему. Но знал и другое – не отстану. Не люблю неизвестности. Лучше уж худая весть, чем кривая. Сдался.
– В их семье разлад и развал пошёл. Родители развелись, из-за дочери переругались. Отец, Николай, забрал себе сына и уехал куда-то в Сибирь. Мать быстро разорвала с дочерью всякие отношения – та загуляла по-чёрному! Что-то там произошло, и она сорвалась в б…во! Валентина ушла к новому мужу. А твоя «Сметанка» стала бухать, таскаться, опозорилась и сама, и пятно на всю семью… – тяжело вздыхал. – Мы уехали из микрорайона, но город маленький, все всё знают. Знаю, что ей и восемнадцати не было, когда очередной сожитель выбросил её с третьего этажа в мороз с балкона. Утром только и нашли люди. Ноги ампутировали: и сломаны были, и отморозила. На костылях ходила. Потом, года через три-четыре, в пьяной сваре просто прирезали.
– Почему она так старалась сбежать из дома? – пыталась разобраться, всё в глаза заглядывала. – Я часто у них была – отличная семья, этого не скроешь. Толька бы проболтался мне – был влюблён по-детски. Уж шепнул бы…
– Чужая семья – потёмки. Я знал неплохо Николая, отца их – нормальный работяга, честный и прямой. Да и Валя хорошая женщина. Потом смогла отобрать квартиру у Ленкиного сожителя и детям от второго брака оставила. А вот что там с самой «Сметанкой» стряслось, не знаю. И рад бы сказать… – пожал плечами, поражённо выдохнул. – Нормальная семья…
Долго в тот вечер не могла уснуть, всё мучаясь неразрешимым вопросом: «Что же случилось в благополучной семье тогда? Что заставило девочку-подростка вдруг резко повзрослеть и искать любви за пределами семьи? Почему так страшно сложилась судьба у тихой скромной девушки? Что вынудило пойти по дороге пьянства и разврата?»
Сейчас, с высоты прожитых лет и опыта, только одно предположение напрашивается, как это ни ужасно и противоестественно: отец, инцест. Но, не имея доказательств, даже в уме не смею развивать эту жуткую тему. Если я права, Бог рассудит и накажет всех. Только он.
Февраль, 2014 г.
Фото из Интернета. Казахстан, г. Темиртау, водохранилище.