Глава 3.
Новая жизнь.
Тюрьма– словно лакмусовая бумажка. Как ты себя с самого начала здесь покажешь, таким ты останешься в глазах окружающих навсегда. В этом отношении Тимор, к сожалению, не являлся исключением. Я старался вести себя, так, как это делают тюремные авторитеты. Но, как оказалось, актёр из меня неважный. А что ещё следовало ожидать от учителя математики? Я боялся, что однажды представление обо мне, как о загадочном скромнике, попавшим в Тимор за убийство, однажды рухнет, и я стану жертвой издевательств со стороны других заключённых. Но этого не произошло.
Я уже не вспомню, какой по счёту был день моего пребывания в Тиморе, когда во время прогулки ко мне неожиданно подошёл Хлын. Подошёл один, без Малого. Он довольно долго всматривался в моё лицо, словно проверял на выносливость мой взгляд, который я старался не отводить от глаз Хлына.
- Идём, прогуляемся, - после невербальной проверки сказал он.
Я сразу догадался, что это не предложение. Демократией здесь в принципе никогда и не пахло. Поначалу я действительно испугался. Но потом страх будто покинул меня. Хлын отвёл меня к Снаряду, который сидел на каменном бордюре в самом центре двора и перебирал в руках чётки. Хлын безмолвно оставил меня наедине с ним и ушёл.
Снаряд, в отличие от Хлына, не смотрел на меня. Его взгляд был направлен куда-то в пустоту.
- За что сидишь? – спокойно спросил он.
Я стал чувствовать себя более уверенно и ответил:
- За убийство.
- Раскаиваешься? – вновь спросил он.
Я промолчал. Снаряд улыбнулся и всё-таки посмотрел на меня.
- Первый раз. Всё с тобой понятно. Через десяток лет ты сам себя не узнаешь. Тимор – это необычная тюрьма.
Я улыбнулся.
- Сомневаешься? – презрительно поинтересовался Снаряд.
Мне стало не по себе, и я снова промолчал. Я не понимал, что ему от меня нужно.
- Ладно, не пугайся. Я тебя позвал, чтобы разъяснить все правила, существующие здесь. Запомни – Тимор – это не тюрьма – это место заключения. В Тиморе нет тюремных авторитетов. Тимор – это, прежде всего, организация, организация, представляющая из себя целое государство. Здесь три ветви власти – законодательная – это Козлов и Милеев, исполнительная – это я, и судебная – это твоя собственная жизнь. Как и в любом государстве, здесь необходимо выплачивать налоги, при этом каждый месяц. Запомни – твои деньги пойдут исключительно на развитие Тимора. Я полагаю, тебе здесь придётся провести достаточно длительный период времени. Советую тебе быть тише воды, ниже травы, ни с кем в конфликт не вступать. Спокойно отсиди свой срок. Первый месяц можешь не платить, но потом… В общем, ты понял. Можешь быть свободен.
Снаряд сделал жест кистью руки, по всей видимости, означающий, что он меня отпускает, и я молча ушёл. Признаюсь, я был шокирован манерой ведения разговора Снаряда, его речью, которую в таком месте встретить было практически невозможно. Но, по сравнению, со всеми остальными странностями, присущими Тимору и не уместными в этих условиях, всё это уже казалось мне чепухой
За первую неделю здесь я не промолвил ни единого слова после разговора со Снарядом. Я ходил молча, глядя себе под ноги, приглядываясь к остальным и одновременно с этим не обращая на них внимания. Казалось, моё появление здесь так и не было замечено никем, кроме Снаряда.
Первым, с кем я нормально познакомился в этой тюрьме – это Учёный. Я не вспомню, кто первый начал разговор в один из пасмурных дней, когда я впервые посетил библиотеку, старое ветхое помещение, где со стен сыпалась штукатурка. Пожалуй, ремонтом здесь вряд ли кто-то был заинтересован.
Как я уже и говорил, Учёный не был похож на убийцу. Но, как говорится, внешность обманчива. Задавать ему вопросы на эту тему я не посмел. Он же наоборот, не побоялся спросить о причине моего появления здесь.
Учёный – довольно интересный человек. Я сразу же нашёл с ним общий язык. И даже, возможно, он стал для меня настоящим другом. С ним можно было поделиться своими проблемами, разговаривать на любые темы, даже на самые личные. Ну, никак, никак он не мог быть убийцей. А может, его подставили? Но интересоваться этим я так и не стал, насколько мы близки с ним не были. Да и как только речь заходила о его жизни до тюрьмы, он сразу замолкал. Что он чувствовал в этот момент, трудно представить. Эта история об убийстве детей всё больше мне казалась местной тиморской байкой, но отрицать тот факт, что у него произошло что-то страшное в семье, было невозможно. Для меня он стал самой загадочной личностью после Берцева. Хотя Берцев ничего не темнил и всё говорил в открытую, но с его спокойным характером и темпераментом, более склонным к флегматику, трудно было поверить, что он сумел сколотить такой авторитет в тюрьме. Учёный был чем-то похож на Берцева, но, ему не удалось завоевать подобного расположения среди других заключённых Тимора даже за одиннадцать лет. Учёный стал моим другом с самого начала, а Берцев ещё долгое время не обращал на меня внимания до поры, до времени...
- Не хочешь что-нибудь почитать? - обратился ко мне Учёный, когда я сидел за одним из столов в библиотеке, погруженный в свои мысли.
-Нет, спасибо, - ответил я.
- А что так? Не любишь читать?
- Да нет, люблю, но только не в таком месте.
Учёный удивлённо взглянул на меня, будто я сморозил какую-то глупость и присел рядом со мной.
- Ты что же, думаешь, что здешние обитатели лишены тех благ, коих удостоены находящиеся за пределами этих стен.
- Да нет, я…
- Ты не веришь в эффект тюрьмы. Думаешь, что попавший сюда чем-то отличается ото всех остальных?
- Так и есть.
- Ты ошибаешься! Ты – человек, и ты останешься им здесь, в Тиморе.
- Возможно, ты прав.
- Тогда, может, книгу?
- Прости, времени нет.
- Время – это всё, что у нас есть, в частности, у заключённых.
Я улыбнулся. Учёный мне показался слишком навязчивым. Позже все эти впечатления отпали сами собой, когда я узнал его поближе.
- А как же жизнь? Разве не это – всё, что у нас есть, а время – лишь часть этой жизни, - произнёс я, рискнув вступить в философскую дискуссию с Учёным.
- Но ведь, прежде всего, нам дано время на эту жизнь. К примеру, мы получили время, чтобы исправиться, победить тёмные стороны самих себя.
Я усмехнулся.
- Ты можешь усмехаться сколько угодно, ведь ты в Тиморе не так давно, чтобы понять, на что способно это место.
- А в кого здесь превращаются невиновные? – с иронией в голосе поинтересовался я.
- За все свои годы, что я провёл здесь, мне ни разу не попадались невиновные. Я научился видеть людей насквозь, как бы глупо и банально это не звучало. Но можешь не сомневаться – Тимор исправляет, а не уродует.
- Пожалуй, у меня нет другого выхода, кроме как согласиться с тобой, ведь у тебя находятся любые аргументы против моих убеждений.
Учёный вновь улыбнулся.
- Главное, прислушиваться только к себе самому, жить исключительно по своим принципам, и менять их в том случае, если это будет действительно твоё решение. Терпение, ум, креативность – и ты волевой человек. Но, должен признать, ты достаточно грамотно выражаешь свои мысли, что я не наблюдал среди здешних обитателей уже много лет. Кем ты был на свободе, случайно не профессором?
- Я – учитель математики.
- Неожиданный поворот. А то я уж собирался начать добавлять тебя в свои мемуары.
- Надо же. Ты пишешь мемуары?
- Да, по сути, здесь для меня и других занятий-то не находится. А так, я запечатлею все свои чувства, впечатления, эмоции, переживания на бумаге. И вовсе не для того, чтобы стало легче, а чтобы перед самой смертью вновь пережить всю свою жизнь, прочитав написанное. Заставить промелькнуть самые яркие моменты перед глазами. Это ни с чем несравнимое ощущение.
- Слишком сложные размышления для обычного зека.
- Поверь, люди, прошедшие через тюрьму и получившие от этого хоть какой-то урок, становятся настоящими философами.
- Кажется, до сегодняшнего дня я вовсе и не знал, что такое на самом деле тюрьма.
- Может быть, может быть…
- А ты получил от этого какой-нибудь урок?
Улыбка на лице Учёного переросла в безмятежное выражение лица, а в глазах можно было различить признаки ярости. Скорее всего, в этот самый момент Учёный снова вернулся в тот судьбоносный день своей жизни. Его состояние мог представить далеко не каждый. На лице Учёного в какое-то мгновение показалось отчаяние. Я покраснел и отвернулся, однако Учёный всё-таки ответил.
- Я, как и многие, испытываю желание вернуться назад и всё исправить. Только сейчас я понимаю, каким был глупцом. Поверь, друг мой, я получил урок от Тимора, цена за который – это десяток лет моей жизни заключения и ограждения от внешнего мира, - сказал он, и на его щеках выступили слёзы.
Это было очень неловкое положение. Учёный беззвучно заплакал на моих глазах, а я даже не знал, что делать. Конечно, нужно было хлопнуть его по плечу, успокоить его, заверить, что каждый совершает ошибки в этой жизни, но у меня не хватило духа сделать это. Уж слишком я отвык от гуманных взаимоотношений за небольшой срок, проведённый в Тиморе. Ведь всё–таки не каждый день увидишь плачущего заключённого.
- Не обращай внимания, - неожиданно воскликнул Учёный, заметив, что я смотрю на него с жалостью, и утёр слёзы рукой. Как ни в чём не бывало, он встал и пошёл дальше, раскладывая книги по стеллажам. Он ещё некоторое время озирался на меня, проверяя, не слежу ли я за ним. А я просто сидел за столом, сидел долго и упорно глядел в одну точку.
В тот же день ко мне в Тимор пришла Аня. Конечно, я давно ожидал её визита сюда, но одновременно с этим я был шокирован её неожиданным появлением. Она ничуть не изменилась. Мне казалось, что я не видел её уже много лет. Так же прекрасна. Словно маленький, но долгожданный огонёк в этой темноте. Моя жизнь начала иметь смысл, а душу зацепила сильнейшая жажда свободы. Увидев её, я забыл, где нахожусь, забыл обо всём и буквально потерял голову.
Мы сидели в комнате для свиданий, пожалуй, в самом ухоженном помещении Тимора. Аня первой начала разговор, но я её толком не слушал, я вглядывался в её лицо, в её глаза, пытался увидеть в них тот же огонёк, который был во времена, когда мы были очень близки и боялись потерять друг друга. Но я не увидел его. Видимо, что-то сломалось у неё в душе после смерти мужа. Ведь вся правда в том, что его убийца не я, а сама Аня.
- Зачем ты это сделал? – первое, что она произнесла сквозь слёзы после того, как я стал её слушать.
- Чтобы спасти тебя.
- Но это же я… Я виновна.
- Нет-нет. Вовсе нет. Всё это произошло из-за меня. Ты не должна была попасть сюда. Твоё место не в тюрьме.
- А твоё в тюрьме? Ты вообще понимаешь, что говоришь. Ты чистейшей души человек, который никогда не нарушал закон, тюрьма убьёт тебя.
- Значит, тому и суждено быть.
- Ты с ума сошёл. В общем, есть возможность вытащить тебя отсюда.
- В каком смысле?
- У меня остались связи от мужа, я знаю хорошего адвоката. Я звонила ему утром, он готов взяться за твоё дело. Как он сказал, шанс есть.
Я улыбнулся.
- Пойми же ты, наконец. Если меня оправдают, посадят тебя. Этого я допустить не могу.
- Но я именно этого и заслуживаю. Я уже ходила в прокуратуру и пыталась дать чистосердечное признание.
- Ты что, с ума сошла. Не лезь в это дело. Виновный уже наказан.
- Но…
- И убирайся отсюда! Я не хочу тебя видеть.
В этот момент у меня в голове происходило противоборство эмоций и чувств. Было очень сложно злиться на человека, которого я люблю.
Аня взглянула на меня в последний раз. И вот он! Тот самый огонёк, которого я ждал. Она посмотрела на меня так же, как и раньше. На лице отразились обида и гнев, но глаза показывают всё.
Аня прикрылась руками, чтобы я не видел, как она плачет, и молча вышла из комнаты. Но даже, когда она была уже далеко, я слышал этот плач.
Всё изменилась. Жизнь вновь имеет смысл. Я знал, что Аня уже никогда не придёт ко мне. Но мысль об этом не пугала меня. В этот день я задумал побег.