У каждого своя Одесса – у Бернеса и Утёсова, у Бабеля и Жванецкого, у Карцева и Ильченко, у Лолиты Милявской и Ларисы Долиной… Все эти звезды по-своему воспели родной город – любимый, яркий, но всегда невероятно смешной.
Мы – петербуржцы тоже не лыком шиты. Вот, например, один питерский человек лишь один раз побывал в Одессе, но ему и этого хватило…
Когда в разгар лета к перрону одесского вокзала подкатил поезд из Санкт-Петербурга, поток пассажиров, предвкушая погружение в волны Черного моря, выплеснулся на привокзальную площадь, и питерцы сразу попали в кольцо темпераментно орущих таксистов, наперебой предлагающих свои услуги.
Наш герой обратил внимание на тихо стоящего у своей развалюхи бесстрастного водилу. Римский профиль, лихой картуз, цветастый шейный платок, ; всё напоминало в нём Остапа Бендера.
; На Садовую повезёте?
«Товарищ Бендер» слегка оживился и загудел густым басом:
; Шпиндэль дундэль на комод! Садись уже, Смоктуновский!
Приезжий удивился, но уселся-таки в драндулет, а таксист, таинственно понизив голос, спросил:
; Пэрдон, дом номэр?
; Шестьдесят два.
Бэнц, и Ленского не стало, ; восторженно заорал хозяин тачки, показав знание произведений Пушкина, и машина, резко сорвавшись с места, понеслась по узким извилистым улицам.
Минут сорок ехали молча. Вдруг шофёр пророкотал:
; Русскими рублями выйдет чичиреста рэ и сто на чай. Другой бы взял пятьсот рэ и двести на кофэ.
От неожиданности петербуржец выпучил глаза.
; И шо ты уставился на мэнэ, как Ленин на буржу;зию, а?
; Ничего, ничего, я согласен.
Через полчаса лихой езды приезжий расплатился и вышел из машины. Водила же сорвал свой кабриолет с места и выкрикнул на прощание:
; Шпиндэль дундэль на комод!
Когда в клубах дыма чудо-машина умчалась, петербуржец огляделся и в ста метрах слева от себя увидел… здание одесского вокзала.