По руке полз маленький жучок. Я невольно залюбовалась им. Он был желтого цвета в черную крапинку и чем-то напоминал «божью коровку». Полз тихо. То останавливался, словно прислушивался к чему-то, потом распускал маленькие крылышки, будто хотел улететь, но, передумав, продолжал свой путь, мне совсем неведомый. Знает ли он сам куда идет? «Куда же ты ползешь, дурачок? Я ведь могу случайно раздавить тебя. Ты, давай, лети к своим деткам и жене, заждались уж они тебя давно». Я нашла сухую веточку и осторожно перенесла жучка на листок сирени. Сидела я на скамейке в саду. Вокруг было так тихо и спокойно, что не хотелось даже шевелиться, чтобы не спугнуть эту тишину, нарушив ее своим присутствием. Среди этой тишины, господствующей в саду, я была таким же маленьким жучком, который совсем недавно посетил меня. Какой-то давно забытый душевный покой овладел мною. Я знала, что где-то там, совсем недалеко от этого сада, осталось мое постоянное состояние, пустая суетность моей каждодневной жизни. Сейчас со мной была только эта тишина и еще нечто, постоянно ускользающее от меня, но упорно догоняемое мною. Назвать это нечто можно было надеждой, и моей, уже ставшей хронической, мечтой. Мне немало лет, и все чаще посещает мысль, что пределы жизни могут приблизиться ко мне внезапно, но с упорством отгоняю от себя подобные мысли. Здесь и сейчас, с каждой каплей тишины этого вечера, ощущаю, что мир вокруг меня вечен, а значит, вечна и моя надежда. Идут последние дни мая. Дурманящие запахи цветущих садов растворились незаметно в пространстве, их унесло по горсточке время. Провожая весенний аромат и саму весну, плачет яблоневый сад. Нежная метель розовых и снежно-белых лепестков окутала меня. Они падают совсем неслышно: на руки, на лицо, на одежду, на волосы, на ресницы. Хоть это слезы уходящей весны, и каждый лепесток, словно плавно ложится на мою судьбу, все же это теплые слезы. В них остается и живет надежда, что будет новая весна, со всем своим великолепием: звуками, запахами, красками, и, конечно, с моей мечтой…