С помощью наркотиков вы
можете пережить все,
но ничего не поймете
Эрик Берн
Актеры поклонились, и занавес закрылся. Красные огромные шторы. Почему они называются занавесом? Потому что занавешивают что-то. А когда это происходит, то это как бы ознаменовывает конец чего-то. Дня, спектакля, жизни. Если думать в этом направлении, то самым зловещим и самым естественным занавесом являются веки. Итак, огромные веки сцены опустились, и наступила смерть. Тут же начали медленно зажигаться лампы, освещая людям путь к выходу.
Я слышал, что кто-то разбился на машине, когда ехал по трассе. Говорят, великолепное было зрелище. А еще одного, но это было давно, сбила машина, когда он был пьяным, но он вроде, выжил. Одна девушка жестоко покончила со своим братом инвалидом, сбросив его с крыши. Последние трое избежали этой участи, передумали, потому что смерть в сущности ничего не меняет. Нужно относится с юмором даже к самым ужасным вещам. Не смеяться над тем, что у людей несчастье, а просто воспринимать его. Все это было в прошлом, все это являлось отражением реальной жизни.
Я вышел вслед за всеми, пытаясь идти быстро, но на самом деле ковылял, как зомби. Я действительно в каком-то смысле был убит той травой, которую выкурил вместе с другом. Еще поллитра вина превратили меня в мясо. Глаза не моргали, рот не закрывался, может быть, текли слюни, но я не чувствовал. Я понимал, что мой внешний вид отличается от вида других посетителей театра, которые, кстати, пялились на меня. Помахал им рукой... или это было зеркало.
На улице дети стали кидаться снежками. «Маленькие злобные мешки с костями, думающие, что жизнь – это игра. Не видели вы жизни. Я — каждый день вижу эту сраную жизнь, вижу ее дно, с которого уже не поднимусь», - размышлял я, получив очередным снежком в голову. Огляделся вокруг. Что-то странное происходило. Детей забрали и посадили в большую машину. «В колхоз, выполнять план по сбору картофеля», - подумал памятник Ленину, стоявший на центральной площади.
Люди, вышедшие из театра, постепенно расходились. Куполом нависал вечер, давил на сознание. Луна, маленький пудель и машины стоящие на светофоре.
Великолепный ужас предсмертного восторга в сердцах. Мне казалось, что я близок к прозрению. Жизнь должна измениться и перестать быть такой неопределенной и бесформенной. Я должен перестать употреблять легкие наркотики. Хотя трава — это то единственное, в чем я был уверен.
Не понимаю, как вообще оказался в театре, я даже не понимал на что я смотрел. Но свежий воздух пошел на пользу моему организму, и мне полегчало.
- Есть закурить, - услышал голос сбоку. Я шел и усердно пытался не смотреть на человека, который это спросил. Пытался проигнорировать его просьбу. Я не хотел давать ему сигарету, а тем более зажигалку. В моем состоянии я легко могу поджечь кому-то брови или выпалить глаз.
Вопрос повторился, но я уже забыл о чем думал, из головы вылетело, что рядом со мной идет кто-то еще... Очнулся я совсем в другом месте, в одном из дворов многоэтажных домов, расположенных недалеко от центра города. Болело лицо. Видимо, я так и не дал закурить моему попутчику. Рядом была блевотина. «Моя», - подумал я с умилением и улыбкой.
Дома я поел и начал собираться на пары. Сегодня была «Экономическая теория», «Стилистика русского языка» и «Редактирование художественной литературы». Но мне было как-то похер.
На улице было пасмурно, все небо затянуто тучами, срывался снег. Дороги были завалены им, транспорт ходил плохо. Быстрее было пешком дойти до нужного места, чем на автобусе. Казалось, даже невидимые улитки обгоняли их.
Я не любил зиму после того, как несколько лет назад меня накачали алкоголем и травой старшие друзья и я не дошел до дома. Отключился прямо на улице. Я долго провалялся в снегу и получил обморожение. Но самое страшное — я простудил почки, у меня началась почечная колика, за мной приехала скорая, забрала в больницу. Там мне укололи обезболивающее и стало легче. Только почкам пришел конец. УЗИ обнаружило в них соли и песок. Об алкоголе можно было забыть. Но я все равно продолжаю бухать. Как вы уже поняли, мне плевать на свое здоровье.
В университет я добирался долго, хотя идти до него от моего дома минут 5-7. Прямо перед входом в корпус я встретил своего знакомого, которого плохо знал и почему-то опасался. Он достал из кармана сверток бумажки.
В тот день я на пары не попал. Мы накурились травы прямо на территории университета. На лавочках между корпусами, которые позже стали казаться гигантскими сооружениями, небоскребами. Мне стало страшно, я почувствовал себя муравьем, ничтожеством, которое ни на что не влияет даже в своей жизни. Я заметил, что мой знакомый исчез. Я сидел в глубине корпусов, на территории, которую сложно было назвать парком. На холодной, заснеженной лавочке. Внутри дернулась почка, заболела. Я сильней скукожился, согнулся, как будто меня ударили в живот, и сидел дальше, ненавидя свою жизнь.
Неделю я провел без наркотиков. А потом был новый год. Несколько дней выпали из памяти, из жизни, несколько дней я принес в жертву. К моему достоинству, кроме травы я ничего никогда не употреблял. По крайней мере, я этого не помню. Поэтому может быть и употреблял.
В феврале ехал в автобусе и в окно увидел девушку. Мы с ней когда-то были вместе. Она была неимоверно прекрасна. Невысокого роста, с длинными темными волосами, большими грудями и тонкой талией. Если мне не изменяет память, то я тогда был счастлив. Один из лучших периодов моей никчемной жизни связан с ней. Любовь меняет многое, даже у наркоманов. Она тоже была наркоманкой. Употребляла сильные вещества. Лечилась в клинике. Помогло. И поэтому мы теперь не вместе.
Даже не пыталась меня втянуть в это лечение. Просто забыла и никогда больше не звонила. Я понимал, что с ней происходит и тоже не звонил ей.
Она увидела меня в автобусе. Ее непроизвольной реакцией была улыбка — рада была видеть меня. Грязного, обтрепанного и, наверняка, дурно пахнущего. Но потом она отвела глаза, ей стало стыдно, и больше мы не встретились взглядом. Я смотрел на нее, а она на снег, слепящий ее.
Через некоторое время я узнал, что она наглоталась таблеток и пыталась покончить с собой. Правда, откачали. Не думаю, что из-за меня. Просто такое бывает.
* * *
- Да мы не менты, че ты ссышь? Просто негде больше взять, поэтому и пришли в ваш район, - говорили они моему другу. - Так ты знаешь у кого можно?
Он сомневался, но решил рискнуть и не терять возможность:
- Ну у меня есть.
- Неси тогда, - залетный вытянул из кармана деньги, показывая, что заплатить они могут.
Мой друг быстро сбегал в соседний дом, где жил с бабушкой. Взял товар, большой сверток с травой. Выбежал из подъезда, втянув голову в плечи и оглядываясь по сторонам. Во дворе наших домов всегда как-то пусто и грязно. Никого не было. Только эти двое ждали его. Они напряженно следили за ним. Моему другу не понравился этот их взгляд. Он хотел уже развернуться и зайти обратно в подъезд, закрыться там.
Но он подошел. Дал товар. Они отдали деньги. Улыбки на их лицах блеснули, словно сталь. Его скрутили. Не посадили. Бабушка отдала 15 тысяч своих сбережений, а потом выгнала его из дома. Я вообще не понял смысла этой истории.
* * *
Я посмотрел на часы. Экран телефона показывал 20.02.
20.02. Я хожу в школу, беззаботен. Все хорошо. В этом году впервые поцеловался, в 8 классе. Летом с родителями ездили на море. Помню, что тогда я их еще любил.
20.03. Впервые попробовал сигареты и водку. Курить не понравилось, а выпивать с тех пор я стал иногда в компании старшеклассников. Тогда же целовался с девушкой старше себя. А потом меня сильно избил ее парень, учившийся в 11-м классе. Счастливые воспоминания, у каждого они свои.
20.04. Безликий год. Ничего не поменялось. А главное — ничего не было.
20.05. Впервые покурил травы. Ничего не произошло. Никаких изменений, удовольствия. Вообще. Но по вкусу приятней табака. Поэтому иногда начал покуривать траву.
20.06. На одной вечеринке я напился и накурился. Мне 16. Я был невменяемый. Там все такие были. Переспал с девушкой. Я даже не помню, понравилось ли мне. Как будто не со мной, я зритель.
Я понял, что завтыкал на телефон. А это довольно странно со стороны. Наверное. Не знаю. Я долго смотрел в окно: пролетали села с людьми, иногда большие города, вывеска магазина «Днепр», потом поля, терриконы. Не мог понять одного — я еду куда-то или откуда-то?
20.10. Я понял, что я наркоман. Стал нервным, боязливым, дерганым и агрессивным, подлым и насмешливым, стал ненавидеть этот мир, потому что он не оставил мне альтернативы. Но все же я остался человеком.
Если вдуматься, то не быть человеком очень трудно, если ты родился им. Говорят: «Он уже не человек, он животное, зверь». Но мы ведь просто вид животных, разве нет? У зверей есть основные инстинкты. У человека преобладает один — саморазрушение.
А потом все изменилось и мои странные дни закончились.