- Я воюю с открытым забралом. И не проститутничаю, не бегу к помойным авторам с комплиментами! - рявкнула амазонка Пафнутьевна в лицо еще одному новому врагу, тяжело взгромоздившись на любимую кобылку Микки, перебирающую тонкими породистыми ножками. - По коням! - зычно гикнула амазонка и саданула грязными потрескавшимися пятками по изящным бокам.
Микки нервно вздрогнула, но тактично промолчала.
- А ну, пошла! - гаркнула Пафнутьевна, вцепившись в шелковистую гриву натруженными конечностями в кровавых мозолях от копья, меча и орала. В колчане нежно и тревожно звякнули отравленные стрелы.
- Не нукай, не запрягала, - с утонченной надменностью заржала Микки и, изящно обмахнув хвостом вспотевший круп, аристократично тряхнула породистым задом.
Пафнутьевна кубарем скатилась в росистую траву...
Она безмолвно лежала на спине, вперив строгий задумчивый взгляд в черную бездну над ней. Подол ситцевой юбки, обильно впитавший вечернюю влагу, властно облепил устало обмякшее бедро. Стрелы с ядовитыми наконечниками в беспорядке рассыпались вокруг ослабевшего, но все еще прекрасного, атлетически сложенного тела...
Темная южная ночь уже вступила в свои права. Мерцающие звезды обступили и ласково склонились над поверженной Пафнутьевной. Холодный лунный диск с бездушным любопытством заглядывал в бездонные омуты мутных безумных глаз. Сладострастная комариха яростно впилась в побледневший висок, высасывая остатки мозга. Над простреленным в недавнем бою ухом со злобным задором стрекотал неугомонный кузнечик. Теплый ночной ветерок обдувал едва шевелящиеся губы, изогнутые скорбной подковкой, приоткрывая цветастые панталоны в брюссельских кружевах с дешевых рождественских распродаж.
Где-то вдали слышалось безудержное аристократическое ржание шалуньи Микки...
- Я любил тебя, Пафнутьевна, - рыдал в зарослях развесистого лопуха необстрелянный новобранец, недавно назначенный во враги. Разноголосое эхо, причудливо переплетаясь и путаясь в смыслах, бередило ночь: "Бил не я - фу на тя - фпутина "...
Занималась заря...