Дом городской ведьмы. Рассказ. Дом с неприятностям

Марина Маркина 30
Юля забралась в кресло, поджав  под себя одну ногу  – еще детская привычка – отсюда сколиоз первой степени и, как следствие, ноющая боль между лопаток в конце рабочего дня.  На коленях – блокнот, в руках кружка дешевого растворимого кофе и шариковая ручка. Вот уже две недели ей не удается написать ни строчки для журнала, в который она два года отправляет рассказы собственного сочинения.
 
Исчезновение вдохновения – небеспочвенно.  Юля просто устала, этот зависший над пропастью неизвестности переезд сводил ее с ума. Сосредоточиться на работе ей всегда  было не просто – попробуй сконцентрироваться, когда у тебя двое маленьких детей, бесконечно требующих  внимания, гора стирки, немытой посуды, разбросанные игрушки и ворчащий муж, который устал, придя с работы уже затемно и голоден.
 
Творчество было для молодой женщины и спасательным кругом в океане бытовых забот и ярмом на шее одновременно. Пока она писала лишь для себя, чтобы, оторвавшись от забот, погрузиться в другой, такой, какой она сама захочет мир – все было прекрасно. Теперь, когда Юля подписала договор с глянцевым журналом, выходившим ежемесячно, ей необходимо было точно в срок сдать готовую рукопись. Поначалу это было приятно, и гонорар оказался не лишним для семейного бюджета, но со временем, она почувствовала себя  хуже проститутки – продающей свое тело, ведь ей казалось, что она продает душу.  Читатели и редакторы были в восторге от живости ее работ, не смотря на сложный жанр «мистика и ужасы» и то, что все события в ее рассказах были до мелочей выдумкой, язык которым излагала девушка, заставлял читателя поверить в реальность написанного. Именно этот чуткий баланс, созданный реалистично поданными нереальными событиями и сделал девушку популярной, пока лишь в одном журнале, но Юле верилось, что это лишь начало длинного творческого пути.

Роме, второму и действительному мужу Юлии,  одобрили ипотечный кредит и, в течение трех месяцев, супружеской паре было просто необходимо найти подходящее жилье.  Супруг настаивал на собственном доме с большим земельным  участком. Он даже хотел поискать что-нибудь в пригороде, ведь цены в черте Павлинска на дома зашкаливали. У Юли же на голове волосы вставали дыбом при одной только мысли о переезде в деревню, пусть даже в пяти километрах от города. Она была готова скорее согласиться на приобретение дома не обремененного такими удобствами, как водопровод и кабельное телевидение, лишь бы он располагался в  городе.

Юля, выросшая в блочной девятиэтажке, в подъезде которой летом воняло мусоропроводом, а зимой – мочой, была до мозга костей горожанкой.  Ее знакомство с частным сектором, ограничивалось недельными поездками к бабушке в деревню в детстве.  Никогда и никакой тяги к земле и  грядкам и тому подобному Юля не испытывала. Но Рома не мог себе представить жизнь в квартире. Да и тех средств, что выделял им в долгосрочный займ банк, хватило бы лишь на однокомнатную квартирку, а у молодой семьи было уже двое детей – семилетняя Вика, дочь Юли от первого брака и полуторагодовалый Максим – их общий ребенок.
Невеселые мысли прервала мелодия – звонил сотовый Юли.
 
- Собирайтесь, буду через полчаса, едем дом смотреть! На него скинули сто тысяч и похоже это наш последний шанс! – Раздался в трубке взволнованный голос Юлиного супруга.  Девушка оставила недопитый кофе и блокнот на журнальном столике возле кресла и стала спешно собираться.

Предлагаемый недвижимостью дом находился, как любила последнее время выражаться Юля в «жопе мира», хотя конечно это слишком громко сказано:

- Да, милая, это «жопа Павлинска», на этот раз спорить с тобой не буду! – Сказал Рома, когда остановил машину в самом конце улицы. Дом был будто последним в городе. Улица на нем обрывалась, за ней лишь огороженные участки под строительство. – Зато есть чудесное преимущество – соседей почти нет. Выше – оживленный район, до него минут десять ходьбы – там есть и магазин и автобусная остановка. Тут через дорогу пожилая пара живет и через дом по нашей стороне улицы одинокая женщина.

- Я тут разговаривать разучусь! – Рассмеялась Юля. – Ладно, показывай, что тут такого хорошего. Чтобы уговорить меня на такую глухомань, тебе понадобятся весомые аргументы.

Рома с деловитым видом осмотрел теплую времянку слитную с небольшой баней, внушительного размера гараж, подвал и сарай. В плохо скрываемый восторг его привел огород на двенадцать соток и сад, обособленный невысоким и забором из штакетника. Юля же видела только кусок земли, заросший травой по пояс, огороженный деревянным забором, с кучей ненужных построек.
 
Времянка оказалась весьма пригодной для жизни. Огромные окна делали небольшую комнату в ней светлой, новый линолеум и свежие обои с ненавязчивой расцветкой – уютной. В углу за печкой под самый потолок вытянулся великолепный старинный шкаф, от вида которого у Юли захватило дыхание, такой сейчас не купишь – настоящее дерево покрытое лаком, одна дверца оформлена цветным витражом  и даже ручки сохранились оригинальные!

Но вот сам дом оставлял желать лучшего. И это мягко сказано! Он пугал и отталкивал одним своим наружным видом. Окна, выходившие на улицу, были закрыты ставнями и заколочены крест- накрест досками. Выходившее же во двор огромное окно было разбито, в раме торчали острые куски стекла, напоминая зубы в гигантской пасти. Это был старый одноэтажный каменный дом, в его добротности трудно было усомниться, такие строения стояли веками.  Высокое деревянное крыльцо из четырех ступенек без перил, выкрашенных половой краской, было явно пристроено недавно и смотрелось на общем фоне нелепо.

 Внутри дом оказался еще более отталкивающим -  три безликие комнаты, из стен, обшитых листами двп, обклеенными давно потерявшими краску обоями. Глядя на выгоревшие обои,  можно было угадать, где и даже какая вдоль стен располагалась много лет подряд мебель.  Ближе к потолку обои потемнели от копоти, собиравшейся годами, и в углах грязные рваные лоскуты паутины дополняли гнетущую атмосферу. Скрипели половицы под слоем песка и пыли.
Но хуже всего была вонь, отравившая воздух во всем помещении.  Сырость, плесень, неведомая гниющая масса (в стенах или подполье?), аммиак кошачьей мочи, затхлость старушечьего белья – компоненты этого чудовищного коктейля, чуть не сбили покупателей с ног. Риелтор, сохраняя невозмутимое выражение лица, щелкнул выключателем на стене. Юля сморщила нос и бросила укоризненный взгляд в сторону мужа, тот тоже был не в восторге от увиденного. Но Рома упорно продолжал исследовать помещение. Юля заметила в одной из комнат вбитый в потолочную балку крюк:

- Это что? – Спросила она неожиданно для самой себя вслух.

- Так раньше подвешивали люльку для младенцев, - ответил ей Рома. – Тут, наверное, детская была, когда-то.

- Может и была, но давно, - поддержал разговор риелтор. – Насколько мне известно, детей у прошлых жильцов не было. Этот дом вошел в список памятников архитектуры города в жилых районах, снести его нельзя, но любые внутренние реконструкции – пожалуйста.  Последней в доме жила старушка почти полностью слепая. Отсюда и запущенность помещения.

- Жила? – Юля напряглась изнутри. – Вы же не хотите сказать, что…

- Ах, нет! Что вы! Ее забрали сын и невестка в другой город, за четыреста километров отсюда. Они сами жили здесь какое-то время в теплой времянке – это строение совсем новое.

- Ремонт необходим капитальный…., - многозначительно проговорил Рома.

-  Можно пожить во времянке, там чисто, а здесь все путем подделать. Сам дом очень добротный, а этот запах и стены – это же мелочи. Хозяева сильно сбросили цену, ничего лучше за такие деньги вам не подобрать, по крайней мере, в черте города.

- Я пойду детей гляну, - Юлю немного раздражало то, как точно попал в цель риелтор этим высказыванием.  Она с облегчением покинула неприятное помещение.
 
- Мама! Ягока! – Максимка спешил поделиться с ней своей удачной находкой. Он вынырнул из травы в саду, за ним появилась и Вика, оба ребенка были перепачканы красным соком плодов вишневого дерева.

- Мы нашли вишню и смородину! – Гордо объявила Виктория. – Максик, перепачкался немного…

- Ты на себя-то посмотри! – Послышался недовольный голос Ромы. Он вышел на крыльцо и сразу заметил, что новое платье падчерицы покрыто  яркими пятнами.– Ведешь себя, как Максим! А ведь ты старшая сестра, бегом руки мыть!

- Ягока! – Максик протянул Юле пухлый кулачек, она с готовностью  подставила свою раскрытую ладонь и из его разжавшихся пальчиков в руку молодой женщины выпали две замученные вишни. Малыш счастливо улыбался.

- Да, милый, ягодка! Тебе нравится? – Юля подхватила сына на руки и отнесла к бочке с дождевой водой, чтобы отмыть его ручки и щечки от въедливого сока.
Риелтор разговаривал с кем-то по телефону, Рома помог вымыться Вике и отправил ребенка в машину, припаркованную возле ворот дома.
 
- Спасибо! Я позвоню вам завтра и сообщу о нашем решении, - крикнул он риелтору. Тот лишь кивнул в ответ и, окончательно потеряв к клиентам интерес, вновь сосредоточился на телефоном разговоре.

Рома отвез свое семейство домой. Домом они сейчас называли коттедж его старшей сестры Оксаны, у которой молодой семье пришлось поселиться на время, после окончания договора аренды на очередную съемную квартиру. Муж Оксаны умер несколько лет назад, разбился в автомобильной катастрофе, а дети выросли и, хотя они не особо стремились покинуть отчий дом, места чтобы подселить семью брата на время поиска дома все вполне хватило. Вот тут-то вдохновение и оставило Юлю. Не то чтобы ей было неуютно у Оксаны, она была очень гостеприимна и с детьми прекрасно ладила, но Юля была в гостях, а все ее вещи в коробках под навесом в чужом дворе.

Все изменилось тем вечером, после осмотра дома, который так не понравился Юле, но, похоже, был единственным приемлемым вариантом для их семьи. Рома задержался на работе, это с ним последнее время частенько случалось, он хватался за любые халтурки, откладывал деньги на переезд, покупку мебели, да и осенью Вику в школу собирать. Всем родителям известно, что сейчас первоклассника в школу собрать, по цене почти тоже, что женить!

Пока Оксана смотрела в гостиной телевизор с ее детьми, Юля с чашечкой зеленого чая присела за кухонным столом. Она прихватила рабочий блокнот и ручку. Рассказ вылился молниеносно, строчка за строчкой, легко и волшебно, так вдохновенно она не писала давно. Юля так увлеклась, что перестала замечать время. Оксана не стала тревожить девушку и сама уложила Вику и Максима спать.

 Оторвал от работы жену Рома. Им нужно было решить, берут они дом или продолжают поиски.

- Тебе он совсем не понравился? – Рома выглядел усталым и озабоченным. – Он откусил от бутерброда приличный кусок и шумно запил его горячим и сладким чаем.

- Ты сам все знаешь, мне трудно будет угодить в этом поиске, - Юля откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, они немного болели от напряжения. – Да и что там мне могло понравиться? Огромный участок, как ты хотел, вода в дом проведена – это плюс, ну и цена… Но, милый, дом ужасен! Район тоже не ахти, от центра далеко очень.

- Юля, это все что мы можем себе позволить.

- Тогда соглашайся, я привыкну.

- Все будет хорошо, дети вырастут в ограде, и не заметишь. Купим тебе машину, и расстояние станет ничтожным! – Рома просветлел, он ведь прекрасно понимал, что если жена заартачится покупать этот дом, они могут и вовсе не найти ничего подходящего, время поджимало. Дальнейшие попытки пришлось бы отложить до весны.
 
Этой ночью Юля не смогла уснуть, она писала, к утру были практически готовы три рассказа и голова продолжала разрываться от нахлынувших идей. Начинающая писательница даже задумалась над тем, чтобы обратиться еще в пару журналов. Хотя для начала придется немного обжиться на новом месте, при мысли о котором у Юли начиналась мигрень.

                ***

Рома с Кирюхой, сыном Оксаны, быстро перенесли коробки с вещами, упакованные Юлей еще два месяца назад, и немногочисленную мебель, разобранную и перетянутую бечевками, из сарая в машину. Муж Юли водил Ниссан-Караван, вместительный микроавтобус, который вполне подходил для перевозки подобного груза и в качестве семейной машины для вылазок на природу тоже годился.
Кошки, которую принято первой впускать в новый дом, у молодой семьи еще не было. Но у Оксаны на дачном участке уже три года жил пес, Рома подобрал его щенком, и общего любимца неизвестной породы молодая семья забрала с собой.
У Бима в роду не обошлось без овчарки или, даже может, алабая - он был довольно крупных размеров.  Детей не обижал и сносил любые их шалости с достоинством умного и преданного хозяину пса.

У калитки, ведущей в ограду дома, Бим уперся обеими лапами в землю и жалобно заскулил.
 
- Хороший мальчик, чего ты удумал? – Рома потянул собаку за ошейник. За всю свою жизнь не смевший поднять на хозяина голос пес внезапно оскалился, угрожающе обнажил ряд весьма крупных зубов и издал глухое горловое рычание. – А ну прекрати! - Рома втянул отчаянно упирающегося пса во двор, тот не прекращая вырываться, упал набок на землю и, лихорадочно перебирая лапами, заставил таки хозяина выпустить ошейник из рук. Освободившись, собака рывком вскочила на ноги и пулей метнулась к калитке.

- Стоп! Не так быстро, дружок! – Юля успела захлопнуть дверь перед самым носом домашнего любимца. – Что это с тобой?

Рома пристегнул пса на цепь возле времянки, сколотить будку и определиться с ее постоянным местом положения он решил на выходных.

- Дай ему, что-нибудь вкусненького и придумай, куда воды налить. Он просто перенервничал, - выдохнув, сказал муж Юле.

- Как и все мы! – Улыбнулась она в ответ. Пес, смирившись с судьбой, лег на брюхо возле входа во времянку, голову положил на большие лапы. В его теплых преданных глазах застыли слезы. Бим, как завороженный, не спускал глаз с каменного дома, разбитое окно которого выходило аккурат на времянку.

Детей было решено оставить у Оксаны на пару дней, пока Юля разберет основные вещи. Нужно было организовать спальные места и угол для готовки. Рома должен был подключить стиральную машину, проверить электричество и вывезти хлам прежних хозяев, заполонивший сарай и приличную часть ограды.
День пролетел незаметно, у обоих супругов было полно работы, отвлечься от которой они позволили себе лишь пару раз и то, только чтобы перекусить наскоро сооруженными Юлей бутербродами.

К наступлению сумерек семейная пара изрядно выбилась из сил. Казалось, процессу обживания конца не будет.

- Все, достаточно! Звоню в пиццерию. Вино заказать? – Рома буквально рухнул на стул, у него ныла спина, а одежда и лицо были перепачканы пылью.

- А то! Я и бокалы уже распаковала и даже нашла нашу свечу с последнего романтического ужина.

- Это тот, на котором я вырубился, не досмотрев ужастик, и проспал самое интересное? – Рома потянулся, и привлек к себе жену.

- Да, а ведь я тогда нацепила чулки для тебя…, - Юля кокетливо подмигнула Роме. – За тобой должок!

Супруги съели пиццу и выпили бутылочку красного полусладкого при тусклом свете ароматической свечи.  Несмотря на тяжелый день, оба были в приподнятом настроении.

 Рома заснул первым, а Юля включила ноутбук. Некоторое время ночную тишину нарушали лишь мерное посапывание ее мужа и ровный стук клавиш под ее пальцами. Стол Рома установил у окна, и Юлю приятно обдувал легкий, как ночное дыхание, прохладный ветерок, он просачивался в приоткрытую форточку, неся с собой аромат сирени, набравшей в это время года полный цвет. Жалобно заскулил Бим. Юля покачала головой: «Что же он никак не уймется…». Вместе с  нежным ароматом сирени, вдруг, непрошенным гостем, в помещение вторгся кисловато-тошнотворный запах гнили, он окутал Юлю и заставил оставить работу.

Молодая женщина накинула на плечи старенькую вязаную кофту с карманами и вышла во двор. Она закурила сигарету и огляделась, в темноте трудно было понять, откуда ветер принес этот неприятный запах, тут снаружи он практически и не ощущался. Юля наклонилась и погладила скулящего пса, но машинально одернула руку, когда Бим оскалил зубы.  Его взгляд был прикован к дому, который в темноте казался еще более чужим.

- Что там, Бимка? Кошка? – Юля напрягла зрение, но это был просто спящий под тяжестью ночи дом - ни движения, ни подозрительного шума, ни чего такого, что могло бы взволновать собаку, она не заметила. Докурив сигарету, Юля запустила окурок в сторону крыльца дома, на дорожку из плитняка.

 Девушка ласково потрепала еще раз голову собаки, взялась за ручку двери и, как будто откликнувшись подсознательно на чей-то беззвучный зов, невольно оглянулась в сторону угрюмого дома. На долю секунды она увидела в темноте две красные точки – словно то были глаза небольшого зверька, притаившегося у деревянного крыльца. Юля испуганно вздрогнула и почти физически ощутила, как липкий первобытный страх проник к ней за шиворот.  Девушка зажмурилась и вновь, широко распахнув глаза, пригляделась - видение пропало.  Но процесс был уже не обратим - на душе скребли кошки, в сердце черной змеей поселилась тревога, а дом теперь казался зловещим изваянием, дышащим смрадом.

 «Это всего лишь уголек от сигареты!» - Подумала Юля, тряхнула головой, словно желая скинуть с себя беспокойство и страх, и юркнула в прихожую времянки, ей хотелось поскорее очутиться под теплым боком мужа. - «В глазах уже двоится от вина и усталости! Спать, срочно спать!»

Сразу уснуть Юле не удалось, только она устроилась удобно под мышкой у Ромы, как со двора стал доноситься студящий в жилах кровь собачий вой. О том, чтобы вернуться на улицу и попытаться угомонить Бима, Юля даже думать не могла. Она попробовала растолкать мужа – но тот лишь сквозь сон обижено что-то буркнул и отвернулся к стене, спрятав голову под подушку.
 
Утром Юля очнулась разбитой и уставшей. Бим так и провыл всю ночь, взывая к жалости хозяев, бросивших его один на один с неведомым врагом. Сонный Рома натягивал джинсы, прыгая на одной ноге:

- Поспи еще, я в туалет и назад! – Юля кивнула и послушно закрыла глаза, но сон уже не шел. И потом, ей тоже захотелось в туалет. Девушка уже оделась, когда ее супруг появился в дверном проеме, у него был встревоженный вид:

- Бим сорвался с цепи, и его нигде нет, - сообщил он жене.

                ***

Юля собирала по ограде сухие листья и мусор граблями и выдергивала крапиву вдоль заборов, вечером нужно было забрать детей, а тут ступить страшно – ржавые гвозди, стекла и бог весть что еще по всюду. Она невольно время от времени бросала взгляд на осиротевший клочок земли у входа во времянку, подстеленная картонка, миска для воды перевернута, а во второй – пластмассовой чашке, с отломленным краем, найденной во дворе в куче прочего хлама, засох кусок колбасы. Бим так и не притронулся к угощению,  хотя колбаса была одним из его любимых блюд. Цепь серебристой змейкой холодно поблескивала, отражая солнечные лучи - Бим пропал вместе с ошейником. Скорее всего, не выдержал дешевый китайский карабин на новом ошейнике пса.  И где теперь его носит? Нашел где-то лазейку в заборе и блуждает сейчас по незнакомому району, или может уже погиб под колесами авто?
 
- Наши забыли. Раз всего в доме были, а я уже натыкаюсь на их игрушки! – Рома протянул Юле пластиковую ядовито-зеленую лягушку размером в пол его ладони.
- Всего одна игрушка! – Улыбнулась ему виновато жена. Но уродливый лягушонок был ей не знаком. – И эта даже не наша.

- Чья же тогда? Риелтор говорил – что детей здесь давно нет, если и были вообще.
 
- Не знаю, может соседей. Игрушка современная, я такие детям не беру. Уверена – в них примесей вредных полно, - Юля равнодушно посадила лягушонка на ступеньку деревянного крыльца и сама присела тут же, чтобы закурить сигарету.

- Я на свалку, прицеп уже полон. Холодильник я в коридоре времянки подключил, купи что-нибудь съестного, - Рома небрежно бросил рабочие перчатки на крыльцо, завел машину с пульта, и, подмигнув жене, оставил ее одну.
Юля переоделась и отправилась на поиски магазина. Она закрыла калитку на замок и приветливо помахала рукой пожилой паре, припарковавшей старенькую «четверку» у дома через дорогу.

- Здравствуйте! Я ваша новая соседка! – Как можно ласковей крикнула Юля. Она перешла дорогу и, излучая самую дружелюбную улыбку на какую только была способна, подошла к соседям. – Мы купили вон то каменное страшилище через дорогу.

- Римма Карловна меня зовут, а этого красавца – Перт Алексеевич. Он женат, но это так для справки! – Мило пошутила пожилая женщина и подмигнула хихикнувшему в ответ на комплимент мужу.

- Я Юля, мой супруг Рома на свалку уехал. Подскажите, где у вас тут магазин есть.  Надо прикупить продуктов, вечером детей забираем, их кормить приходится время от времени!

- У вас есть дети? – По лицу секунду назад веселой и жизнерадостной женщины пробежала тень. Это было мимолетно, почти неуловимо.

- Да, дочь и сын. Вас что-то смутило?

- Нет, конечно. Это чудесно! – В голосе соседки чувствовалась фальшь. - У нас на улице как-то не приживаются ребятишки, одни старики остались. Буду рада познакомиться с вашими малышами! - Юле показалось, что последнюю фразу Римма Карловна проговорила сквозь зубы.

- То есть в смысле не приживаются?! – Стараясь сохранять приветливое выражение лица, спросила она пожилую женщину. Этот поворот темы разговора пришелся Юле не по душе, в груди что-то тревожно екнуло, так случилось бы, наверное, с любой другой любящей матерью в подобной ситуации.
 
- Римма! Ты пугаешь девушку! – Вмешался в разговор муж соседки. – На нашей улочке действительно нет маленьких детей, две молодые семьи с ребятишками покупали дома неподалеку, но вскоре съезжали – не каждый может жить на земле, нынешняя молодежь работу не жалует.  Но на соседней-то улице детишек полным-полно! Так что не заскучают ваши крохи!

- Но ребенок-то Соньки пропал…, - не унималась чересчур сердобольная соседка. – Причем прошлым летом!

- О, Господи! О чем вы говорите? – Юля уже не на шутку перепугалась. – Как пропал?

- Послушай, милая! Ты славная девочка, и вам будет хорошо на новом месте. Сонька – алкашка местная, нагуляла ребеночка и родила в пьяном угаре. Росла ее девочка беспризорницей – мы вот с Риммой, да другие соседи кормили ее частенько. Прошлым летом потерялась, ее так и не нашли. Но ведь за детьми смотреть нужно! Что бы беды ни случалось…

Юля ушам своим не поверила, разговаривать с пожилой четой дальше ей расхотелось, и она откланялась, сославшись на дела, так и не выяснив, где находится ближайший магазин.
 
Продуктовая лавка оказалась совсем неподалеку, девушка набрела на нее, просто поднимаясь выше по улице. Полная женщина в синем переднике (модель этой рабочей формы была очень распространена в Павлинске среди работодателей-торгашей), сильно перегнувшись через прилавок в торговый зал, недовольно что-то разъясняла единственной покупательнице - тетке неопределяемого на вид возраста, одетой в засаленный старый ситцевый сарафан. Ее грязные, давненько не видевшие рук парикмахера (а может и вовсе не знакомые с последним) волосы были собраны у нее на голове в неаккуратный пучок, а на ногах - стоптанные шлепки на высоченной платформе.  Юля брезгливо сморщила нос - от неопрятной женщины несло перегаром вперемешку с тошнотворным запахом давно немытого тела. 

- Добрый день, вам что-то предложить? – Обратилась к Юле продавец, обрадованная появившейся возможности переключить свое внимание на более перспективного покупателя.

- Здравствуйте, погодите минуту, так сразу и не соображу…и список будет длинным, - Юля перемещала взгляд с одной полки на другую. – У вас есть овсяный хлопья, в таких коробочках с голубым бегемотом в солнечных очках?

- Да! Вот они – сорок два рубля за упаковку, вам одну? – Юля кивнула, неприятная покупательница тактично освободила девушке место, а сама скрылась в углу за красным холодильником «Кока-кола». – Что-то еще?

- Да, мы только въехали, и продуктов совсем нет. А хлопья – на завтрак детям. Посчитайте молоко, белый хлеб, десяток яиц и свежемороженую курицу.

- Хорошо, минуточку! – Женщина в синем фартуке, набирая цену названных Юлей продуктов на калькуляторе, ловко уложила все покупки в один пакет. – Дом купили? Или арендовали?

- Купили. На Первомайской 186, старую каменную развалюху. Муж надеется сделать из него конфетку за пару лет, - поделилась Юля.

- Что? Так это вы купили это адово пристанище! – Раздался хриплый голос бичеватого вида покупательницы, про которую Юля уже почти позабыла. Совсем забыть о присутствии этой особы не позволял тошнотворный аромат, отравлявший воздух в  помещении магазина. – Этот чертов дом! Там пропала моя кроха! И не одна она! – Страшная женщина приблизилась к Юле почти вплотную, она впилась в лицо ошарашенной девушки налитыми кровью глазами, полуприкрытыми опухшими веками, из ее рта сыпались ругательства, предупреждения и угрозы, летела слюна. Юля прижалась спиной к прилавку. Продавщица, потеряв терпение, выскочила в торговый зал и, схватив буйную женщину за шкирку, как нашкодившую кошку с силой тряхнула.

- Сонька! Ты распугаешь мне последних покупателей! – Подстегиваемая праведным гневом женщина буквально вытолкнула пьяницу на улицу.  Вернувшись за прилавок, продавец извинилась перед растерявшейся Юлей:

- Ради Бога, не подумайте чего! Эта сумасшедшая алкашка несет всякую ерунду!

- Почему она так отзывалась о нашем доме?
 
- Да, ни при чем тут дом! Чертей Сонька давно гоняет, вбила себе в голову, что видела свою дочку в вашем теперь уже дворе через некоторое время после ее пропажи и ходит на жалость давит. Месяц уже долг в магазин не несет, а сегодня снова записать бутылку просила!

«Что бы беды не случилось…» - всплыли в памяти девушки слова соседа, Юля корила себя за то, что не поинтересовалась соседством заранее, знай она эту историю до покупки дома – в жизни бы на переезд не согласилась!

Пока Рома ездил к сестре за детьми, Юля завела тесто на блины, чтобы было с чем попить чаю перед сном. Угасающий день оставил неприятный осадок в душе молодой женщины, и она пыталась переключиться на домашние хлопоты. Первый блинчик вышел комом.
 
- Где же ты, Бим? – Спросила сама себя Юля. – Это твой блинчик…

Все печали испарились, как только просторная комната времянки наполнилась голосами детей. Юля успела ужасно соскучиться по своим отпрыскам и с удовольствием выслушала, что и как они делали у тети Оксаны. Дети выпросились на улицу и проторчали там до темноты, потом вся семья, напившись чая с блинами и сгущенным молоком, устроилась на диване у телевизора. Первым вырубился Максим, обнимая плюшевого зайца – подарок Ромы на первый день рождения сына. Вика, утомленная впечатлениями, тоже вскоре задремала.

Диван пришлось поставить под окном, ведь возле единственной стены без оконных проемов стоял громоздкий старинный шкаф, рядом с ним уместилось только раскладное кресло-кровать, на нем предстояло ночевать Роме. Юля же устроилась на краю дивана, на котором спали дети. Окно Юля завесила байковой пеленкой, чтобы навязчивые лучи утреннего солнца не сразу разбудили детей.

Юля проснулась посреди ночи, ей захотелось в туалет.  Вставать, а уж тем более идти на огород было ужасно лень, но физиология брала свое. Девушка натянула спортивные штаны, а на плечи накинула кофту. Рома вкрутил лампочку в ограде и теперь вход во времянку освещался, но вот на огороде и в самом туалете со светом пока была беда, поэтому Юля прихватила с собой фонарик.

Тишину снаружи нарушали лишь неторопливые шаги девушки, стрекот ночных насекомых, да далекий лай собак. Кружок света от фонарика подпрыгивал впереди, скудно освещая ей дорогу. Справив нужду, девушка скрипнула дверью туалета, прикрывая ее за собой. Она подкурила сигарету и уже хотела идти к дому, как вдруг услышала шорох в зарослях малинника где-то за своей спиной. Юля обернулась и направила в сторону источника звука луч фонаря – хрустели сухие ветки, ломаясь под чьей-то тяжестью. Там, в глубине огорода – кто-то пробирался среди высокой травы и разросшихся малиновых кустов.
 
«Бим вернулся!» - девушка сделала несколько неуверенных шагов вперед.
- Бим? Иди ко мне, мальчик! – Позвала она пса. Тут в темных зарослях травы раздался высокий злобный детский смех. И этот звук не был ни капельки похож на радостный заразительный смех Максима, увидевшего гелиевые цветные воздушные шары, и не имел ничего общего с задорным смехом Вики, которым девочка заливалась, смотря очередную серию мультсериала «Маша и медведь». Этот смех, доносившийся из темноты кустов, добрался до спинного мозга девушки, пронзил ее холодом, заставил задрожать колени. Юля проглотила слюну и выдавила из себя:

- Кто здесь? – и тут же испугавшись собственного голоса – хриплого и безжизненного, она стала отступать назад, не решаясь повернуться к кустам спиной.  Луч фонаря дрожал, в траве снова кто-то стал активно передвигаться, ломая ветки и сминая траву. И снова этот звук – детский смех, но только теперь правее и намного ближе, чем в первый раз. Юля взвизгнула и бросилась к спасительной двери времянки, лопатками ощущая, что за ней кто-то гонится. В горле пересохло, на ватных ногах она ввалилась в узкий коридор, соединяющий помещение бани и комнату во времянке, где спокойно спала ее семья.

- Рома!

- Что? – Полный отчаяния зов жены разбудил Романа, он нашел ее дрожащей на полу в коридорчике. Юля белая, как мука высшего сорта, сидела возле входной двери и тянула дверную ручку на себя.

- Замкни дверь, скорее!

- Что там? На тебя кто-то напал? – Рома поднял жену с пола, ее била мелкая дрожь, а по щекам текли слезы. Закрыв Юлю спиной, он резко открыл двери и выглянул во двор.

- Здесь нет никого. Эй! – Крикнул мужчина.  Мягкий свет электрической лампочки скупо освещал совершенно пустой двор. – Юля, посмотри, здесь никого нет.

Юля осторожно выглянула из-за плеча мужа – машина на въезде, ограда из штакетника, несколько игрушек на дорожке из плитняка и каменный дом с разбитым окном. Сейчас это окно было похоже на черную дыру, уходящую в никуда, взгляд молодой женщины уловил внутри дома движение, и она испуганно охнула от неожиданности.

- Там! Смотри! – Оба супруга на миг обомлели – на них смотрели два красных огонька из темноты дома. – Эт-то что? Чьи-то глаза?
 
- Это кошка! Юля, это кошка, успокойся, пожалуйста! – Рома медленно наклонился и, нащупав на земле камень, резким движением руки заслал его в окно. Камень глухо стукнулся о невидимую в кромешной тьме стену внутри дома, огоньки глаз исчезли.  – Ну, вот видишь, ничего такого, просто кошка!

В тот же миг, совершенно отчетливо оба супруга услышали звенящий смех ребенка.  Где-то там, в недрах дома смеялся ребенок! Затем раздался топот маленьких ножек по деревянному полу. И снова смех…

Юля, окончательно потеряв самообладание, ухватила мужа за футболку и стала тянуть его в коридор времянки.

- Пожалуйста! Давай просто вернемся к детям!

- Я должен пойти туда! Что это еще за шалости! Наверно, соседские дети развлекаются!

- Рома! На этой улице наши дети – единственные! Сейчас три часа ночи! Я не знаю что там, но это точно не ребенок! – Мужчина сдался, и оба супруга вернулись в комнату, надежно заперев входные двери.
Конец первой части.
                ***

Когда Юля открыла глаза, солнечный свет уже заливал просторную комнату времянки, дети еще спали, а вот постель Ромы была пуста. Воспоминания о событиях прошлой ночи заставили девушку быстро подняться, чтобы отправиться на поиски супруга. Юля быстро оделась и на цыпочках выскользнула из комнаты. Рома встретил ее на пороге, от неожиданности оба вздрогнули.

- Привет! – Как-то невесело сказал Юле муж. – Дети еще спят?

- Да. Что не так? – В груди молодой женщины натянулась нить недоброго предчувствия.

- Пойдем, сама все увидишь!

Юля послушно отправилась вслед за своим мужем. Рома шел прямиком к дому, в его походке чувствовалась какая-то обреченность.

- Ты только слишком не волнуйся! – Сказал Рома, прежде чем супруги зашли внутрь. - Я так полагаю, вчера ночью нас все-таки посетила какая-то местная шпана. Не очень дружелюбная - все до единой лампочки разбиты и здесь… тело Бима.

- Что? – Юля шагнула в полумрак комнаты, которая предположительно когда-то была детской и зажала себе рот рукой, чтобы подавить рвущийся на волю крик ужаса.

 На крюке, вбитом в потолочную балку, висел труп их собаки. Голова Бима безжизненно свисала набок, его подцепили за новый ошейник. Брюхо собаки было разодрано. Все его внутренности лежали под ним на грязном линолеуме бесформенной массой в луже крови.
 
Приступ тошноты заставил Юлю отвернуться, она вышла из комнаты и, с трудом перебирая дрожащими ногами,  добралась до кухни. Здесь в разбитое окно поступал свежий воздух, но он не смог перебить стальной запах крови, который, казалось, проник в сознание девушки. В своих байках для журнала ей приходилось описывать трупы животных и людей, причем в самых ярких подробностях на какие, только было способно ее воображение.
 
Но те картинки, что выдавало ее подсознание, были ярче – кровь и кишки почти красивыми, как в голливудских фильмах. Ни одна из Юлиных фантазий и близко не стояла с тем кошмаром, что она сейчас увидела. Под ногой Ромы скрипнула половица.

- Ты вызвал полицию? – Еле слышно спросила Юля мужа.

- Я не уверен, что это хорошая мысль…

- С ума сошел?! В двух шагах от нас и наших спящих детей кто-то выпотрошил Бима, а ты не уверен?!

- Юль… Позволь, я сам разберусь! Уберу сейчас все это и съезжу к Лехе, он скажет, как лучше поступить и, если что, поможет с заявлением, хорошо?

- Ладно. Я пойду к детям, - Юля немного успокоилась. Лешка – бывший одноклассник Ромы и друг их семьи - разберется, что к чему. Он уже лет десять следователем работает: отличный парень, отзывчивый и «собаку съел» в своем деле. У него можно заодно спросить, что это за история жуткая о пропаже дочери той алкашки.

Дети лопали вчерашние блинчики со сладким чаем, а Юля зависла над своим блокнотом с чашкой черного кофе в руке, аппетита после увиденного у нее совсем не было. Рома заглянул к ним, подмигнув детям, шепотом спросил жену, где большие черные мусорные пакеты, в которые она упаковывала одеяла и подушки для переезда. А через некоторое время он уехал, попросив Юлю не ходить с детьми в дом. Впрочем, это было не обязательно, молодая женщина туда ни за что в жизни не вернулась бы добровольно.

Дети выпросились на улицу, и Юле пришлось поменять рабочий блокнот с ручкой на грабли. Во дворе было полно работы, сосредоточившись на которой ей почти удалось выбросить неприятности прошлой ночи и утра из головы. Юля набрала большой таз воды и поставила его под окна времянки, чтобы видеть своих отпрысков и с улицы и из помещения. Дети брызгались и заразительно смеялись, пускали кораблики – босые и счастливые наслаждались чудным летним днем.

 Солнце все сильнее припекало, Юля разделась до купальника и присела передохнуть на старенький диван, оставленный Ромой посреди двора. Поставить этого динозавра пока просто даже некуда было.
 
В ворота кто-то требовательно постучал. Юле совсем не до гостей было, кругом коробки и разруха, да и настроение говорить с кем-либо отсутствовало. Но после третьего настойчивого стука молодой женщине все же пришлось пойти открыть калитку.
 
  За калиткой оказалась их соседка через дорогу Римма Карловна, вот уж кого девушка никак не ожидала увидеть на своем пороге и надо добавить восторга этот визит в ней не вызвал.

- Здравствуй, Юленька! Я пирожков напекла, вот решила детишек твоих угостить.

- Добрый день! – Улыбнулась через силу Юля незваной гостье. – Проходите, мы во дворе гуляем.

Девушка предложила соседке присесть на диван во дворе и вынесла чай с конфетами на табуретке. Римма Карловна ласково почирикала с детьми, она из кожи вон прям лезла, чтобы понравиться малышне. Юля заметила, что пожилая женщина боязливо посматривает время от времени в сторону разбитого окна в их новом доме.
 
- Юленька, я пришла к тебе не просто так. Хочу поведать тебе одну историю, только ты меня постарайся не перебивать и до конца дослушай.

Юля обреченно откинулась на спинку дивана. Коль уж она не смогла избавиться от старушки у порога и уже распивает с гостьей чай, придется и ее рассказ выслушать:

- Конечно, Римма Карловна, с удовольствием вас послушаю!

- Случилось это давно, лет шестьдесят уже с тех пор прошло. Времена тогда были трудные, город наш медленно оправлялся после военных действий. А я в ту пору была ребенком не старше твоей дочери и жила с родителями и младшим братом в том же доме, в котором сейчас доживаю свой век с мужем.

 Чтобы прокормится, родители мои вкалывали с раннего утра и до позднего вечера. Я за братом следила, как и многие другие старшие в семье соседские дети. Мы сбивались в ребячью стайку, и целый день были предоставлены сами себе. Любимейшим занятием нашим было лазать в сад за яблоками в этот самый дом.

Юля удивленно приподняла левую бровь:

- Так ваш рассказ о нашем доме?

- Погоди милая, я все скажу. Потерпи немного. В доме этом жила девушка-сирота Настя со своей престарелой бабкой. Родители и старший брат девушки погибли за годы войны. Бабка тоже уже свой срок отжила и готовилась отдать Богу душу.
Она много лет занималась знахарством и обучала этому мастерству внучку – надеясь, что девка с голоду с этими знаниями не пропадет после ее смерти. И хоть люди частенько к помощи знахарки прибегали, не любили они эту семью. Женщин ведьмами называли, да чертовыми невестами за глаза.

Когда бабка умерла и Настя осталась одна, совсем плохо сироте пришлось. Бабы с ней не разговаривали, да мужей гоняли, чтоб те и близко не подходили к ее дому без особой надобности. И была у них на то причина - с каждым днем Настя все краше становилась. Густые волнистые волосы ниспадали золотым ниже попы, светлая кожа, казалась прозрачной под лучами солнца, глаза голубые, как весеннее небо, обрамляли длинные пушистые ресницы. Ладная девка была, как шла по улице все в след оборачивались. Ступала она мягко, головы платком не покрывала и юбки носила светлые, так что мне она ангелом, а не ведьмой вовсе в детстве казалась.

А потом приключилась с Настей беда, толи зажал ее кто в углу из мужиков, толи она сама кому отдалась, да тут результат важен – понесла девушка и родила ребеночка.

Да ребеночек не удался, насколько Настя была хороша – настолько дочь ее Ксюша была безобразна. Реденькие темные волосы, соломой торчали во круг большой головы на тонкой шейке, маленькие, как у поросенка, глазки и вовсе без ресниц, на щеке безобразное черное родимое пятно – «дьявол отродье Наськино отметил, не иначе!» Говаривали наши мамки и запрещали нам, своим детям, и близко подходить к дому Насти и Ксюши. Но что детям родительские наказы?

Дни напролет мы торчали у забора запретного дома, старшие перелазили в сад и тащили оттуда яблоки, младшие переговаривались через щели заграждения с Ксютой – так девочка, ей тогда года четыре всего было, себя называла, ну и мы подхватили. Ксюта хоть и была страшненькая, ребенком росла очень добрым и тянулась в нашу компанию. Мать ее опасалась за пределы двора выпускать, и девочка целыми днями у забора играла, да к нам льнула, если мы перелазили на их землю.

- Ксюта скучает! Хочу с вами играть! – Повторяла она постоянно. Но наши мальчишки – основа и голова ребячьей шайки - лишь подшучивали над уродливой малышкой.

- Мне мамка рассказывала, что у вас дома в подвале черт живет и выходит в сад по ночам! И что он твой папка! Это правда?

- Картошка и капуста у нас в подполье! А кто мой папка – не знаю… Мама говорит, ей меня ангел подарил в утешенье и награду, - добродушно отвечала на злую молву малышка.

- Ха-ха-ха! Ангел, как же! У тебя вон на щеке клеймо сатанинское! – Смеялись мальчишки и мы подхватывали, дети бывают очень жестоки. Ксюта обижалась, но всегда быстро прощала. Бегала в дом, пока матери не было, выносила нам самодельные леденцы на палочке. Наши мамки на такую прелесть времени и сахара жалели, нас вообще баловали сладким редко.

Как-то раз Пашка – наш атаман и главный заводила, подговорил нас напроситься к Ксюте в дом.

- Посмотрим сколько леденцов у нее и может еще чего дурнушка от нас скрывает!
 Мы повелись. Пашка уговорил девчонку показать нам подполье. Мол, убедится если, что никаких чертей там нет, возьмет Ксюту к нам в команду и родителей упросит на правах самого старшего вместе разрешить гулять по улице. Девочка сразу согласилась, наше внимание ей очень дорого было.

Помню, каким необычным оказалось убранство Настиного дома – светло очень было и вкусно пахло карамелью и смесью трав и благовоний. Вместо иконы в углу, как в наших домах, картины на стенах висели с забавными животными и красивыми людьми. Скатерть, покрывала на кроватях и занавесочки на окнах – все из светлой ткани с ручной вышивкой.  На столе на кухне ваза стеклянная с леденцами и букет полевых цветов. Ребятишки тогда сразу на угощение кинулись, а я все картинки рассматривала, пока Пашка не заметил кольцо металлическое в полу кухни.

- Вот! Ручка люк в подпол открывать! – Парнишка сам еле сдвинул крышку, остальные помогли поднять ее вверх. – У-у-у! Темнотища! А ну, Ксюта, полезай вниз!

- Мама ругаться будет, темно там очень…, - сопротивлялась девочка, испуганно распахнув глаза.

- Боишься черта? Полезай или мы уйдем и не ходить тебе с нами никогда!
Ксюта робко стала спускаться в подполье, кто-то из мальчишек, шутки ради, взял пустую кастрюлю с печи и бросил ее на пол за спиною ребенка. Кастрюля много грохоту наделала, мы все испуганно завизжали от неожиданности, а маленькая Ксюта пошатнулась на крутой лестнице и упала. Мы стали звать девочку, но она не отвечала.

- Бежим отсюда! Видно головой Ксюта ударилась! Ох, и попадет нам, если родители узнают, что мы здесь были! – Громким шепотом сказал перепуганный Пашка, и мы дали деру из дома Насти.

Подслушала я вечером разговор матери и соседки, Ксюша позвоночник сломала, нашла ее Настя, когда с поля вернулась еще живой. Умерла девочка дня через три. Никто о ней особо не печалился, и как ребенок в подполье оказался допытывать не стал. Настя по домам походила, все узнать хотела, кто из ребятишек видел, что случилось с ее дочкой, но ее мамки наши со дворов своих гнали.

«Сама поди подполье не закрыла и погубила ребенка! Не чего на наших наговаривать!»

Я же, хоть и малая была, поняла, что мы натворили дел. Пришла я к Насте днем сама, когда родители работать ушли. Прощения просила. Кто со мной был, не сказала. А Настя и допытывать не стала.

- Неважно кто виноват, дочку не вернуть! Ты хорошая девочка, я тебе вот что скажу. Береги себя и брата, не могу я за Ксюту мою ручаться. Она сейчас меня совсем не слушается и со двора убегать стала по ночам.

Я тогда растерялась, подумала, что бедная мать умом тронулась. Как же Ксюта ее могла не слушаться, если она умерла?
 
Сводила меня Настя на могилку дочки своей – она ее прямо в саду своем похоронила и молодую яблоньку в изголовье посадила. Я цветов букет положила на небольшой холмик, попросила прощения у бедняжки и домой ушла. Больше я в дом Насти ни разу не приходила. Ну, не считая сегодняшнего дня.
 
Матери я ничего о своем визите рассказывать не стала, боялась – заругает меня. Уже вечером того же дня я поняла, что Настя имела в виду, говоря про дочь, которая перестала ее слушаться. Мне не спалось той ночью, в доме было тихо и темно.  Слышу, будто скребется кто-то тихонько в окно нашей с братом комнаты. Поскребет, поскребет, перестанет и снова начинает. Не выдержала я, встала тихонько подкралась к окошку и отодвинула занавеску.

Ночь ясная была и лицо Ксюты я без труда узнала. «Как же она в огород пробралась? И до окна дотянулась? Высоко ведь…» - подумала я сначала. Стою на нее смотрю, а она - на меня.  Бледная такая, волосенки торчат в разные стороны и пятно на щеке еще чернее будто стало. Потом начали у нее губы в улыбку расплываться, все шире и шире пока не обнажили два ряда острых зубов.  Я даже сравнить не знаю с чем, но то нечеловеческая уже была улыбка. В довершение вспыхнули глаза у мертвой Ксюты красными огоньками, будто кто-то лампочки в голове ее включил. Тут я завизжала и на пол повалилась, весь дом перебудила. Отец по огороду походил, но никого там не нашел. Списали мои родители все на дурной сон и разбрелись снова по своим кроватям.
 
Приходила Ксюта к нам еще несколько раз, я под одеяло с головой залезу и подушкой уши зажму – только чтобы царапание ее по стеклу не слышать! Так брата я и упустила. Не услышала, как он с постели встал и во двор вышел среди ночи. Нигде мы его не нашли, и Ксюта с тех пор к нам ходить перестала.

По всей нашей улице дети продолжали пропадать ночами, вот и сейчас не живут тут семьи с ребятишками. Сонькина дочка, ох, чует сердце мое, не просто так потерялась!  И те семьи, что съехали, наверно, тоже Ксюту видели…

Юля не знала, что сказать. Откровенно говоря, больше всего ей сейчас хотелось, что бы Римма Карловна поскорее убралась восвояси. В голове девушки путались мысли - две эти жуткие ночи, рассказ соседки, пропавшие дети…

- Я пойду, Юленька, по лицу вижу, ты задумалась, а мне большего и не надо. Не провожай меня! – Римма Карловна быстро покинула двор, захлопнув за собой калитку. Юля лишь тихо попрощалась ей в след.

                ***

В воздухе все больше проявлялись признаки приближающейся ночи, Роме стало неуютно в домашних шортах и майке. Он уже добрых пару часов сидел на крыльце времянки, опустошая одну бутылку «Холстен» за другой. Каждый раз, возвращаясь в коридорчик, где в углу стоял их старенький холодильник, чтобы взять очередную порцию холодного пива, он хмурился и не решался открыть двери в комнату времянки. Он все еще видел перед собой перекошенное злостью  лицо жены и в его ушах звенел ее полный обиды и негодования голос.

Ссора была просто ужасной. Конечно, случалось им и раньше цепляться  друг к другу, на что-то обижаться, но в этот раз все было иначе.  Рома задел Юлю за живое – и самое страшное - крича все эти слова, он хотел зацепить свою жену покруче, он знал, как сделать ей больнее!

…- Тебе давно пора заняться чем-то серьезным! Твоя эта писанина… придумываешь  невесть что, печатая ночами, и как результат – мерещится всякое! Ты должна была выкинуть эту старуху, а не чаи с ней распевать! Если дети что-то слышали? И теперь им будут сниться кошмары!

- Ты ведь ни разу не читал того, что я пишу! И никогда не относился ко мне серьезно! – В голосе Юли слышалась истерия, ей вообще было непросто начать этот разговор. Она боялась реакции мужа.

- Ты сама в этом виновата! Тебе бы больше надо времени детям уделять, а ты витаешь где-то без конца! Или сидишь за компьютером дни напролет!

Он вспылил, когда Юля рассказала ему о визите соседки, о рассказанной ею истории – старушке явно было не чем заняться… Мужчина решил, что днем непременно прогуляется до дома соседки и переговорит с ее мужем, может, старушка на лекарствах…  Жаль, что его дома не было, хотелось бы послушать из первоисточника. Юля же, казалось, поверила, ну испугалась точно. Всему виной ее богатое воображение и повернутая на страшилках извращенная фантазия.

  Когда пятая по счету опустевшая бутылка полетела в мусорный бак, Рома набрался смелости и открыл двери в комнату. Вся его семья спала. Юля, видимо, приняла что-то успокоительное. После их ссоры она сильно разнервничалась.

Под действием алкоголя муки совести отступили, Рома забылся поверхностным сном. Позднее что-то его разбудило – какой-то посторонний шум заставил его сначала присесть в кровати, а после и вовсе встать босыми ногами на пол.  Он затаил дыхание определенно - кроме еле слышного пения какой-то ночной птицы, доносившегося в приоткрытую форточку, сладкого посапывания детей и ровного дыхания спящей на диване жены – слух улавливал какой-то чужеродный звук, схожий с тихим царапаньем или поскребыванием. Звук, похоже, доносился со стороны окна, выходившего на их просторный земельный участок.

Возле окна в нос ударил неприятный гнилой запах. Мужчина отодвинул покрывало, которое Юля зачем-то занавесила окно, и остолбенел. Сквозь натертое до блеска его женой стекло, из ночной темноты на него смотрела пара глаз на бледном маленьком детском личике, обрамленном беспорядочными кустиками непослушных волос. Рома несколько раз интенсивно моргнул, но видение не исчезло.

- Оставайся там, я сейчас! – Сказал он ребенку, неведомо как оказавшемуся на его огороде в столь поздний час, и, прихватив фонарик, в шлепках на босу ногу выскочил на улицу. Через пару секунд он был уже с той стороны окна, но никого не обнаружил. Посветив вокруг себя фонариком, мужчина вполголоса позвал:

- Эй, ты где? Малыш?
 
За спиной из темноты раздалось утробное хихиканье, Рома вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил фонарик. Он обернулся, лучу фонаря передалась дрожь в его руке – никого. И снова, где-то сзади гнусный смешок, шорох и хруст ломающихся веток малиновых кустов.

- Эй, там! Что за шутки? – Свободной рукой Рома нащупал черенок вил, оставленных у стены. Луч фонаря скользнул в кусты малины. Кто-то быстро пробежал справа, боковое зрение захватило лишь движение в сторону двора, скрипнули деревянные ступени на крыльце дома, хлопнула входная дверь. Рома бросился вслед за неизвестным нарушителем. С вилами в одной руке и горящим фонариком в другой.

 Рома сделал несколько неуверенных шагов в глубину дома. Из комнаты следующей сразу за кухней доносилось издевательское хихиканье, переходящее то в сухой удушливый кашель, то в дикий хохот, нарастающий убывающий пробирающий до спинного мозга. По пустым комнатам в доме кто-то бегал, судя по звукам, не столько по полу, сколько по стенам и потолку. Луч фонаря терялся в темноте и не улавливал ничего кроме обшарпанных стен. Рома судорожно ощупал стену в поисках выключателя, но свет не зажегся.

 «Черт, я же сменил лампочки!» -  В кружке света что-то промелькнуло и тут же исчезло в глубине детской комнаты, той самой, где выпотрошили несчастного Бима. Рома осторожно выдвинулся вперед, чувствуя, как одежда прилипает к телу, он насквозь пропотел. Луч фонаря вновь поймал движение, теперь это было совсем рядом. Что-то небольшого размером с крупную собаку, ловко вскарабкалось по отвесной стене к потолку и застыло в верхнем правом углу комнаты.

Рома потерял ощущение реальности, существо, повисшее под потолком спиной к нему, держалось всеми своими четырьмя конечностями прямо за гладкие стены, оно неестественно вывернуло в его сторону шею, и смотрело ему прямо в глаза. На бледном лице выделялся огромный рот полный внушительного размера заостренных акульих зубов.  Оно улыбалось! На одной щеке было огромное черное пятно, в глазах пылали красные огоньки, черные редкие волосы торчали в разные стороны.
Существо все же напоминало человека, ребенка, судя по размерам, лет трех-четырех не больше. В лохмотьях на его теле Рома угадал платье, девчоночье с бантиками, ленты которых давно почернели. Оно залилось смехом, так смеется ребенок, когда его щекочешь до уссачки. Смех сменился утробным хихиканьем, которое переросло в гнусный кашель и, наконец,  издав горловой рык, существо скатилось вниз по стене.

Будто играючи не спеша, двинулось на оторопевшего мужчину. Не в силах повернуться к чудовищу спиной, Рома пятился назад. Вспомнив про вилы в руке, он бросил их гарпуном в рычащую тварь. Оно ловко перехватило инструмент на лету и продолжило свое медленное наступление.

Рома все попятился на кухню, потеряв самообладание, он не повернул к спасительному выходу в прихожую, а продолжал отступать в тупик – к стене за печкой. Внезапно, из-под его ног ушла земля, и он полетел в – «Какого черта!?» - открытое подполье. И все же один короткий крик сорвался с его губ, прежде чем он сильно ударившись головой обо что-то в темноте подполья, потерял сознание.

Юля резко открыла глаза, что ее разбудило – она бы не смогла сказать. Веки были тяжелыми, перед глазами в воздухе - черные точки, последствие принятия успокоительного перед сном. Дети спали. А кровать Ромы оказалась пуста. Молодая женщина решила выпить стакан воды и дождаться возвращения супруга, который, скорее всего, отлучился по нужде.

Может нужно еще поговорить… Ссора была ужасной! А может, она просто хотела увидеть, что он входит в комнату, закрывает за собой дверь и ложится спать. Так или иначе, прошло десять минут, потом еще пять – Ромы все не было.

 Юля, завернувшись в свой длинный махровый халат, вышла во двор. В разбитом окне ненавистного ей дома мерцал слабый луч света, Юля поднялась по ступенькам.  На полу кухни она обнаружила включенный фонарик. Подполье было настежь открыто. Нехорошее предчувствие, сдавило горло, перехватив дыхание молодой женщины. Юля подошла ближе, безрезультатно щелкнула пару раз выключателем: «Почему он не сменил лампочки?» В груди больно екнуло, кружок света поймал бледное лицо мужа на дне подполья – его губы были в крови, а из груди торчали вилы.

- Рома! О, Боже, нет! – Отчего-то шепотом причитая, молодая женщина на трясущихся ногах спустилась вниз. Из разбитой головы мужа сочилась кровь, она пропитала его волосы, светлая в клеточку домашняя рубашка тоже окрасилась кровью – в местах прокола вилами. Юля коснулась щеки супруга – теплая, он дернулся и захрипел, на его губах появилась кровавая пена:

- Юля…ты это видела?...Прости меня…Ты была права!

- Тише, милый, держись! Я сейчас вызову скорую! – Он был еще жив, и времени на разговоры не было. Девушка выбралась из подполья и бросилась к входной двери, но та оказалась закрыта. Юля толкнула несколько раз ее руками, плечом и даже пнула ногой. Дверь будто замуровали!

 «Окно!» - Юля вернулась на кухню, мельком осветила раму и землю под окном, не заметив препятствий, перемахнула во двор и бросилась к времянке.
Ужас сдавил ее сердце холодными руками. Двери во времянку и в комнату, где она оставила детей, были настежь открыты. На диване сидела бледная от испуга Вика, она, жалобно поскуливая и заикаясь, потянулась к матери:

 - Мама! Мама! Я не виновата, Максим ушел, даже сандалики не надел! Я не смогла его остановить, за ним пришла страшная девочка!

- Что? Как ушел? – Юля будто в бреду осмотрела комнату, сына нигде не было. Она, отказываясь понимать происходящее, заглянула под диван, в шкаф и под стол – его нигде не было! Вика ныла не прекращая, Юля схватила сотовый и набрала номер скорой помощи:

- Мой муж серьезно ранен! Приезжайте скорее! Какая разница, как его фамилия и сколько ему лет!? У него из груди торчат вилы! – Плач и без того напуганной вики перерос в истерику. Юля сообщила адрес и отключилась. – Вика, перестань ныть! Я пойду на улицу, поищу Макса там!

- Мамочка, возьми меня с собой, мне страшно! – Ребенок неожиданно быстро подскочил с кровати. Вика надела свои красные резиновые шлепки и вцепилась в подол халата обезумевшей от страха матери.

- Хорошо, ладно, только держись за халат вот так! Чтобы я знала, что ты не отстаешь…

Двор был более или менее освещен, а в огороде – хоть глаз выколи, лишь слабый свет от окна времянки. Юле почему-то показалось, что ее сынишка, где-то здесь среди зарослей травы, Вика плелась за ней, натягивая подол халата.
- Максим! Где ты! Максимка! Отзовись!

Окончательно теряя самообладание, молодая женщина металась по огороду.  Луч фонаря дрожал, освещая забор, высокую траву, заросли малины, деревянный туалет – ребенка нигде не было. В какой-то момент Юля поняла, что руки Вики перестали натягивать подол ее халата, и она уже больше не слышит ее хныканья.

- Вика! Сейчас же возьмись за халат, потеряемся – тут так темно! – Не оборачиваясь, крикнула Юля дочери, и с облегчением почувствовала, как подол вновь натянулся. – И не отпускайся больше!

Вика вдруг засмеялась каким-то чужим холодным смехом, Юля оглянулась на дочь. Но за ее подол держалась вовсе уже не маленькая Вика. В голубой мохер халата вцепились ручки мертвой Ксюты. Она, широко раскрыв рот, хохотала, натягивая подол на себя.  Глаза маленькой твари горели красным, ногами она упиралась в землю. Мертвая девочка дернула за халат с такой силой, что Юля, потеряв равновесие, упала на пятую точку.
 
Ксюта тут же оставила подол и схватила Юлю за лодыжку, ее руки были холодными, но держались цепко.  Юля пнула назойливое существо свободной ногой, но оно, будто и не заметив удара, стало карабкаться по ноге молодой женщины, словно по стволу дерева, всаживая в кожу свои острые ногти.  Юля, задыхаясь от ужаса, шарила по земле руками, а свободной ногой пыталась оттолкнуть вцепившееся в нее чудовище. Правая рука нащупала кирпич, девушка со всего размаху приложила его к голове существа, лицо, которого, издевательски улыбаясь во весь свой акулий рот, уже поравнялась с ее перекошенным от ужаса и боли лицом.
 
Тварь обмякла, Юля, не веря в победу, скинула с себя ее тело и быстро поднялась на ноги. С улицы послышалось завывание приближающейся сирены скорой помощи.  Юля, закусив рукав перепачканного землей халата зубами, чтобы не разораться от трясущей ее изнутри паники, побежала открывать медработникам ворота.

                ***

Алексей был дома, когда ему позвонили из отделения в четвертом часу ночи.

- Леш, тут твой адрес сработал! Ну, ты просил, сообщить сразу… Был звонок в скорую. Какая-то истеричка сообщила, что ее мужа проткнули вилами!

- Боже…  Спасибо! Еду!

Алексей приехал почти одновременно с машиной скорой помощи, двое медиков как раз проходили во двор. Он махнул корочками пред лицом мужика в белом халате, который попытался остановить его жестом, и уже через секунду к нему навстречу бросилась Юля, жена Романа, его одноклассника и старого друга. Ее волосы всегда аккуратно собранные в конский хвост или в пучок, были растрепанны и раскиданы по плечам, в них забилась сухая трава и листья деревьев, длинный почти до пят махровый голубой халат, был похож на грязную половую тряпку. Ноги и руки Юли были в крови, лицо перекошено истерикой.

- Юля? Что случилось? Где Рома?

-  Леша! Он в подполье! – Она махнула рукой на каменный темный дом. – А я убила это! Оно напало на меня… На Рому! И я не знаю, где мои дети!

Медики исчезли в доме, Леша взял Юлю за плечи и легонько тряхнул:

- Соберись! Сейчас приедет полиция… в доме есть посторонние?

- Нет… Я убила эту тварь…

К дому подоспела еще одна машина, двое полицейских с автоматами на плечах, пожали руки Алексею.

- Ребята, сходим на участок, там за времянкой. Кажется, пострадавшая ранила нападавшего, - обратился Алексей к сослуживцам. А затем сказал все еще дрожащей в панике Юле. - Держись за моей спиной. Мы сейчас все проверим!
Алексей и Юля остались стоять у стены времянки, полицейские, освещая себе путь фонарями, пошли в указанном ею направлении.

- Товарищ следователь! Можно вас!
 
- Побудь здесь, я сейчас! – Леша погладил плечо перепуганной подруги.

- Хорошо…

В конце огорода в траве лежало тело маленькой Вики – падчерицы Романа. Глаза девочки были распахнуты в ночное небо, светлые волосы перепачканы кровью, она была одета в желтую пижаму, на одной ножке – красный резиновый шлепок, другая – боса.

- Похоже, тем кирпичом…, - тихо сказал один из полицейских, поймав в кружок света окрашенный кровью камень.

- Придется ее задержать! – Добавил второй.

- Не может быть… Тут явно что-то не так! А где Макс? – Леша огляделся по сторонам, но вокруг было темно и тихо.

- Макс?

- Их младший сын. Я поищу тут, а вы отведите Юлю в машину.  Она не в себе… Будьте с ней поласковей, еще ведь даже не все ясно, - Алексей взял фонарик, который протянул ему один из полицейских. Юля звала его, когда они ее уводили, но он не нашел в себе смелости ответить.
 
Он тщательно обошел весь земельный участок своих друзей, покричал ребенка и, решив, что резонно будет поискать в постройках и в доме, вернулся во двор. На крыльцо дома вышел врач.

- Док? – Окликнул его Алексей. Медик лишь покачал головой в ответ и тут же из дверей дома два санитара вынесли носилки с телом, полностью  скрытым под простыней.


Спустя два месяца.


Алексей, хмуро сдвинув брови, курил в своем кабинете в открытую форточку, регулярно сбрасывая пепел в цветочный горшок, в котором медленной и мучительной смертью от обезвоживания умирала сансевьера. Мама, когда еще была жива, называла этот цветок «ослиные уши». Его подарила Лехе бывшая девушка на прошлый день милиции, когда они еще спали вместе.
 
- Тут-тук! – Вечно радостный голос Пашки, заставил Алексея очнуться от невеселых мыслей. – Все. Дело закрывают и в суд. Ребенок будет пока числиться пропавшим без вести… Да, хорош киснуть! Друга твоего жаль, но вот на счет этой бабы, я бы перестал уже мучиться! На черенке вил – ее отпечатки, на кирпиче – тоже… Свихнулась на своем творчестве и угробила всю семью.

- Не знаю… И Макса так и не нашли…  Не могу поверить, что Юля это сделала!
 
- Факты… Упрямая штука. Признают недееспособной, отправят в клинику. Туда ей и дорога, ты ее рассказы читал? Я вот полюбопытствовал… Трупы, маньяки, расчлененные дети… Брррр!